Гибель Западной Римской империи и возникновение германских королевств - Корсунский Александр Рафаилович

В отечественной историографии проблемам синтеза уделялось много внимания. Общая черта подхода к ней заключается в интерпретации синтеза как взаимодействия отношений разлагающегося рабовладельческого строя и также разлагающегося первобытнообщинного строя. Но в оценке роли и соотношения тех или иных социальных, экономических, политических и идеологических институтов высказываются различные суждения.

Так, Б. Ф. Поршнев^[81], например, совершенно справедливо, по нашему мнению, возражал против толкования феодального синтеза как осуществления лишь взаимных культурных влияний. Но далее он высказывает положение, с которым трудно согласиться. Утверждая, что в Древнем мире рабовладельческое государство и его варварская периферия представляли целое, он пытается доказать, что феодальный синтез совершался внутри этого целого.

Несомненно, взаимное влияние античной метрополии и варварской периферии имело место и до завоевания империи германцами. Но, говоря о синтезе, мы имеем в виду не только взаимовлияние, но и возникновение новых отношений. Изучение истории поздней Античности и раннего Средневековья в Европе показывает, что качественно новые отношения стали складываться лишь после уничтожения рабовладельческого государства в рамках варварских королевств. Б. Ф. Поршневым высказано было также положение о всеобщности феодального синтеза — он якобы характерен для всех стран, от Британии до Киевской Руси, хотя в одних странах был более пропорционален и уравновешен, чем в других. Это положение обосновывается толкованием понятия феодального синтеза как имманентных закономерностей развития феодализма. Обращаясь к конкретным проявлениям этих закономерностей, Б. Ф. Поршнев приводит, однако, лишь примеры, относящиеся к взаимодействию различных институтов античного и варварского обществ.

Как характерный пример становления феодальных отношений, происходившего почти полностью в результате лишь внутреннего развития варварского общества, можно рассматривать историю варварских королевств в Британии. Примерно через два столетия после завоевания англосаксами здесь созрели предпосылки для образования раннефеодального общества и государства, завоеватели стали принимать христианство, а церковь еще через столетие ввела в практику отчуждение земли по грамоте, способствуя тем самым созданию условий для формирования феодальной земельной собственности.

Процесс феодализации в Европе нередко градуируют в соответствии с наличием или отсутствием синтеза римских и германских отношений и его интенсивностью. Выделяют «пропорциональный» или «уравновешенный» синтез, а также синтез, в котором преобладающую роль играл один из компонентов взаимодействия — варварские элементы в одних случаях, позднеантичные — в других. При этом варварское королевство иногда рассматривают как своеобразное сочетание двух обществ — варварского и позднеримского. Изучение истории варварских королевств позволяет сделать вывод, что подобный подход не точен: на территории варварских королевств существовало одно общество, которое было неоднородным по характеру своей социальной структуры. Например, в такой стране, как Британия, — это широкий слой германских свободных общинников и родовой знати, а также их домашние рабы; слой кельтских свободных общинников, родовая знать, христианский клир и быстро исчезнувшая прослойка римских землевладельцев, колонов и рабов.

В Италии, Галлии и Испании общество, находившееся под властью варварских королей, состояло из позднеантичных классов и сословий, с одной стороны, и социальных слоев варварского общества, с другой. При всей обособленности той и другой части населения в правовом, религиозном и политическом отношениях они были связаны хозяйственными, правовыми и политическими узами. Эти части населения не могут поэтому рассматриваться как два различных общества.

Следует отметить, что критерий для подобных оценок еще не выработан. Вряд ли можно подкрепить убедительными фактами распространенное мнение о «равнозначности» германского и римского элемента, например, в Галлии. Данные, которыми мы располагаем, позволяют говорить лишь об относительно большей или меньшей роли тех или иных римских и германских элементов в изучаемых регионах.

Изучение отношений Римской империи и варварских племен, а также истории варварских королевств позволяет сделать вывод, что взаимодействие римских и германских элементов приводило к феодальному синтезу лишь в определенных исторических условиях. Для реализации такого синтеза необходим был определенный уровень развития варваров и известная ступень зрелости (и разложения) рабовладельческих отношений у римлян. Поселение гуннов, например, в V веке на римской территории не привело к развитию у них феодальных отношений. Кочевники-завоеватели не способны были усвоить римские принципы организации производительных сил и достаточно глубоко воспринять влияние позднеантичных общественных отношений. Завоеватели остались здесь этнической группой, обособленной от коренного населения не только в сфере культурной и религиозной жизни, но и в производственной деятельности. Гунны продолжили заниматься скотоводством, а их верхушка, обогащаясь за счет даней, не превратилась в крупных землевладельцев типа германской служилой знати.

Наиболее яркий пример отсутствия необходимых условий для синтеза со стороны одного из участников этого процесса легче найти вне Западной империи. В Восточной Римской империи в V–VI веках синтез варварских и римских элементов не мог осуществиться потому, что рабовладельческие отношения еще не исчерпали всех возможностей для дальнейшего своего развития и позднеантичное государство сохранило способность противостоять варварам.

Необходимым условием синтеза было также относительно продолжительное мирное сосуществование двух основных этнических групп населения. В Остготском королевстве срок такого сосуществования (четыре десятилетия) оказался, по-видимому, слишком мал. Необходимы были, наконец, и известные демографические условия. Нужен был некий численный минимум носителей варварских и римских институтов. Мы не располагаем точными данными о численности варваров, завоевывавших различные страны Западной Римской империи, но известно, что процентное отношение германцев к местному населению во Франкском королевстве (в начале VI века) было во много раз выше, чем в готской Испании (где германцы составляли 2–3 процента от общей массы населения). В остготской Италии доля варваров в общей массе жителей страны, по-видимому, была еще менее значительной, чем в Испании, и это, вероятно, стало одной из причин, помешавших здесь осуществлению синтеза.

Во Франкском и Вестготском королевствах синтез способствовал относительно быстрому завершению протофеодальнего периода. Уже во второй половине VI века во Франкском королевстве, включавшем в это время уже всю Галлию и западную часть Германии, у германцев сложилась аллодиальная собственность^[82]. Рядом с прежними виллами галлоримской сенаторской знати и католической церкви стали возникать вотчины франкской служилой знати и разбогатевших членов общины. К этому времени еще сохранялся широкий слой свободных равноправных общинников, но уже стал формироваться класс зависимого крестьянства из впадавших в земельную и личную зависимость обедневших свободных франков, а также из германских полусвободных и рабов, из разорившихся римских крестьян, вольноотпущенников и посаженных на землю рабов. Одновременно складывался класс феодальных землевладельцев из вотчинников римского и германского происхождения. Владельцами вотчин были также корона и церковь. По-видимому, во второй половине VI века еще сохранялись виллы, основанные на эксплуатации позднеантичных сервов и колонов.

Таким образом, к концу VI века возник феодальный уклад, рядом с которым еще сохранялись рабовладельческий и общинные уклады хозяйства. Параллельно происходило формирование нового государства. Это выразилось прежде всего в изменении социального характера королевской власти, которая стала выражать в первую очередь интересы формирующегося класса феодальных землевладельцев, в образовании государственного аппарата, начавшего играть определяющую роль в суде и административном управлении. Но и в самом этом аппарате, и вне его сохранялись еще некоторые институты и учреждения, унаследованные от германской организации управления (военной демократии) и от позднеримского политического устройства.