Михаил Шевченко - Крепостная Россия. Мудрость народа или произвол власти?
В первой и второй статьях «Общего положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости», провозглашалось, что «крепостное право на крестьян, водворенных в помещичьих имениях, и на дворовых людей отменяется навсегда… Крестьянам и дворовым людям, вышедшим из крепостной зависимости, предоставляются права… свободных сельских обывателей, как личные, так и по имуществу»[382]. Это значит, что крестьян нельзя было больше продавать, дарить, завещать, закладывать, обменивать на собак или проигрывал в карты. Из простой материальной вещи помещика, его фактического раба крестьянин превращался в личность, наделенную определенными гражданскими правами. Не спрашивая согласия помещика, он мог теперь приобретать на свое имя движимое и недвижимое имущество, строить всякого рода промышленные предприятия, заниматься торговлей и промыслами, заключать коммерческие договоры, брать подряды, предъявлять, иски, подавать жалобы, жениться и выходить замуж и т. д. Такого рода изменения в положении крестьянских масс были, несомненно, прогрессивным явлением, поскольку объективно они способствовали более быстрому развитию в стране капиталистических производственных отношений. В.И. Ленин писал: «Поскольку крестьянин вырывался из-под власти крепостника, постольку он становился под власть денег, попадал в условия товарного производства, оказывался в зависимости от нарождавшегося капитала»[383].
Согласно «Общему положению», бывшие крепостные крестьяне получили право создавать свои органы управления. Низшей ступенью этих органов являлись сельские общества, в состав которых входили все крестьяне-домохозяева. Члены каждого сельского общества периодически созывались на сходы, где они избирали сельского старосту и сборщика податей. В крупных населенных пунктах крестьянам разрешалось также избирать смотрителей хлебных запасных магазинов, смотрителей училищ и больниц.
Ряд смежных сельских обществ объединялись в волость, которая территориально обычно совпадала с церковным приходом. В волости в свою очередь созывались сходы, которые составлялись из сельских и волостных должностных лиц и из крестьян, избиравшихся от каждого селения или поселка, к волости принадлежавшего, по одному от десяти дворов. Волостной сход избирал волостного старшину, волостное правление и волостной крестьянский суд для рассмотрения мелких гражданских и уголовных дел. Волость представляла собою вторую и последнюю ступень крестьянского «самоуправления», введенного «Положениями 19 февраля»[384].
Однако в области правовых принципов, как и во всех других отношениях, реформа 1861 г. оказалась однобокой, непоследовательной, убогой. Она сохранила в неприкосновенности значительное количество тех ограничений, каким помещики и царское правительство подвергали крестьян при крепостном строе. Прежде всего следует подчеркнуть, что, провозгласив уничтожение крепостного права, реформа 1861 г. не освободила полностью крестьян от постылой власти помещиков. Сразу
После обнародования «Положений 19 февраля» крестьяне из крепостных превращались во временнообязанных. Это значит, что впредь до выкупа земельных наделов они обязаны были, как и раньше, отбывать в пользу помещика барщину или же платить ему оброк. А поскольку никакого конкретного срока для перехода на выкуп «Положения 19 февраля» не установили, то временнообязанные отношения для крестьян могли превратиться в бессрочные, постоянные.
В пореформенный период крестьян по-прежнему не принимали на государственную службу. Их прочно приковали к общине с ее архаическими формами землепользования. Без согласия общины или мира крестьянин не мог бросить свой земельный надел, взять паспорт и уйти из села, чтобы переменить род своей деятельности. Для крестьянского населения, за исключением престарелых лиц, были сохранены телесные наказания, глубоко оскорблявшие человеческое достоинство. К тому же крестьян насильно связали круговой порукой, заставив отвечать друг за друга своим имуществом при выполнении различных натуральных и денежных повинностей. С помощью общины и круговой поруки правительство надеялось предотвратить появление бездомных пролетариев и обеспечить исправную уплату крестьянами многочисленных налогов и оброков.
Далее, создав органы крестьянского «самоуправления», «Положения 19 февраля» наделили их чрезвычайно узкой компетенцией, носившей ярко выраженный фискальнo-полицейский характер, и поставили в полную зависимость от дворянства. Сельские и волостные должностные лица обязаны были заниматься раскладкой и сбором помещичьих и казенных податей и оброков, поддерживать «порядок, спокойствие и благочиние» в общественных местах, объявлять правительственные указы и распоряжения, пресекать распространение среди крестьян «вредных слухов», задерживать беглых, бродяг и военных дезертиров. По закону, помещики имели право приостановить исполнение любого приговора, принятого сельским сходом, когда этот приговор был им не выгоден. Если помещик находил присутствие какого-либо крестьянина в пределах своего имения «опасным», он мог возбудить дело о передаче того крестьянина в распоряжение правительства, т. е. выслать его. Располагая такими прерогативами вотчинной власти, многие помещики продолжали смотреть на временнообязанных крестьян как на крепостных и не стремились изменить своего прежнего отношения к ним.
Во время проведения реформы появились новые должностные лица и учреждения, которые были поставлены над крестьянами и которым последние должны были беспрекословно подчиняться. Это мировые посредники, уездные мировые съезды и губернские по крестьянским делам присутствия. Мировые посредники назначались губернаторами из числа местных дворян, обладавших определенным имущественным цензом. Уездный мировой съезд составлялся под председательством предводителя дворянства из всех мировых посредников уезда и члена от правительства, назначавшегося губернатором из местных чиновников. Губернские по крестьянским делам присутствия были также преимущественно дворянскими по своему составу с небольшой примесью чиновничьего элемента. Непременными их членами являлись: губернатор (в качестве председателя), губернский предводитель дворянства, управляющий палатой государственных имуществ, губернский прокурор, четыре представителя от местных дворян-помещиков, из которых двое по рекомендации губернатора назначались министром внутренних дел и утверждались царем и двое избирались собранием губернского и уездных предводителей дворянства.
Мировые посредники вместе с уездными мировыми съездами и губернскими по крестьянским делам присутствиями являлись специальным орудием, призванным во время реализации «Положений 19 февраля» оказать содействие помещикам. По выражению В.И. Ленина, в «объегоривании» крестьян. Они отменяли неугодные для помещиков постановления сельских и волостных сходов, утверждали и смещали выборных лиц крестьянского «самоуправления», наказывали их и т. д.[385]
Таким образом, реформа 19 февраля 1861 г. не дала крестьянам настоящей или, как говорили в народе, чистой воли, не избавила их от постылой власти помещиков и беззастенчивого произвола чиновников. В статье «Пятидесятилетие падения крепостного права» В.И. Ленин писал: «Крестьяне остались и после освобождения, «низшим» сословием, податным быдлом, черной костью, над которой измывалось поставленное помещиками начальство, выколачивало подати, пороло розгами, рукоприкладствовало и охальничало»[386].
Посмотрим теперь, как «Положения 19 февраля» решали самый животрепещущий для крестьян вопрос, а именно: вопрос о земле.
Согласно «Общему положению», вся поместная земля, которую крепостные крестьяне в течение многих веков поливали своим потом и кровью, объявлялась собственностью дворян-помещиков. Однако полностью лишить крестьян земли правительство не могло, так как это неизбежно вызвало бы взрыв народной революции и нарушило поступление казенных податей. Именно поэтому «Положения 19 февраля» обязывали помещиков некоторую площадь земельных угодий выделить в постоянное пользование крестьян. Статья 3 «Общего положения» гласит: «Помещики, сохраняя право собственности на все принадлежащие им земли, предоставляют, за установленные повинности, в постоянное пользование крестьян, усадебную их оседлость, и, сверх того, для обеспечения их быта и для выполнения их обязанностей перед правительством, то количество полевой земли и других угодий, которое определяется на основаниях, указанных в местных положениях»[387]. В свою очередь и крестьяне, хотели они того или нет, должны были в обязательном порядке взять и обрабатывать выделенные им участки. Только спустя 9 лет со дня подписания манифеста и «Положений 19 февраля», т. е. с 1870 г. они имели право отказаться от полученных наделов. Однако это право являлось на деле фикцией, так как осуществление его было обставлено чрезвычайно тяжелыми, прямо-таки невыполнимыми условиями.
