А. Иванов - Многоликое средневековье
Если мы проникнем в одно из жилищ, прежде всего нам бросится в глаза высокий камин. На его полу стоит железный треножник, на котором пылает огонь, а над огнем висит котел на железной цепи, прикрепленной к большому железному же крюку. Дым уносится в отверстие, находящееся наверху, но немалая доля его попадает в саму горницу. Тут же рядом - хлебная печь, около которой возится пожилая хозяйка. Стол, скамьи, лары с сосудами для приготовления сыра, большая постель, на которой спят не только хозяева с детьми, но и случайный Богом посланный гость, забредший под кров крестьянской хижины, - вот все убранство, вся обстановка жилья. Кроме того, у стен стоят корзины, кувшины, корыто; тут прислонилась к стене лестница; там висят рыболовные сети, большие ножницы, такой лее ноле, как будто отдыхая от своей работы; у двери приютилась метла с буравами. В болыпинстве случаев пол земляной, выложенный камнем, только кое-где уже деревянный.
Хлебная печь, которую мы только что упомянули, - предмет, достойный особенного внимания, не по внешнему виду, конечно, потому что в этом отношении ничего особенного не представляет, но по тому большому и притом исключительному значению, которое она имела в жизни средневекового крестьянина. Дело в том, что крестьянин не всегда мог иметь ее в своем жилище. В числе различных прав землевладельца (banalites) бывало и такое, в силу которого он запрещал крестьянину печь хлеб у себя дома, а требовал, чтобы хозяйки пекли хлеб в его пекарне
(four banal), с уплатой за это особой пошлины; эти пошлины достигали подчас больших размеров. Точно так же существовало помещичье право, заставлявшее крестьянина молоть свой хлеб на мельнице своего господина (moulin banal). Оба упомянутые права имели во Франции самое широкое распространение. В пору полного развития феодального гнета крестьяне во многих местах обязаны были подковывать своих лошадей на кузнице своего господина, приобретать солод из его складов, не продавать своего вина в течение известного срока, когда продавалось исключительно вино их господина.
Куда же девались хозяева этих жилищ? Едва зарделась заря, как раздалась в чистом утреннем воздухе протяжная песнь пастушеской свирели. Замычали коровы, захлопал бич, а за животными ушло из деревни и все ее способное к работе население. Обитатели деревни ушли или в свои поля, или в свои виноградники, расположенные за рекой, по ее отлогому берегу. Только некоторые из них отправились для работ на своего господина, заранее назначенных им на сегодняшний день.
Теперь они - собственники своих земельных участков, сделавшихся наследственными. Удержав ленные участки в своих руках, сделав их безвозвратными, наследственными, феодальные землевладельцы признали и за своими крестьянами право передавать землю по наследству. Такое обладание землей, конечно, обеспечивало крестьян, давало им хотя нелегко добываемый, но все же верный кусок хлеба. На возникновение класса крестьян-собственников влияла, конечно, не одна феодальная система: нельзя сказать, чтобы это возникновение было только отражением установившейся наследственности ленов. Действовали тут и другие причины: и разорительные вторжения норманнов, и физические бедствия всякого рода и всякого же рода притеснения вызвали очень печальное явление - обезлюдение Франции. Тогда землевладельцы стали переманивать крестьян на свои земли и привлекали их к себе именно дарованием права передавать получаемые от них земли своим детям. Но мы видели, что обладание землей в те века влекло за собой обязательство службы, повинности, ставило получавшего землю в зависимость от даровавшего ее. И здесь было то же самое, но условия, на которых крестьяне наделялись наследственными участками, были весьма разнообразны. И тут частное брало верх над общественным., в чем и заключается одно из главных отличий феодального порядка; все зависело от частного договора, заключенного между крестьянином и его господином. До обладания наследственными участками крестьянин приравнивался к вещи, теперь же, если он и не представлял собой личности в смысле свободно располагающего собой человека, но был уже чем-то средним между вещью и личностью. Теперь крестьянин, можно сказать, сросся со своей землей, составил как бы одно целое с ней. Если владелец его сохранял старое право продавать своих крестьян, то продавал не иначе, как с землей. Благодаря этому крестьяне не были выброшены за пределы развивавшегося феодального общества, но также нашли и свое место в его окружности: они составили низший пласт в тех общественных наслоениях, которые образовали, возвышаясь друг над другом, различные феодальные владельцы.
Из сказанного нами можно легко понять, почему население феодальной деревни далеко не всегда представляло общество людей, равных друг другу, а - напротив того - большей частью в состав его входили лица, находившиеся в различных условиях жизни. Одно лицо находилось в большей зависимости от своего господина, другое - в меньшей. На низшей ступени крестьянского сословия находились так называемые сервы, то есть рабы. Они находились в полной зависимости от своего господина, представляли самое бесправное население. Единственное отличие их от античных рабов заключалось в том, что и сервы владели небольшими земельными наделами, переходившими, с согласия помещика, от отца к сыну, Выше них стояли крепостные (mainmortables), обязанные платить определенную подать за землю, нести уже определенные повинности: последние определялись или договором, или просто обычаем. На высшей ступени стояли вилланы. Они были уже похожи скорее на арендаторов, чем на крестьян: пользовались личной свободой и далее подлежали суду не ближайшего своего господина, а лица, стоявшего над ним, его сюзерена. И они платили своему сеньору известные подати. Но подразделения эти настолько не выдавались для постороннего глаза, что все население феодальной деревни называлось долго одним общим именем - сервов. Настолько, следовательно, превышала все эти различия власть феодала: последний, пользуясь долгое время полной беззаконностью, клал свою тяжелую руку на всех без различия. Таким образом, все население средневековой деревни зависело от замка или от монастыря, бывшего также замком своего рода: без замка невозможно себе и представить ее.
Но обратимся к нашей деревне. Чувствуется близость полудня. Вернулись с поля стада землевладельца и его крестьян. Нарушился опять покой деревни, поднялась пыль, выбежали хозяйки, чтобы загнать своих животных; усердно помогают им в этом ребята. За стадами возвращаются со своих работ и деревенские хозяева: вот идут они в своих запачканных рубахах, с шапками из шерстяной материи на головах, в грубых толстых башмаках, с земледельческими орудиями в руках и на плечах, загорелые, бородатые, обли- тые потом. В костюмах их преобладают темные цвета. Медленно расходятся они по своим помещениям, где к их приходу заготовлен уже полдник; дымится на столе суп, а на вторую смену ожидают их овощи да какая-нибудь каша или мучное блюдо. После полдника наступает полное затишье - крестьяне отдыхают.
Средневековый крестьянин (со старинной миниатюры).
Вместе с крестьянами, отбывавшими работу на господина, вернулись и лица, которые надсматривали за ними. Каждый из крестьян посещал работу для своего господина несколько дней в году.
Они копали рвы, клали гати, чинили дороги, делали необходимые исправления в самом замке, наконец, обрабатывали поля своего господина. Во время этих занятий работники кормились за свой собственный счет. Кроме отправления известных барщинных повинностей, крестьяне обязывались нести различные подати. Так, они платили подушную подать, причем с мужчины взималось в восемь раз больше, чем с женщины, на Рождество с каждого дома или, что то же самое, с каждого дыма платилась так называемая подымная подать; кроме того, бралась подать и с земли. Платили нередко деньгами, а чаще всего натурой, то есть домашними животными, в случае их размножения, и произведениями, получаемыми с земли, иногда в размере половины жатвы. Самой тяжелой была военная повинность, так как она порой надолго отрывала крестьянина от земли. Кроме определенных, сделавшихся обычными повинностей, крестьяне несли и чрезвычайные, в следующих четырех случаях (taille aux quatre cas): они должны были складываться, чтобы выкупать из плена своего господина, а это случалось нередко в те воинственные времена; они же помогали господину своими средствами, когда он отправлялся к Святым местам; они несли на себе часть расходов, вызывавшихся посвящением старшего сына господина в рыцари и, наконец, выходом его старшей дочери замуж. Во всех этих случаях размеры повинности определялись самим феодальным землевладельцем, что, разумеется, давало полный простор произволу. В довершение всего, крестьянин получал за произведения своего труда весьма немного. Бывали такие случаи, что помещик покупал эти произведения сам, назначая при этом цену за них по своему усмотрению. Бывало и так, что произведения крестьянского труда забирались не за наличную плату, а в долг. Помещик пользовался правом производить те или иные покупки раньше своих крестьян, предоставляя, таким образом, им только остатки. Все это делало жизнь средневекового крестьянина весьма тяжелой.
