Александр Степанов - Порт-Артур (Том 2)
Генерал-адъютант Стессель".
- Теперь японцы могут спать спокойно. Конец вылазкам, - резюмировал Кондратенко, прочитав приказ.
На следующий день Стах был назначен смотрителем лазарета при Пушкинской школе. Все учительницы, и в особенности Леля, остались весьма довольны таким оборотом дела.
Звонарев и Борейко орудовали на Залитерной батарее, стараясь возможно лучше замаскировать ее от наблюдений противника. Прапорщик, кроме того, занимался укреплением блиндажей и пороховых погребов, перекрывая их сверху рельсами и бетоном. Летняя жара постепенно спадала, изредка проходили теплые дожди. Посажаные летом деревья вновь оделись свежей листвой. На фронте было почти спокойно. Японцы изредка обстреливали форты и батареи, перенеся огонь в тыл на город - и порт, но к бомбардировкам портартурцы уже привыкли и научились быстро покидать обстреливаемые участи.
- Сегодня он бьет все время по району Пушкинской школы, - беспокоился Борейко, оглядывая город в бинокль.
- Теперь там работает Стах. Он занялся вместе со своими легкоранеными охотниками приведением здания в оборонительное состояние, - сообщил Звонарев.
- Не сообразишь даже, повезло ему или нет. Отставлен от наград - зато оказался в тылу около жены, - задумчиво заметил Борейко.
- Тебе-то у Оли везет или нет?
- Не знаю, что и ответить. Пожалуй, скорее удача, во всяком случае, не такая, как у тебя с Варей.
- Варя, по крайней мере, оригинальна: сперва огреет плеткой, а затем крепко поцелует.
К батарее подошел ординарец, ведя за собой лошадь под офицерским седлом.
- Прапорщику Звонареву пакет, - протянул солдат.
Звонарев торопливо его распечатал и прочитал;
- "Ввиду ранения командира Саперной батареи каштана Вениаминова вам предлагается срочно принять командование этой батареей. Об исполнении донести. Генерал Белый".
- Вот так фунт! Где находится эта Саперная батарея? - обернулся прапорщик к Борейко.
- В версте от Нового города. Строилась еще в мирное время, бетонная, пушки шестидюймовые, береговые. Место" открытое и сильно обстреливается.
Одним словом, нам там в случае атаки на Западный фронт будет весело.
- Нельзя ли взять с собой несколько человек наших?
Дело будет вернее.
- Некого! Половина роты ходит перевязанная. Может, потом кого-нибудь подошлю, - пообещал Борейко.
Простившись со своим другом и солдатами, прапорщик сел на лошадь и тронулся в путь. Ехать пришлось медленно, так как Старый город обстреливался японцами, В Новом городе его из окна окликнул Андрюша. Узнав о назначении, лейтенант предложил Звонареву пользоваться своей квартирой.
- Отсюда тебе будет совсем близко.
Расспросив Акинфиева о делах, офицер двинулся дальше и через полчаса прибыл на Саперную батарею. Матросы и солдаты, обслуживающие батарею, не спеша приводили в порядок полуразрушенные брустверы и траверсы.
При появлении прапорщика солдаты и матросы вытянулись. Поздоровавшись с ними, он объявил о своем назначении командиром.
- Нам про то ничего не известно, - сумрачно возразил унтер-офицер моряк.
- Раз я довел до твоего сведения, значит, известно!
А теперь марш по своим орудиям, да работать поживее! - приказал Звонарев.
Батарея довольно сильно страдала от ежедневных обстрелов, даже бетонные сооружения были полуразрушены. Действовали только морские пушки.
После осмотра Звонарев решил замаскировать орудия или хотя бы прикрыть номерных щитами. Нуждались в усилении и бетонные казематы. Собрав вечером солдат и матросов, он подробно изложил им свои намерения. Артиллеристы несколько усомнились в возможности такого переоборудования, зато матросы сразу же поняли его мысль.
- В порту наберем броневых листов и приклепаем их к пушкам, а то потребуем снять щиты с, негодных старых судов - "Всадника", "Забияки" и других, предлагали они. - Вы бы, вашбродь, поговорили с капитаном второго ранга Клюпфелем, они у нас ведают всей морской артиллерией, которая свезена на сухой путь.
Прапорщик решил на следующий же день заняться этим.
Наблюдательный командирский пункт тоже был оборудован весьма примитивно.
Во время стрельбы приходилось высовываться по пояс над бруствером и в бинокль наблюдать за падением своих снарядов. Звонарев велел сделать над головой перекрытие из железных балок и мешков с землей.
Утром, едва взошло солнце, приехал Белый. Легко соскочив с лошади, на ходу расправляя пышные усы, он быстро подошел к батарее.
- Вашбродие, наш генерал прибыли, - разбудили еще спавшего Звонарева.
- Когда сюда явились? - спросил прежде всего прапорщика Белый. - Где и как столуетесь?
- Вчера ел из солдатского котла.
Выслушав затем предположения прапорщика о переустройстве батареи, генерал коротко бросил:
- Все это отлично, но японцы готовят новый штурм, проверьте пристрелку всех целей, сейчас не до переделок, а там видно будет, что и как. - И генерал отправился на соседнюю батарею.
День прошел спокойно. Звонарев дал несколько выстрелов, чтобы ознакомиться с целями, по которым была пристреляна батарея.
В это время к нему неожиданно подошел Блохин.
- В ваше распоряжение прибыл, вашбродь! - гаркнул он.
Офицер от неожиданности даже вздрогнул.
- Тебя поручик прислал?
- Так точно! Поди, грит, присмотри, чтобы их благородие кто-нибудь на Саперной не обидел, - с добродушной усмешкой ответил солдат.
- Ты пришел один?
- Никак нет, со мной Ярцев-сказочник да Юркин телефонист.
Обрадованный прибытием своих, прапорщик посвятил их в планы переустройства орудий и батарей.
Вскоре начался методический обстрел батареи сразу с нескольких сторон.
- Будет теперь черт до вечера сюда стрелять, - бурчали солдаты.
Разыскать хорошо укрытые за складками местности японские батареи не удавалось. Саперная же с вновь насыпанными брустверами четко вырисовывалась на самой верхушке сопки.
Японскими снарядами брустверы были снесены до основания, одно из орудий подбито, завалился пустой пороховой погреб. Несколько снарядов попало и в командирский блиндаж, в своде которого появились зловещие трещины. Прапорщик решил отвести людей с батареи в тыл.
Отойдя с полверсты, Звонарев укрыл людей в глубокой промоине, а сам отправил донесение в штаб Ирмана, начальствовавшего над этим участком.
Началось томительное сидение на солнцепеке. Днем на минутку появился Кондратенко, указал место новой позиции батареи и уехал.
Собрав вокруг себя матросов и солдат, прапорщик сообщил им о переносе орудий и распределил работу между артиллеристами и моряками.
С наступлением темноты все дружно принялись за дело. Вскоре подошли саперы, а затем и моряки. С ними прибыл инженер-капитан - старый знакомый Звонарева по Цзинджоу.
- Опять пришлось свидеться, - пожал он руку прапорщику. - Я займусь фортификационными работами, а вы орудуйте с пушками, - предложил он.
Звонарев согласился.
Блохин, взявший на себя роль инструктора по оборудованию позиций, громко покрикивал на работающих, изощряясь при этом в такой виртуозной брани, что даже видавшие виды матросы покатывались со смеху.
- Ты, служба, часом, не плавал на "Новике" или не состоишь в родстве с тамошним боцманом Кащенко? - допытывались они.
- Плавал я только по Волге-матушке, да и то с поверхности на дно. Там и присказкам своим научился от волжских бурлаков и сам кое-что придумал.
- У вас на Залитерной все такие весельчаки?
- Без малого все. Забрался было япошка к нам на Залитерную, да как увидел нас с банниками и гандшпугами, так и убег.
- Один вид твой разбойничий в расстройство привести может, - поддел его матрос Луговой и тотчас же был награжден оплеухой.
- Потише, черт, кость сломаешь! - отмахнулся он.
Ночь выдалась лунная, ясная. Можно было работать без фонарей. Японцы изредка стреляли по Саперной, что несколько затрудняло работы. Подъемных механизмов не было, и приходилось все тяжести поднимать вручную. По исконному русскому обычаю, моряки затянули "Дубинушку" в артурском изложении:
Японец-хитрец, чтоб работе помочь, Изобрел за машиной машину, А артурский матрос, коль работать невмочь, Так затянет родную "Дубину".
Пели дружно, с явной издевкой, но Звонарев делал вид, что этого не замечает.
- Вашбродь, до вас барышня приехали, - доложил Ярцев, хитро улыбаясь.
Прапорщик вспыхнул, поняв, что разговор идет о Варе Белой.
- Папа приказал привезти вам обед, чтобы вы тут не умерли с голоду, проговорила девушка, протягивая ему тяжелые судки с едой.
Она умолчала, что все "приказание" отца состояло в коротко брошенной за столом фразе: "Твой прапор сидит второй день не жравши на Саперной". Хоть Варя и запротестовала тогда: "Совсем он не мой, и поголодать ему полезно, не будет таким мямлей", - тем не менее вместо отдыха после дежурства в госпитале она занялась стряпней и затем отправилась на батарею.
