Борис Акунин - Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова
Но одного порыва было мало. Выражаясь языком современным, требовалась собственная «команда», которая взяла бы на себя трудную, никогда прежде не выполнявшуюся задачу по преобразованию государства, находившегося в весьма неблагополучном состоянии.
Постепенно – на это ушло года два – вокруг Ивана сформировалась группа способных, энергичных, и, что редко бывает, бескорыстных помощников, вошедшая в историю под названием «Избранной рады», то есть совета специально отобранных людей. Этот термин, упомянутый в письме Курбского, в документах не использовался, да и самой рады официально не существовало – в стране по-прежнему действовала Боярская дума, старомосковская форма правительства, в которое входили некоторые (но не все) члены «Избранной рады».
Иван IV и Сильвестр во время московского пожара 1547. П. Плешанов
Собственно говоря, это был просто кружок или клуб ближних наперсников молодого царя, пользовавшийся полным его доверием и определявший политику страны на протяжении всех 1550-х годов.
Полный состав рады нам неизвестен. Ей несомненно покровительствовал Макарий, но, как уже было сказано, митрополит в мирские дела обычно не вмешивался. На главных ролях в государственном совете (можно назвать «Избранную раду» и так) были два человека.
Во-первых, уже известный нам «поп Сильвестр», который после памятной беседы с Иваном сделался при царе чем-то вроде духовного наставника. Мы мало что знаем про ранние годы Сильвестра – лишь то, что он приехал в Москву вслед за владыкой Макарием и получил место священника в Благовещенском соборе, домовой церкви царской семьи. Сильвестр был умен, красноречив, нестяжателен и, по-видимому, нечестолюбив – во всяком случае, не стремился к занятию высоких должностей. Он до самого конца так и оставался просто «попом». Это был ученый книжник, собравший большую библиотеку и написавший (или составивший) книгу «Домострой», в допетровской Руси популярную не меньше, чем Макариевы «Четьи-Минеи». Это был свод жизненных правил, возможно, адресованный и юному царю. Сильвестр видел свою миссию в том, чтобы руководить Иваном в повседневной жизни, наставлять его в вопросах веры и морали. Сам священник подавал пример нравственного поведения и был «чтим добре всеми». Кроме того, у Сильвестра, человека сильной веры, бывали какие-то «видения», которыми он делился с впечатлительным Иваном. «Бысть же сей священник Сильверст у государя в великом жаловании и в совете в духовном и в думном и бысть яко всемогий, вся его послушаху и никтоже смеяше ни в чем же противитися ему», сказано в летописи.
Влияние Сильвестра касалось в основном вопросов духовных и этических, он опекал государеву душу. Делами же государственными, практическими ведал второй лидер «Избранной рады», царский любимец Алексей Федорович Адашев. Он происходил из обычной дворянской семьи, не связанной ни с каким «большим» родом, состоял при мальчике Иване рындой (оруженосцем или телохранителем) и стал ближайшим другом молодого государя.
Адашев должен был нравиться и Макарию с Сильвестром, поскольку отличался набожностью и занимался благотворительством: щедро раздавал милостыню нищим и убогим, даже содержал приют для прокаженных, «тайне питающе, обмывающа их, многажды же сам руками своими гной их отирающа». Это, конечно, похвально, но существеннее то, что Адашев был разносторонне одаренным администратором. Он мог составлять законы, вести дипломатические переговоры, командовать войсками, ведать финансами. В летописи сказано: «А как он был во времяни [в фаворе], и в те поры Руская земля была в великой тишине и во благоденстве и управе».
Не исключено, что столь благостный образ предводителей «Избранной рады» сформировался у потомков по контрасту с безобразиями и несчастьями последующего периода, однако факт остается фактом: пока государством управляли Адашев, Сильвестр и их соратники, Русь развивалась и процветала; когда же рада прекратила свое существование, дела пошли из рук вон плохо.
Предположительно в число «избранных» входили еще несколько видных деятелей эпохи: доблестный полководец князь Александр Шуйский-Горбатый, опытный воевода князь Дмитрий Курлятев-Оболенский и – не на первых ролях – молодой Андрей Курбский, знаменитый не столько своими деяниями, сколько литературным наследием.
Для проведения государственных реформ царь и его помощники затеяли небывалое на Руси дело: решили обратиться за советом не к боярству, а к более широким слоям общества. В 1550 году в Москве был созван Земский собор, в работе которого приняли участие представители дворянства и именитого купечества. Это, конечно, был не парламент и даже не прообраз парламента. Члены собора должны были не принимать решения, а внимать им. И всё же это было событие поистине историческое. Государственная политика никогда прежде публично не обсуждалась и не разъяснялась тем, кто должен был беспрекословно ее исполнять.
Царь – еще одно беспрецедентное событие – обратился к собравшимся со своего рода программной речью, в которой объяснил бедственное состояние дел боярским произволом и своим прежним «несовершеннолетием» и пообещал, что теперь всё пойдет иначе: притеснениям и злоупотреблениям конец, царь будет своим подданным защитником и справедливым судьей, а все жалобы и прошения следует адресовать окольничему Алексею Адашеву. По сути дела, это означало, что теперь боярство отстраняется от управления государством.
Там же, на Земском соборе, было объявлено, что грядут новшества в своде законов, Судебнике и системе местного управления.
В следующем 1551 году состоялся еще один собор, теперь церковный, долженствовавший исправить злоупотребления и недостатки в устройстве жизни духовного сословия. Собор получил название «стоглавого», потому что решения съезда были сформулированы в ста пунктах. И касались они отнюдь не только церковных вопросов. На Стоглавом Соборе параметры реформы, объявленной годом ранее, окончательно определились.
Необходимость переустройства страны возникла уже давно. Провинции большого государства управлялись по архаичному принципу, мало изменившемуся с удельных времен: в областях всем заправляли наместники-«кормленщики», в чьих руках сосредоточивалась вся полнота власти. Они и собирали подати, и следили за порядком, и вершили суд. При отсутствии какого-либо контроля такие администраторы главным образом заботились о собственном «кормлении», что истощало доходы царской казны и разоряло население. Кроме того, в разных частях страны не существовало единообразия во взимании всякого рода пошлин и сборов, что в централизованном государстве недопустимо.
Реформа выводила вопросы правопорядка и суда из ведения кормленщиков, передавая их земским учреждениям, в которые назначались выборные старосты, судьи, сотские, пятидесятские, целовальники, дьячки. При желании местные жители могли «откупить» себе право обходиться вовсе без наместника, то есть полностью перейти на самоуправление. Повсюду были разосланы экземпляры обновленного Судебника, положениями которого должны были руководствоваться местные суды при вынесении приговоров.
Страница из «Судебника»
За предшествующие десятилетия русские земли были наскоро, на живую нитку, сшиты в подобие пестрого лоскутного одеяла, которое еще предстояло превратить в государство, живущее единым порядком. Как это делается, никто не знал, учиться реформаторам было не у кого, вот почему разработанные ими меры кажутся половинчатыми и мало проработанными. Тем не менее важность земских преобразований была огромна.
Другой насущной необходимостью было создание правительственного аппарата. При великих князьях никаких «профильных» ведомств не существовало. Когда возникала потребность, государь «приказывал» вести то или иное дело какому-нибудь боярину. По исполнении задания или когда отпадала надобность, поручение отменялось. Но для большого государства такой способ управления не годился. Существовало множество забот, которыми требовалось заниматься на постоянной основе, строить и осуществлять дальние планы, соблюдать последовательность и преемственность.
«Приказы», впервые появившиеся еще при Иване III, понемногу становятся похожими на министерства и департаменты. Поначалу они были совсем маленькими (известно, что в Посольском приказе, то есть министерстве иностранных дел, в 1549 году состояло всего несколько служителей во главе с подьячим – чиновником среднего ранга). Вскоре стало ясно, что этого недостаточно, и самые важные приказы – Посольский, Дворцовый, Казенный, Разрядный, Конюшенный, Поместный – обзавелись штатом в несколько десятков человек, чего все равно было, конечно, недостаточно.
