А. Иванов - Многоликое средневековье
При преемниках Карла Великого графы стали стремиться к самостоятельности, не повиновались распоряжениям короля и даже сопротивлялись им с оружием в руках. Они постепенно превращали в своих вассалов землевладельцев, живущих на земле, ими управляемой, не стеснялись даже тем, что некоторые из них могли быть вассалами самого короля. Свою должность они превратили в наследственное право. Подобно им поступали и другие должностные лица. Таким образом графы сделались полными господами в управляемых ими землях. Для каждого графа король был теперь только сеньором: граф приносил королю такую же присягу, какую самому графу приносили его вассалы. Взамен этого король давал ему инвеституру на графство, т. е. возводил его в достоинство графа и утверждал за ним все права, соединенные с ним. Граф обязывался клятвой приводить свое войско на призыв короля и являться к нему, по его призыву, для совещаний или для суда. В отношения графа к населению графства король уже не вмешивался. Он мог лишить графа его достоинства только по приговору феодального суда, который составлялся в данном случае из лиц, равных графу (пэров), т. е. других графов, под председательством верховного сеньора или сюзерена - короля. Последний оставался государем только в своих собственных владениях.
Таким образом в государствах, основанных германскими народами на почве Западной Римской империи, постепенно возникли более или менее обширные пространства земли, на которые простиралась власть крупных феодальных владельцев. В состав каждого из таких пространств входили: земли самого феодального владельца, бенефиции его вассалов и участки земли, поделенные между крепостными и другими людьми несвободного состояния. На участках последних лежали различные повинности, оброки и барщина. Если бы на одном из таких участков поселился вполне свободный человек, он тем самым потерял бы свою свободу. Одна часть населения крупного феодального владения состояла из вассалов владельца, другая - из его подданных, третья - из его рабов, но все они без различия были его людьми.
Наподобие крупных светских владений образовались и духовные. Монастыри, архиепископы, епископы, сосредоточив в своих руках огромные владения, пожертвованные в их пользу королями, призывали на эти земли и свободных, и несвободных людей, которым и выдавали участки из своих земель на различных условиях*. Нередко такие участки не влекли за собой необходимости платить подати, а только налагали обязательство оказывать монастырю или высшему духовному лицу известные услуги. На монастырских землях селились охотно, так как эти земли пользовались сравнительно большей безопасностью и даже обладали правом защиты, т. е. были вполне безопасными убежищами для преследуемых лиц; с другой стороны, эти земли освобождались, благодаря иммунитетам, от различных государственных податей. Лицо, поставившее свою земельку под защиту церкви, освобождалось от податей и повинностей, из которых самой тяжелой была военная. Люди, жившие на землях церковных, назывались церковными людьми (homines ecclesiastici).
При преемниках Карла Великого графы стали стремиться к самостоятельности, не повиновались распоряжениям короля и даже сопротивлялись им с оружием в руках. Они постепенно превращали в своих вассалов землевладельцев, живущих на земле, ими управляемой, не стеснялись даже тем, что некоторые из них могли быть вассалами самого короля. Свою должность они превратили в наследственное право. Подобно им поступали и другие должностные лица. Таким образом графы сделались полными господами в управляемых ими землях. Для каждого графа король был теперь только сеньором: граф приносил королю такую же присягу, какую самому графу приносили его вассалы. Взамен этого король давал ему инвеституру на графство, т. е. возводил его в достоинство графа и утверждал за ним все права, соединенные с ним. Граф обязывался клятвой приводить свое войско на призыв короля и являться к нему, по его призыву, для совещаний или для суда. В отношения графа к населению графства король уже не вмешивался. Он мог лишить графа его достоинства только по приговору феодального суда, который составлялся в данном случае из лиц, равных графу (пэров), т. е. других графов, под председательством верховного сеньора или сюзерена - короля. Последний оставался государем только в своих собственных владениях.
Таким образом в государствах, основанных германскими народами на почве Западной Римской империи, постепенно возникли более или менее обширные пространства земли, на которые простиралась власть крупных феодальных владельцев. В состав каждого из таких пространств входили: земли самого феодального владельца, бенефиции его вассалов и участки земли, поделенные между крепостными и другими людьми несвободного состояния. На участках последних лежали различные повинности, оброки и барщина. Если бы на одном из таких участков поселился вполне свободный человек, он тем самым потерял бы свою свободу. Одна часть населения крупного феодального владения состояла из вассалов владельца, другая - из его подданных, третья - из его рабов, но все они без различия были его людьми.
Наподобие крупных светских владений образовались и духовные. Монастыри, архиепископы, епископы, сосредоточив в своих руках огромные владения, пожертвованные в их пользу королями, призывали на эти земли и свободных, и несвободных людей, которым и выдавали участки из своих земель на различных условиях*. Нередко такие участки не влекли за собой необходимости платить подати, а только налагали обязательство оказывать монастырю или высшему духовному лицу известные услуги. На монастырских землях селились охотно, так как эти земли пользовались сравнительно большей безопасностью и даже обладали праволс защиты, т. е. были вполне безопасными убежищами для преследуемых лиц; с другой стороны, эти земли освобождались, благодаря иммунитетам, от различных государственных податей. Лицо, поставившее свою земельку под защиту церкви, освобождалось от податей и повинностей, из которых самой тяжелой была военная. Люди, жившие на землях церковных, назывались церковными людьми (homines ecclesiastici). Число церковных людей увеличивалось также благодаря застращиваниям и насилиям, чинимым духовными особами, подобными вышеизображенному епископу Каутину.
Так возникла целая лестница или, как говорят обыкновенно, целая иерархия землевладельцев, занимавших различное общественное положение, обладавших разнообразными правами. Во главе феодальной иерархии стоял король. Непосредственными его вассалами были герцоги, маркграфы, большая часть графов, некоторые виконты и некоторые простые бароны. Виконты (прежние областные правители} и простые сеньоры были вассалами герцогов, маркграфов и графов. Наконец, виконты и простые сеньоры имели своими вассалами мелких собственников. Наряду с высшими светскими стояли и высшие духовные лица.
Что касается низшего земледельческого класса в той же стране, его положение менялось в различные эпохи, но ни в одну из них это население не представляло однородной массы. Законодательство Римской империи смотрело на земледельца как на рабочее орудие, как на вещь. Раб представлял собой живой капитал, но не личность; государство не знало его вовсе, а предоставляло в полное распоряжение владельца. Но уже и тогда существовали земледельцы, пользовавшиеся известными правами, считавшиеся уже личностями, несшие военную повинность, платившие подати, но зато пользовавшиеся немаловажным правом быть продаваемыми лишь вместе с землей. Наконец, наряду с полными рабами и людьми, пользовавшимися ограниченной свободой, всегда жили в деревнях и совершенно свободные личности, хотя они и представляли ничтожное меньшинство. Уже в последний период императорского Рима правительство обратило внимание на положение рабов. Так, например, император Константин Великий уравнял по значению убиение раба с убиением свободного человека. Улучшению положения рабов содействовала
христианская церковь. Вот в каких пламенных выражениях высказывается за сельское население самый видный из ее представителей, св. Иоанн Златоуст: «Сельские жители осуждены на подавляющее бремя, как ослы и мулы. Что я говорю? Их тела щадят менее, чем камни, им не дают отдыха - плодородны поля или нет, их одинаково заваливают работой. Можно ли представить еще большее бедствие, чем то, которое испытывают они, когда в конце зимы, после обременительной работы, изнуренные от холода, от дождя, от ночного бдения, они возвращаются домой с пустыми руками и, в довершение всего, остаются должниками? Они дрожат перед наказаниями и притеснениями, которые приготовляются их надсмотрщиками»*. Но еще заметнее стало улучшаться положение низшего земледельческого класса в последующее время, и именно к этому-то времени, ко времени правления Меровингов и Каролингов, и относится факт возникновения целого ряда сельских общин, деревень, населенных лицами, обладающими в массе известными правами. Одни из них были обязаны своим возникновением какому-либо собственнику-варвару, вокруг которого группировались лица, владевшие собственностью из его рук. Такие же поселения возникали вокруг городов, замков, церквей или монастырей. Особенно многим обязана деревня бенедиктинским монахам**. С развитием феодализма положение сельского населения ухудшилось, так как полная беззащитность ставила его в подчиненное положение и побуждала его принимать самые тяжелые условия, лишь бы сохранить жизнь свою и своего семейства. Набеги норманнов, арабов, венгров, хищнические набеги феодалов постоянно грозили его существованию. Но зато тот же феодализм решительно превратил рабов-земледельцев в крепостных, что было шагом к полному освобождению. Он признал за ними право наследственности, наделил их землей под условием несения известных повинностей и создал из них низшую ступень той феодальной иерархии, о которой мы говорили выше. Правда, все это было куплено ценой тяжелых, а нередко и возмутительных повинностей*, но все же и такое положение сельского населения имело одну весьма выгодную сторону: феодальной эпохе не был известен пролетариат, так как крестьяне были наделены землей; но по-прежнему сельское население не составляло однородной массы, и различные группы его владели землей на различных условиях. Сначала условия эти вырабатывались обычаем и хранились преданием, но с конца XI в. они стали записьшаться в особые хартии или грамоты и таким образом получили более определенный характер и более прочное основание. Только с ХШ в. начинается процесс освобождения крестьян, переходящих в состояние вилланов, и завершается окончательно уже за пределами средневекового периода.
