Александр Свечин - Эволюция военного искусства. С древнейших времен до наших дней. Том первый
В Европе денежное обращение усилилось, и появилось товарное производство. Постепенно народились элементы современного государства; феодализм был вынужден уступать им шаг за шагом. В военном искусстве новый экономический фундамент сказался молниеносной быстротой, с которой понятие о тактической единице, воскрешенное швейцарцами, распространилось по Европе.
В период жадного первоначального накопления капитала война велась армиями, образованными из любителей приключений, дорого продававших свою кровь; материальная часть усложнилась, артиллерия сделала большой шаг вперед и появилась на полях сражений. Побоища стали очень кровавыми, особенно в итальянские войны первой четверти XVI века — Мариньяно, Павия, Равенна.
В XVI, XVII и XVIII веках постепенно возродилось военное искусство античных народов; в технике новая Европа обогнала Рим уже с началом XVII века. По численности и организованности армий, по устройству их снабжения, армии XVIII века уже приблизились к древнеримским. В отношении общей воинской повинности Европа оказалась в силах достигнуть римского уровня лишь после толчка, данного французской революцией.
Труднейшим этапом на пути этой эволюции являлось воскрешение понятия о дисциплине, радикально утраченного в период натурального хозяйства средних веков. Только кое-где в монашеских и рыцарских орденах имелось представление о начальнике и приказе. В религиозных распрях XVI века понятие о дисциплине начало создаваться и расти. Широкое теоретическое обоснование дисциплины дал вождь католической контр-реформации, создатель замечательного своей спайкой ордена иезуитов, Игнатий Лойола, требовавший не только низшую ступень — дисциплину поступков, но и дисциплину мысли и воли. Мощь скованной железной дисциплиной организации сразу почувствовалась в отпоре, который иезуиты сумели организовать натиску идей реформации, но в войска эти идеи дисциплины еще не имели доступа. Католические армии представляли своеобразное сборище вольницы.
Эпоха возрождения, с ее светской, полуязыческой культурой, наложила своеобразный отпечаток на тактику и организацию ландскнехтов и особенно испанской пехоты; вплоть до 1630 г. испанцы оспаривали первенство в военном искусстве. Тили, по протестантским легендам — грабитель, разрушивший Магдебург, был последним хорошим полководцем обширной, но мрачной испанской школы (герцог Альба, Александр Парма).
Португальцы и испанцы недолго оставались во главе экономического развития Европы. Эти фанатичные народы находились слишком в плену у старого быта и не могли приспособить весь свой уклад к новым условиям.
Реформация, в ответ на католическую реакцию, выдвинула во второй половине XVI и первой XVII веков боевое направление протестантства — кальвинизм и пуританизм. Суровое учение Кальвина пустило корни в тех частях Европы, где более мощным потоком била новая экономическая жизнь и складывался новый тип делового и промышленного европейца. Родиной его была Женева — крупный торговый и особенно биржевой узел; отсюда оно распространилось по торговым и промышленным центрам Франции, захватило целиком деловую, северную часть Нидерландов и начало постепенно укрепляться в промышленных графствах — восточных и южных — Англии. Очищая веру, уничтожая пышные обряды, внося упрощения в костюм и образ жизни, кальвинист, однако, не делался монахом, презирающим материальное богатство; деньги для него являлись орудием борьбы, в деньгах представлялась скрытая власть, кальвинист выделялся своей бережливостью, переходившей в скупость, и на свои сбережения основывал крупные банкирские конторы и торговые фирмы. Скупо одетый, никогда не улыбавшийся, вечно занятый кальвинист являлся или офицером наемных войск, или фабрикантом, или ростовщиком. У кальвинистов и пуритан жизнь — это непрерывное исполнение долга. Они вырабатывали в себе волю, были методичны, не тратили лишних слов, обдумывали выражения, не давали хода своей фантазии, работали сами, не покладая рук, и не терпели бездельников.
Неуступчивость, воинственность, раздражительность, жадность к деньгам, педантизм, беспощадность к человеческим слабостям, преследование всего яркого и самобытного, высоко развитое чувство собственного достоинства — вот характеристика, которую дает пуританам Р. Виппер[131]. «Пуританизм и милитаризм — близнецы», «пуританизм, милитаризм и капитализм требуют тождественных добродетелей» — вот лейтмотив труда профессора Зомбарта[132]. И действительно, 18 добродетелей военнослужащего, по определению вдохновителя первого прусского короля, Давида Фасмана, данному в 1717 г., суть следующие: богобоязненность, разумность, сердечность, презрение к смерти, воздержанность, бдительность, терпеливость, нетребовательность, верность, послушание, почтительность, внимательность, нелюбовь к низким удовольствиям, честолюбие, нерезонерство, безукоризненная исправность в несении службы, образованность и хорошие природные свойства[133].
Этот идеал военного, к которому подошла протестантская Европа после ряда религиозных войн, очень далек от свирепого, буйного ландскнехта, имевшего отвращение ко всякому мирному труду и проводившего время в кутежах и игре в кости.
Смена идеалов отвечала резкому изменению, которое претерпело все военное дело в период религиозных войн, в значительной степени под влиянием идеологии боевого направления протестантства. В организации и обучении войск, в переходе к новым формам тактики прежде всего в Европе сказалось торжество нового типа деловых людей.
Реформация дала военному искусству рейтар — робкое осуществление тактической единицы в кавалерии, дала новый тип дисциплинированных войск, созданный Морицем Оранским и перенесенный Густавом-Адольфом в Швецию, Монтекуколи — в Австрию, Тюренном — во Францию и Петром Великим — в Россию. Английский пуританизм параллельно создал железнобоких Кромвеля.
Рейтары. История Греции и Рима дает очень мало примеров создания конных тактических единиц, превращения недисциплинированной конницы в регулярную кавалерию. Только Александру Македонскому и Ганнибалу удавалось подойти к разрешению этой задачи, несравненно труднейшей, чем спайка тактического коллектива в пехоте. Анархическое рыцарство, ничего общего с регулярной кавалерией не имело. Эпоха возрождения, создавшая тактические единицы швейцарцев, ландскнехтов, испанцев, оставила вопрос о коннице неразрешенным. Правда, легко вооруженная свита латника была изъята из состава копья и сведена в самостоятельные легко-конные части (шево-лежеры)[134]. Последний раз средневековые копья из пеших и конных встречаются в 1543 г. в сражении при Ландресси. Но конница продолжала представлять, сборище индивидуальных бойцов, а не тесно сплоченные части. Рыцари никогда не производили сплоченного удара. Де ла Ну, гугенотский капитан, написавший в плену в Испании очень любопытные «28 политических и военных дискуссий», обратил внимание, что, если сотня рыцарей пойдет с 200 шагов в атаку галопом, то в действительности ударят в копья не больше 25 рыцарей. У остальных — у кого пойдет кровь носом, или оборвется ремешок в снаряжении, или лошадь потеряет подкову. Таван (1505–1573 г.), при отсутствии сплоченности в коннице, рекомендовал встречать атаку на месте; хорошо, если перед фронтом конницы будет канава; если же двигаться в атаку, то медленным аллюром, накоротке с 15–20 шагов; если атака производится с дальнего расстояния или ведется галопом, то трусы получат возможность уклониться, и только один капитан ворвется в неприятельские ряды.
Эта тоска по сплоченности, по тактической кавалерийской единице, привела к господству в период гугенотских войн (1562–1595 гг.) родоначальника современной регулярной конницы — рейтарского полка. Нужно помнить о всем противоречии между конницей, представляющей людскую пыль, между рыцарской анархией — с одной стороны, и деловым духом новой Европы, чтобы объяснить себе те уродливые формы, в которые вылилась тактика рейтар, и признать за ней крупное новое слово.
В начале XVI века получил распространение пистолет. Французы в 1525 г. познакомились с этой «чертовщиной», по-видимому, чешского изобретения. Пистолет имел кремневый замок, выстрел производился одной рукой, фитиля не было — в изготовлении огнестрельного оружия был осуществлен огромный прогресс, по сравнению с аркебузой. Правда, пистолет давал возможность попадать в цель только на очень коротком расстоянии — лучший выстрел был на расстоянии 3 шагов. В 1540 г. появились первые рейтары — всадники, основное вооружение коих представлял пистолет. Рейтар не проходил высшей школы верховой езды и сидел не на дорогом рыцарском коне, а на простой обывательской лошади. Таван обратил внимание, что рыцарь должен с малых лет изучать свое искусство, а рейтаром становится человек на обывательской лошади в три месяца. А ведь время дорого, «теперь и в школах учат в три года тому, что — раньше требовало 10 лет; высшая школа верховой езды нужна только для конных дуэлей».
