Сергей Карпущенко - Рыцарь с железным клювом
Кое-кто за столом поддержал директора одобрительным смешком, но вдруг раздался нетвердый и негромкий голос выпившего оружейника, Александра Фомича, до этого молчавшего, который произнес такое, что всех заставило в одно мгновение притихнуть:
- Давайте, давайте свою рекламу. Живет у вас в замке привидение, давно уже живет.
Конечно, можно было и не придавать словам Александра Фомича, ещё совсем недавно называвшего себя крестоносцем Готфридом Бульонским, никакого значения - оригинальничает, дескать, в нетрезвом состоянии, сам себе рекламу делает. Однако было кое-что в его тоне, заставляющее прислушаться или, по крайней мере, не рассмеяться.
- Да, уже живет? - натянуто и чуть ли не строго спросил Петрусь Иваныч. - И как давно живет? Еще до моего директорства тоже жило в замке привидение? Вы что же, сами видели его?
Володя следил за оружейником и за директором с каким-то волчьим вниманием. Здесь, за столом, буквально за час он словно пережил пятьсот лет, отделявших его от страшных событий, происшедших в замке в начале шестнадцатого века. И то, о чем говорилось здесь, проникало в его сердце с какой-то болью, точно вначале разрезали грудь, а после вложили в неё катушку с кинолентой, где каждый кадр фиксировал давно прошедшее событие. Ему казалось, что он давно уж знал все то, о чем здесь говорили.
- Да, я видел привидение, часто видел, - спокойно заявил Александр Фомич и даже вздохнул, словно встреча с привидением на самом деле пробуждала в нем тяжкие воспоминания.
- Господи, сумасшедший дом! - нервно, с возмущением воскликнула Эльза Жоржевна и гневно посмотрела на мужа: - Ты что, хочешь, чтобы мы все здесь чокнулись? Ну для чего поддерживать такие разговоры? Ты же видишь, наш милейший Александр Фомич сегодня в ударе. Еще недавно он был крестоносцем, а сейчас...
- Я видел привидение! - почти что прокричал оружейник и с ненавистью посмотрел на жену директора. - И запомните, я пока ещё не чокнулся, а в здравом уме. И привидение я видел в рыцарском облачении... в том самом, что на ваших фотографиях заснято...
И снова молчание, гнетущее и тяжкое.
- Стоп, стоп, стоп! - три раза ударил в ладоши Петрусь Иваныч, и Володя увидел, что, как бы ни хотелось директору выглядеть безмятежным и деловитым, однако губы его подрагивали и голос был взвинченным и немного петушиным. - Давайте разберемся, господа! Станислав Сильвестрович, обратился он быстро к архивариусу-горбуну, слушавшему разговоры коллег хмуро и, видно, с раздражением, - в вашем документе говорилось, что ещё при жизни каштеляна в замке видели призрак в боевом доспехе? Так ведь?
- Все верно, пан директор, - без удовольствия подтвердил горбун.
- Прекрасно! А найденный после войны скелет в доспехе принадлежал, как мы понимаем, младшему Ильиничу - Андрею. Так ведь?
- Совершенно справедливо, - кивнул головой Ржевусский, - я вам об этом и собирался доложить. Форма доспеха, как я представляю, того доспеха, что имел покойный, точно соответствует времени написания документа - первая четверть шестнадцатого века.
Петрусь Иваныч быстро взглянул на фотографии, бросил Александру Фомичу две из них:
- А ну-ка, эксперт, скажите, здесь латы какого времени?
Александр Фомич даже не взял снимки в руки - он сидел в задумчивости, прикрыв ладонью глаза. Произнес лениво и как бы нехотя:
- Здесь и ребенок определит: золингеновский доспех начала шестнадцатого века, закрытый шлем бургундского типа с ожерельем - самая совершенная модель, лучших не придумали.
- Ну а для чего же забрало с этаким-то клювом сделали? - недоуменно спросил директор, смягчившись, - ему было приятно иметь сотрудника такого класса.
- Да, забрало на самом деле любопытное. Полагаю, князь Андрей сам заказал себе доспех - в княжестве Литовском было в ходу вооружение европейской формы. А клюв - для устрашения врагов в бою. Только шлем этот ему худую службу сослужил.
- Почему же? - спросил директор.
- А потому, что старший брат, Владимир, брата своего убив, облек его в доспех и посадил за стол с лицом, закрытым этим клювом. Никто из тех, кому он брата своего показывал, не мог и заподозрить, что это мертвец сидит, но каждый вспоминал оригинальный шлем Андрея и передавал другим, что видел живого брата хозяина замка. Кому какое дело, что тот сидел в доспехе! Понятно, что слухи по замку все-таки ползли, но внешне все было пристойно: старший князь принимает у себя в замке младшего брата, о соперничестве забыто, торжествует добродетель. А на самом деле убитый гниет в своем железном саркофаге, изображая наслаждающегося жизнью рыцаря!
- О, все это истинная правда, пан Александр! - проскрипел Станислав Сильвестрович. - Вы очень проницательны и верно изложили события. Именно так я и хотел построить свой доклад в Минске! - И добавил, ещё более воодушевляясь, с заблестевшими по-мальчишески глазами: - И этот призрак... о, это не легенда, не выдумка. Я знаю, что привидение по замку ходит, и дух молодого витязя, князя Андрея, не успокоится, покуда не отомстит!
Тут в разговор снова вмешалась Эльза Жоржевна, которая, как сумел заметить Володя, не терпела разговоров о сверхъестественном.
- Ну что за ахинея, что за галиматья! - вспыхнула она. - Кому призрак должен отомстить?! Директору заповедника за то, что он стал новым хозяином замка, мне, его жене, или, может быть, вам, кто потревожил его покой своими бредовыми рассказами?!
Вдруг из-за стола важно и даже величаво поднялась пани Ванда, кастелянша, и с обиженно-гордым видом сказала:
- Пани Эльза, вы забываетесь! Пан Ржевусский слишком умен для того, чтобы воздержаться от бреда и галиматьи. Вы хоть и являетесь супругой пана директора, но на грубость вам это права не дает. А призрак, если хотите знать, на самом деле давно уж бродит по Плоцкому замку, только людям с натурой грубой, духовным слепцам, его не увидеть!
Конечно же, лицо Эльзы Жоржевны тут же побагровело, и жена "нового хозяина замка", бросив на стол салфетку и совсем потеряв свой интеллигентный облик, прошипела:
- Нет, пани Ванда, это вы забываетесь! Уж не меня ли вы подразумевали, говоря о людях с грубой натурой? Да знаете что, одного слова моего довольно будет, чтобы вы исчезли из замка подобно привидению при крике петуха!
- О, сделайте милость, скажите это слово! Испугали! Сами будете здесь картошку чистить и мыть посуду! - заносчиво ответила директорше пани Ванда, а реставратор Витя сказал со смешком:
- Ну, пошло-поехало!
Но из-за стола вдруг с шумом поднялся археолог Ковчун и сказал с презрением:
- Стыдно! Гадко!
И, не прощаясь, пошел к выходу и скрылся за хлопнувшей дверью. А Петрусь Иваныч, боясь, наверное, того, что и ещё кто-нибудь из "замкового братства" вот так поднимется и выйдет самым грубым и неучтивым образом, три раза хлопнул в ладоши, что, видно, являлось для всех сигналом "слушать мою команду", и громко сказал:
- Все, дамы и господа! На сегодня беседы наши считаю завершенными! Спокойной ночи! - И прибавил, желая, должно быть, пошутить: - Надеюсь, привидение вас сегодня не побеспокоит! А если призрак все-таки вас посетит, постарайтесь договориться с ним о цене: он станет самым дорогим нашим экспонатом! Ха-ха-ха!
Но почему-то никто не рассмеялся, и все стали подниматься со своих мест, и вскоре уютный охотничий зал опустел.
ГЛАВА 4
ПСИХ НА ПСИХЕ И ПСИХОМ ПОГОНЯЕТ!
В коридоре Петрусь Иваныч остановил маму, Володю и Иринку, сказал немножечко смущенно, но по-прежнему галантно:
- Позвольте, дорогие петербуржцы, я вас провожу до комнат, вам отведенных.
Мама улыбнулась:
- Что, думаете, мы испугались ваших привидений в латах?
- Не в этом дело, - отчего-то нахмурясь, сказал директор. - Вы, чего доброго, ещё заблудитесь в нашем лабиринте. Кстати, что до привидений, то смеяться действительно не нужно: я сам слышал о призраке... Знаете, в жизни так много непонятного...
Мама покачала головой, сказала: "Ну и ну!" - и вслед за директором все снова двинулись петлять по коридорам дворца и галереям стен и башен замка. Дорогой Петрусь Иваныч то и дело останавливался и, точно извиняясь, начинал убеждать Викторию Сергеевну, Володю и Иринку в том, что его сотрудники на самом деле люди очаровательные, прекрасные специалисты, но немного самолюбивы и ревнивы, так как знают себе цену. А поэтому иногда в их спаянном коллективе возникают не то что бы ссоры или скандалы, - что вы, убереги Господь! - а этакие недоразумения, обмены колкостями. Директор говорил еще, что его жена, Эльза Жоржевна, тоже прекрасный человек, великодушный, честный, но немного возомнила из себя хозяйку замка, этакую баронессу или герцогиню. И Петрусь Иваныч заверил "петербуржцев" в том, что он собьет-таки с неё эту спесь, на что мама сказала: "А может быть, не надо?"
Директор довел гостей до отведенных им апартаментов, тепло распрощался с ними, галантно поклонившись и пожелав спокойной ночи "безо всяких привидений", и ушел в полумрак коридоров.
