Михаил Зефиров - Лаптежник против «черной смерти». Обзор развития и действий немецкой и советской штурмовой авиации в ходе Второй мировой войны
«Ил» самого командира полка получил сильные повреждения. Мотор давал перебои, летчика заливало маслом, хлеставшим из перебитых патрубков, а за самолетом тянулся отчетливый дымный шлейф. Однако, несмотря на все, «горбатый» держался в воздухе. Когда Гетьман дотянул до аэродрома и приземлился, то оказалось, что попаданием зенитного снаряда заклинило фонарь. Чтобы открыть его, пришлось прибегнуть к помощи молотков и ломиков. Техники помогли выбраться своему командиру из кабины. Он был весь с ног до головы залит маслом и тяжело дышал.
Придя в себя, Гетьман спросил, все ли самолеты второй группы вернулись обратно. То, что произошло дальше, в мемуарах Емельяненко выглядит следующим образом: «Гетьману доложили, что раньше всех прилетел майор К. с одним своим ведомым. Посадил он самолет около аэродрома на фюзеляж. „Что за чертовщина? – подумал командир. – Летел позади, а вернулся первым“. Позвали майора, уже доставленного на аэродром с места вынужденной посадки.
– Как вы заходили на цель? – спросил его Гетьман.
– Вот с этого направления, – ответил тот, проведя по планшету ладонью.
– Вы уж потрудитесь снять перчатки да покажите поточнее! – повысил голос командир. Он терпеть не мог, когда по карте водили пальцем, и неукоснительно требовал, чтобы показывали острием карандаша. А тут не рядовой летчик, а его заместитель провел по планшету всей пятерней.
– Пожалуйста, можно и поточнее, – ответил майор и начал не спеша стягивать с каждого пальца в отдельности плотно облегавшие руки перчатки.
– Возьмите карандаш, вычертите расположение самолетов на Бобруйском аэродроме, покажите, как заходили.
– Товарищ майор, – подчеркнуто по-строевому выпрямился К., – я картинки рисовать не умею.
– Да вы мне не картинку, а простую схему начертите! – Командир закашлялся.
Пока майор К. копошился в своем планшете, Гетьман принялся вытирать платком с лица масло и увидел стоявшего поодаль молодого летчика – одного из ведомых майора К. Командир поманил его рукой. Тот подошел, потупился в землю.
– Вы вернулись вместе с майором? – спросил его командир.
– Так точно…
– Цель хорошо запомнили?
– Нет, товарищ командир…
Гетьмана словно пружиной подбросило с пенька, его обожгла догадка: «Может быть, мой заместитель и над целью не был, потому и „картинки“ рисовать не умеет?»
– Куда же сбросили бомбы?
– По пустому месту… – тихо ответил летчик, скосив глаза на стоявшего к нему спиной майора К.
У Гетьмана гулко заколотилось сердце, зашумело в ушах, как от близко взорвавшейся бомбы. Потом он увидел, как у летчика выступили слезы, как тот досадливо смахнул их рукой. Смягчился, взял летчика под локоть, отвел к своему искалеченному самолету.
– Расскажите все по порядку.
– Мы еще не долетели до Березины… Вдруг товарищ майор круто отвернул влево, пошел вниз под строй. Я еле успел за ним… Смотрю, у него бомбы посыпались, и я машинально нажал на кнопку сброса. Потом он и «эрэсы» начал пускать. Только тогда я рассмотрел, что под нами болото, и «эрэсы» пускать не стал. Решил было сам идти на Бобруйск, но других самолетов уже не увидел, а ориентировку потерял… Пришлось лететь за товарищем майором…
В это время Гетьман услышал за спиной голос майора К.:
– У меня забарахлил мотор, поэтому я решил на цель не идти. А бомбы сбросил, чтобы не подорваться на них во время вынужденной посадки…
– И в трех километрах от аэродрома сели на фюзеляж? – сверкнул на него белками глаз командир.
– Мотор перегрелся, совсем перестал тянуть. Козырек забросало маслом…
– Во-о-он!! – не своим голосом закричал Гетьман, его рука дернулась к кобуре, но кто-то ее перехватил.
Техники подняли штурмовик майора К. на колеса, заменили винт, запустили двигатель. При пробе на земле, а потом и в полете он работал совершенно нормально. Комиссия пришла к выводу, что летчик специально «вскипятил» мотор, закрыв заслонку маслорадиатора.
В тот же день, когда устало-багровое солнце заваливалось за макушки сосен, на поляну собрали летчиков и техников. За ящиком, покрытым куском красной материи, сидели трое из военного трибунала. А перед ними спиной ко всем стоял высокий человек с непокрытой головой, неподпоясанный, со споротыми петлицами. Не хотелось верить, что это он недавно клялся в Богодухове у ветряка: «Первый „эрэс“ я выпущу за нашу Родину, второй – за товарища Сталина!..», а выпустил эти «эрэсы» в болото.
Председательствующий трибунала от имени Родины объявил приговор:
– За трусость – к расстрелу. Приговор привести в исполнение немедленно.
Гетьман попросил:
– Только не здесь. Увезите его куда-нибудь подальше…»
Позднее Гетьман, крайне неохотно вспоминавший этот эпизод, утверждал, что майору К. расстрел заменили отправкой на передовую, где он «искупал вину кровью», и что потом его якобы видели в некой тыловой авиационной части.
Согласно советским данным, в ходе первой штурмовки аэродрома в Бобруйске удалось вывести из строя взлетно-посадочную полосу и уничтожить сразу 22 немецких самолета. Затем 5–9 июля пилоты 4-го ШАП во главе с майором Гетьманом еще трижды атаковали тот же аэродром. Авиаразведка определила, что в ходе четырех налетов «горбатые» в общей сложности уничтожили и сильно повредили 66 самолетов Люфтваффе, в том числе 23 бомбардировщика и 43 истребителя.
Именно эти цифры позволили расценить действия командира 4-го ШАП майора Гетьмана, руководившего ударами, как исключительно успешные, и он был представлен к званию Героя Советского Союза. Однако эффективность ударов полка по Бобруйскому аэродрому, отмеченная в официальных документах, была весьма и весьма завышенной. Даже из полигонных испытаний Ил-2 и результатов работы специальных комиссий штабов ВВС фронтов, воздушных армий и НИИ ВВС, анализировавших боевое применение штурмовиков, следовало, что 4-й ШАП в ходе четырех бомбоштурмовых ударов мог уничтожить и повредить не более тридцати самолетов Люфтваффе. Причем это теоретически, а в боевых условиях эта цифра должна была быть еще меньше.
Тут надо отметить, что на рассвете 5 июля первое боевое задание выполнил и 430-й ШАП под командованием подполковника Николая Иосифовича Малышева. Он был сформирован в мае 1941 г. на аэродроме авиазавода № 18 в Воронеже и укомплектован летчиками-испытателями НИИ ВВС, имевшими опыт боев в Испании, Китае, Монголии и на Карельском перешейке. Последнее диктовалось основной задачей полка – скорейшее выявление возможностей Ил-2 и разработка оптимальной тактики его боевого использования. 3 июля полк, имевший 22 штурмовика, прибыл на аэродром Зубово, расположенный около Орши, и вошел в состав 23-й САД полковника В. Е. Нестерцева.
Девять «Илов», которые вел командир эскадрильи майор А. К. Долгов, атаковали в районе белорусского городка Бешенковичи передовые части немецкой 17-й танковой дивизии. Их встретил сильнейший зенитный огонь. Прямым попаданием крупнокалиберного снаряда был сбит «Ил» летчика Шевелева. Практически все остальные штурмовики получили повреждения. Несколько машин, в том числе командира полка Малышева, как затем выяснилось, имели по двести и более попаданий, но все же смогли вернуться на свой аэродром.
Пилоты 430-го ШАП действовали очень грамотно. Во время первого захода они с бреющего полета сбросили на скопление бронетехники сорок 100-кг бомб, а во время второго захода с высоты 400 метров выпустили «эрэсы» и вели огонь из бортового вооружения. 17-й танковой дивизии был нанесен большой ущерб, и продвижение Вермахта на этом важном участке Западного фронта было приостановлено на сутки, за которые советские войска смогли укрепить свою оборону.
Но при всем этом крупный успех 430-го ШАП остался незамеченным в высших сферах. Вероятно, это объяснялось прежде всего тем, что, несмотря на то что полк был укомплектован опытнейшими пилотами, он нес большие потери и тем самым не оправдывал возлагавшиеся на него надежды. Так, только за первые пять дней пребывания на фронте 430-й ШАП лишился семи Ил-2, и еще шесть самолетов имели различные повреждения. В итоге на 10 июля в полку осталось лишь девять пригодных для боевых вылетов штурмовиков.
В дальнейшем полк вел разведку и штурмовку целей в районе Борисова, Шклова и Копыси. Особо его летчики отличились в период 21 июля – 7 августа в ходе второго этапа Смоленского сражения, обеспечивая выход из окружения частей 20-й армии. Тогда они совершали в день по четыре-пять боевых вылетов. Тем менее участь 430-го ШАП была уже решена. 15 августа директивой № 165163 заместителя Наркома обороны полк, как понесший большие потери, был расформирован. Оставшиеся Ил-2 передали в 4-й ШАП, а все уцелевшие летчики-испытатели были отозваны из действующей армии и продолжили выполнять свою работу в НИИ ВВС.
Тем временем 6 июля подчиненные майора Гетьмана участвовали в атаках немецких колонн в секторе Рогачев – Орша. При этом полк потерял в районе Орши еще два Ил-2 вместе с пилотами. Они стали жертвами лейтенанта Хейнца Бэра (Heinz Bдr) из 12-й эскадрильи JG51.[89]
