История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"
Что же касается тех мест петиции, которые можно понять как обвинение в терпимости или даже потворству папизму, то мы уже не единожды заявляли о нашей твердой решимости защищать истинную протестантскую религию, и ни один из наших подданных, хоть сколько-нибудь знакомый с нашим образом действий, не усомнится в нашей непоколебимой преданности этой религии и в нашей готовности бороться с папизмом, доказанной уже тем, что мы утвердили все билли на сей счет, представленные английским и шотландским Парламентами, и издавали прокламации о строгом исполнении законов против рекузантов. А значит, никто не вправе обвинять нас в благоволении к римской тирании и суеверию или же думать, что обращение нашей дражайшей супруги не стало бы для нас большим счастьем, нежели обретение трех новых корон - о приближении этого благословенного дня мы вседневно молим всемогущего Бога.
Мы, однако, вправе ожидать, что авторы петиции, поклявшиеся в своем Торжественном Национальном Ковенанте защищать нашу особу, соблаговолят наконец заметить, что армии мятежников действительно представляют для нас страшную угрозу, что граф Эссекс выступил против нас с войском, напал на нас и попытался лишить нас жизни; что армия его кишит браунистами, анабаптистами и прочими сектантами, а католиков в ней больше, чем в нашей армии. В армии же графа Ньюкасла католиков немного, и нет причин опасаться, что они построят здесь свой Вавилон и введут свое идолопоклонство. Верность их не вызывает сомнений у графа (нисколько не расположенного к их вере), а их помощь нам в борьбе с внутренним мятежом оправдывается всеми божественными и человеческими законами.
В заключение мы желаем и требуем, чтобы авторы петиции, как то и подобает проповедникам Евангелия, сделали все возможное для успокоения возбужденных умов и устранения разногласий и недоразумений; чтобы они внушали своей пастве истинное представление о великих принципах христианской религии и, не смущаясь различиями в церковных порядках двух наших королевств, всецело посвятили себя служению Богу».
Пытаясь добиться от короля согласия на реформу церковного устройства, лорд Лоуден утверждал, что таким образом Его Величество не только удержит своих шотландских подданных от союза с английским Парламентом, но и обеспечит себе их содействие в защите своих прав. Но, быстро убедившись, что король непоколебим, и соображения политической выгоды не влияют на его религиозную совесть, Лоуден перешел к вопросам, непосредственно касавшимся данного ему поручения.
Во-первых, сообщил Лоуден, хранители мира в королевстве готовы выступить посредниками в споре между королем и Палатами (в оправдание такой претензии они ссылались на одну из статей Акта об умиротворении), а во-вторых, они просят Его Величество распорядиться о созыве шотландского Парламента. С этими пожеланиями и доводами в их пользу комиссары всякий раз обращались непосредственно к королю, уклоняясь от их обсуждения с его министрами (что, как им казалось, означало бы умаление величия и достоинства Шотландии), но король неизменно знакомил с их бумагами членов своего Тайного совета и, сообразуясь с мнением последних, ответил комиссарам, что «упомянутая статья не дает им права притязать на роль посредников, ибо относится она к возможным раздорам между Англией и Шотландией, тогда как его нынешний спор с английским Парламентом касается исключительно его собственных прав, которые пытаются у него отнять поднявшие мятеж подданные, а также основных законов королевства, о которых хранители мира не имеют достаточного представления. Согласие на подобное посредничество вызовет недовольство его английских подданных; примирению же с Парламентом, которого он ждет от предстоящих переговоров, шотландцы могут помочь разве что своими молитвами».
Что же до просьбы о созыве Парламента, то король во время последнего своего пребывания в Шотландии утвердил Акт о трехгодичных Парламентах, а перед роспуском тогдашнего Парламента дал согласие на еще один акт, в котором определялся день созыва следующего - первый вторник июня 1644 года (хотя за Его Величеством оставалось право сделать это еще раньше). Было совершенно очевидно, что созыв подобного собрания теперь, когда в Шотландии заправляют зачинщики смуты, не послужит интересам короля и делу мира в Англии. С другой стороны, невозможность созвать Парламент в Шотландии вопреки воле короля до июня 1644 года давала хоть какую-то гарантию того, что шотландцы не сумеют прийти на помощь английскому Парламенту, ведь в Акте об умиротворении было ясно сказано, что «Англия не может воевать против Шотландии, а Шотландия - против Англии без согласия, соответственно, английского и шотландского Парламентов; всякий же шотландец или англичанин, который без согласия своего Парламента поднимет оружие против Англии или Шотландии, должен считаться государственным изменником». По этим причинам король отказался созвать шотландский Парламент раньше установленного срока.
Убедившись, что их предложения Его Величество не примет, комиссары попросили у короля дозволения и пропуска для поездки в Лондон, где, как они объяснили, им требовалось уладить кое-какие дела перед возвращением на родину.
Многие считали, что король мог бы удовлетворить эту, в сущности, маловажную просьбу, тем более что комиссары имели возможность отправиться в Лондон и без королевского разрешения. Но Его Величество рассудил, что дозволение на поездку в Лондон может быть истолковано как его, короля, согласие считать их посредниками, и в Лондоне непременно воспользуются этим обстоятельством ему во вред. А потому он категорически отказал комиссарам в охранной грамоте и заявил, что «вначале им следует возвратиться к тем, кто их сюда послал, и только после этого ехать в Лондон; отправившись же в Лондон прямо из Оксфорда, они рискуют лишиться его покровительства и защиты».
Парламентский комитет, в это самое время явившийся в Оксфорд для переговоров, также ходатайствовал перед Его Величеством об удовлетворении просьбы комиссаров, но безуспешно, так что в конце концов лорду Лоудену и его соотечественникам пришлось возвращаться прямо в Шотландию.
Король милостиво принял членов парламентского комитета тотчас по их прибытии, после чего познакомился с письменными предложениями Палат, в которых было сказано, что «прежде всего прочего должен быть решен вопрос о перемирии». Отсюда Его Величество с радостью заключил, что комиссары привезли с собой (или уполномочены дать) согласие на предложенные им самим условия перемирия, тем более что в преамбуле парламентских статей провозглашалось, что «лорды и общины, движимые страстным желанием мира, принимают предложенные Его Величеством изменения к статьям перемирия и учитывают их в нижеследующих статьях». Однако, познакомившись с этими статьями, король убедился, что в их тексте совершенно отсутствуют предложенные им поправки и что явившиеся в Оксфорд комиссары не уполномочены отступать от парламентских условий перемирия.
Его Величество увидел в этом дурное предзнаменование, а его советники - прямое оскорбление и хитрую уловку, посредством коей Палаты хотели бы выставить себя перед народом искренними сторонниками мира, а всю вину за неудачу переговоров возложить на короля. На следующий день король отправил комиссарам послание, в котором еще раз указал на «важность предложенных им изменений. Оставив за собой начальство над флотом, разъяснял король, Парламент получит возможность перебрасывать войска морем в любую часть королевства и к истечению срока перемирия окажется сильнее, чем прежде, что явным образом несправедливо и противоречит самой природе перемирия.
Отметив ряд других несообразностей в предложенных ему статьях, король выразил желание, чтобы комиссары получили полномочие их изменить; если же Парламент не пойдет ему в этом навстречу, король, не желая, чтобы несогласие в пунктах перемирия стало преградой на пути к дальнейшим переговорам, изъявил готовность отложить вопрос о перемирии и перейти к обсуждению главного предмета - условий самого мира, в каковых условиях Его Величество твердо обещал обеспечить законные права, привилегии и свободы своих подданных».
