Александр Елисеев - Социализм с русским лицом
Конечно, Запад очень даже активно заигрывал с Корниловым, делая вид, что поддерживает его программу. Махинаторы из лож никогда не кладут все яйца в одну и ту же корзину. Но в решительный момент они никакой реальной поддержки Корнилову не оказали.
Тут, кстати, нужно вспомнить, что именно демократическая Англия, еще до корниловщины, сорвала попытку ликвидации большевизма. В мае 1917 года англичане, по сути дела, спасли большевиков от вооруженного разгрома. Вот что пишет профессор истории В.И. Старцев: «В условиях нарастания политической напряженности большевики решили провести в субботу 10 июня демонстрацию рабочих и солдат, дабы показать, что меньшевистско-эсеровское руководство съезда Советов не выражает интересов рабочих и солдат столицы. В эти же дни часть офицерского корпуса, недовольная солдатской вольницей, которой явно попустительствовало правительство, решила создать свои организации. Возглавила движение «Военная лига», в него также входили «Антибольшевистская лига», «Союз защиты Родины и Порядка», а всего 14 союзов и организаций. Все они были крайне малочисленными, но имели пулеметы и горели желанием преподать урок солдатам и рабочим Петрограда. Вечером 9 июня президиум съезда Советов получил сведения о готовящейся на 10-е число большевистской демонстрации, а от английского посла Дж. Бьюкенена секретные данные о намерении офицерских антибольшевистских организаций ее расстрелять. Не раскрывая источника информации, президиум съезда жестко потребовал запретить демонстрацию большевиков. Съезд принял такое постановление… После жарких споров ЦК РСДРП(б) решил, вопреки мнению Ленина, подчиниться решению съезда и отменить демонстрацию».
Германии сильное российское правительство (хоть монархическое, хоть либеральное) тоже не было нужно – по вполне понятным причинам. Таким образом, страны Антанты и Центральной Европы сошлись на одном и том же решении – поддержать интернационал-социалистов в противовес национал-либералам. Они вступили друг с другом в некую сложную игру, в которой каждая из сторон намеревались переиграть своего партнера.
И одним из следствий этой игры стало создание единого фронта революционной демократии, объединившего как проантантовских социалистов-масонов (эсеро-меньшевиков: Чхеидзе, Гоца, Либера, Дана и др.), так и прогерманских большевиков-ленинцев. Именно этот фронт, как будет показано в дальнейшем, и осуществит Октябрьский переворот – при содействии предателей из окружения Керенского.
Отказавшись от сотрудничества с Корниловым, Временное правительство вовсе не сидело сложа руки. По сути, оно стало некоей узкой группировкой, сложившейся вокруг Керенского. Не случайно, что оно даже сменило свое название и после «корниловского мятежа» стало именовать себя Директорией. Как уже было отмечено выше, в состав этой Директории входило всего пять человек. Это – сам Керенский, А. Никитин, М. Терещенко, Д. Вердеревский и А. Верховский. Из них было лишь два социалиста – Керенский (эсер) и Никитин (меньшевик). Но и они заметно дистанцировались от лагеря революционной демократии, взяв курс на сотрудничество с кадетами. Характерно, что в августе ЦК эсеров исключил Керенского из своего состава.
Директория предпринимала самочинные действия, одним из которых стало провозглашение России республикой (1 сентября) без какой-либо воли народного представительства. В то же время Директория пошла на созыв т. н. «Демократического совещания» – смотра общественных сил. На нем доминировали умеренные социалисты, и оно окончило свою работу созданием т. н. Предпарламента (Совета республики), который был укомплектован эсерами и меньшевикам.
Вот этот самый Предпарламент и встал в оппозицию к Директории. И указанная оппозиция проявила себя в полной красе, когда 24 октября, накануне большевистского переворота, Совет республики предъявил Керенскому самый настоящий ультиматум. В нем было выдвинуто требование немедленно принять меры по провозглашению мира и начать социализацию земли. По сути, речь шла о солидарности с основными требованиями большевиков: «Мир – народам, земля – крестьянам». Правда, большевики были подвергнуты критике за экстремизм, однако «предпарламентарии» указывали на то, что почву для этого экстремизма создавало само правительство.
В решающий момент эсеры и меньшевики выступили заодно с большевиками, поставив Керенского в положение политической изоляции. (Любопытно, что знаменитое заседание ЦК большевиков от 10–11 октября, на котором было принято решение о восстании, проходило на квартире меньшевика Н. Суханова-Гиммера). Именно позиция эсеров и меньшевиков не позволила Временному правительству мобилизовать из воинских частей Петрограда тех социалистов, которые были недовольны большевиками. А таковых там было достаточно много.
Таким образом, видна несостоятельность еще одного стереотипа, согласно которому «умеренные» социалисты представляются в качестве альтернативы большевизму. Очевидно, что без той обструкции, которую они устроили Керенскому, большевистский переворот был бы невозможен. Но революционная демократия сделала свое дело – в столице не оказалось ни одного серьезного военного формирования, способного противостоять красным.
Оставалась еще правда надежда на то, что удастся снять военные части с Северного фронта и бросить их в столицу – на подавление большевистского мятежа. И Керенский отдал соответствующий приказ командующему фронтом В. Черемисову. Ему было предписано направить в Петроград три казачьих полка. Но приказ так и не был выполнен. Причиной тому послужило назначение на пост особоуполномоченного по наведению порядка в Питера кадета Н. Кишкина. Черемисов прокомментировал это назначение в том духе, что войска все равно не будут подчиняться кадету, поэтому их посылка не имеет смысла. И Черемисов был прав – новое назначение ставило крест на всех инициативах по переброске военных сил – очень уж непопулярны были кадеты. Но все дело в том, что решение назначить Кишкина произошло на последнем заседании правительства, которое состоялось без участия Керенского. И произошло оно, судя по всему, против его воли.
Керенского подставили лица из его окружения – примерно так же, как он в свое время подставил Корнилова. Он уже становился опасен. Не сам по себе, конечно, а тем, что вокруг него могли бы собраться разного рода государственнические элементы. Так, собственно, и произошло – уже после Октябрьского переворота, когда на сторону свергнутого Керенского стал монархист Краснов, двинувший свои части на Петроград. Тогда из этой затеи ничего не вышло, но ведь альянс мог сложиться и раньше. И в борьбе за свою власть Керенский мог бы зайти слишком далеко.
Снова чувствуется присутствие какой-то невидимой руки, которая парализовывала деятельность органов власти. Очевидно, что этой рукой было масонство, которое без каких-либо сантиментов сдавало одних «братьев» и выдвигало других.
Конечно, никто и ничто не может оправдать генсека российских масонов. Он несет на себе огромную долю ответственности за все то, что произошло в 1917 году. Главная его вина – деятельная подготовка масонского февральского переворота. И в дальнейшем Керенский допускал множество стратегических просчетов. «Душка»-оратор, любимец экзальтированных толп «февралистов», очень быстро уступил место другим кумирам – менее говорливым, но более деятельным.
Масонская Антанта встретила сам Октябрьский переворот достаточно спокойно. Никакого давления на молодую советскую республику на первых порах просто-напросто не оказывалось. Характерна реакция президента США Вудро Вильсона. Когда ему принесли доклад о свержении Временного правительства, то он, не прерывая игры в гольф, назвал членов нового руководства «пустыми фантазерами».
Но почему же либеральный Запад столь спокойно взирал на большевистскую революцию? Разве его устраивало заключение Россией сепаратного договора с немцами? Или же буржуазная Антанта была в восторге от идеи национализации частного капитала, верхушка которого сочувствовала либерализму, состояла в масонских ложах и имела теснейшие связи с западным бизнесом?
Нет, конечно, просто Антанта предполагала, что придя к власти, большевики вынуждены будут разделить ее с эсерами и меньшевиками. Тогда в России возникнет некая революционная коалиция, которая будет заниматься не наведением порядка, а социальной демагогией. Причем важнейшей частью такой демагогии должны были стать разговоры о заключении мира. Для успокоения не желающей воевать солдатской массы новое правительство объявило бы о желании заключить мир, но не предприняло бы никаких практических шагов в этом направлении.
В этом случае большевики стали бы всего лишь составной частью нового порядка, а точнее беспорядка. А окончиться такой беспорядок мог элементарной оккупацией России и полным разрушением ее государственности.
