Анатолий Терещенко - Колокола тревог
Заявление подписали Вячеслав Кебич — за Беларусь, Геннадий Бурбулис — за Россию, Витольд Фокин — за Украину. Делегация России состояла из Ельцина, Бурбулиса, Шахрая, Шохина и Козырева.
Хозяин правительственной дачи Вискули и очевидец этого события белорус С.С. Балюк вместе с московской журналисткой Я. Юферовой вспоминали:
«Когда подписывали протокол 8 декабря, отключили все телефоны, связь от всего мира. Боялись, что кто-то Горбачеву донесет и тот их изолирует. Потом я уже прочитал, что первым о Беловежском соглашении узнал Шапошников, тогдашний министр обороны СССР. Потом Шушкевич стал звонить Горбачеву, а Ельцин с Козыревым — Бушу. До Вашингтона быстрее дозвонились, чем до Москвы, хоть это, говорят, случайно получилось…»
На следующий день после Беловежского соглашения ни восторгов, ни протестов в Белоруссии не было. Никто не заметил, что случилось.
Вот почему состояние «свободы» воспринимается не только в Белоруссии, но и во многих бывших советских республиках как состояние неуверенности. Люди не знали и не знают, что делать, как жить. Легче было, когда за тебя решали государство, партия, Москва…А тут рухнула система — и шок от беспомощности до сих пор не проходит…
Не надо идейной риторики и панславянских заклинаний по поводу Союза. Народы не дураки, они смотрят, кто научит лучше жизни, кто ее наладит, тот и будет прав. Заживет Россия хорошо — побегут опять в Российскую империю. Союз распался потому, что многие народы советской империи считали: «Вы, русские, сами жить не умеете, и другим не даете?» А оказалось, что все мы, советские, жить не умеем…Ни одна идея не стоит того, чтобы отдавать за нее человеческую жизнь. Фальшивые идеологии и идеологи испортили жизнь не одному поколению.
Всемирно известный хореограф Юрий Григорович по этому поводу скажет:
«Я родился в стране, которой нет, в городе, которого нет, — ни СССР, ни Ленинграда».
Так 8 декабря 1991 года распалась ядерная держава — Союз Советских Социалистических Республик, по-воровски, тихо и хмельно, а может по-русски?
Юридическую черту под единым государством ельцинисты подвели чуть позже. Самая уникальная политическая отставка в новейшей истории человечества состоялась в 19.00 25 декабря 1991 года. Первый и последний президент СССР
М.С. Горбачев заявил в прямом эфире Центрального телевидения об уходе с поста «по принципиальным соображениям». Именно это его заявление стало формальным сообщением миру, что суперимперии по имени Советский Союз больше нет на географической карте.
* * *Помню, как в тот холодный зимний вечер мы с супругой прильнули к телеэкрану. Видели, как суетливо по кремлевскому кабинету бегал Егор Яковлев, готовя Горбачева к важному последнему сообщению. Запомнилась еще одна фраза неудачника в политике:
«В силу сложившейся ситуации с образованием Содружества Независимых Государств, я прекращаю свою деятельность на посту президента СССР».
Защемило в сердце, когда над Кремлем был спущен красный государственный флаг СССР, которому была отдана вся своя жизнь и жизнь родителей, прошедших с ним дорогами войны. Именно этот флаг горделиво взметнулся над фашистским рейхстагом в Берлине в знак Великой Победы в 1945 году.
В тот же день, 25 декабря, Горбачев вручил Ельцину «ядерный чемоданчик» — право на передачу управления стратегическими ядерными силами. Произошла замена «главнокомандующих», ни дня не служивших в армии. Нонсенс!
Интересен еще один момент. Уход «отца перестройки» был первой добровольной отставкой главы советского государства. До этого руководители СССР либо умирали на посту, либо уходили в результате заговора, типа против Хрущева.
Сегодня, в начале нового века мы отброшены назад. Это значит, что в случае успешного развития нашего общества мы вновь подойдем к решению тех же задач, которые не решила Перестройка.
В истории развития государств такое часто бывает. С первого раза революции не получаются, контрреволюции — да.
Путь к новому обществу, которое сегодня пытается построить Россия — долог.
Распад страны быстр…
Колокол по СССР грозно прозвенел, страна была тихо уничтожена, но люди по привычке промолчали. Наверное, то ли по лености, то ли по недопониманию обстановки не пожелали ее спасать.
А колокол все звенел и звенел по ним.
Расстрел Парламента
Ровно в 20.00, 21 сентября 1993 года, автор включил телевизор, и с монитора на него взглянуло гладко причесанная, а скорее с уложенными волосок к волоску, голова президента с недовольным лицом. Он зачитал свой очередной указ за № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации». Основным же замыслом очередного выпеченного на ельцинской кухне «блина-указа» являлась ликвидация парламента и разгон избранных народом депутатов Верховного Совета, мешавших ему стать Борисом-царем с широчайшими полномочиями.
Этим указом предписывалось Верховному Совету Российской Федерации и Съезду народных депутатов, согласно Конституции — высшему органу государственной власти РФ прекратить свою деятельность.
Конституционный суд РФ, собравшись на экстренное заседание, пришел к заключению, что данный указ в двенадцати местах нарушает российскую Конституцию и, согласно ее конкретным пунктам, является основанием для отрешения президента Ельцина от должности. Поэтому Верховный Совет отказался подчиниться данному указу президента, квалифицируя его действия как государственный переворот.
Далее большинством участников Съезда народных депутатов было принято решение о созыве Х Чрезвычайного съезда народных депутатов.
В ответ на это решение парламентариев органам милиции и подразделениям ОМОН, подчинявшимся Лужкову, был отдан приказ на блокаду «Белого дома».
По воспоминаниям бывшего начальника Службы Безопасности президента, Александра Коржакова, план захвата Дома Советов — Белого дома, включавший применения танков, был разработан его замом — руководителем Центра специального назначения Геннадием Захаровым.
В ночь на 4 октября Ельцин принял решение о штурме Дома Советов на ночном заседании в здании Генштаба, где захаровский план им был полностью одобрен. Штурм парламента он лично назначил на семь утра. Но министр обороны Павел Грачев потребовал от президента подтвердить приказ о штурме в письменном виде. Произошла небольшая перепалка. Уставший от дел «важных и нужных», глава государства после принятия «выверенного стратегического решения», решил отдохнуть в Кремле и перед «битвой» выспаться, накануне то ли для смелости, то ли для крепкого сна опрокинув пару рюмок «отменной водяры».
Накануне президент США Буш-старший звонил канцлеру ФРГ Колю и просил помочь Ельцину расправится с «непослушным парламентом».
Войско президентское собралось нешуточное: присутствовали подразделения Таманской и Кантемировской дивизий, 119-го парашютно-десантного полка, Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения им. Ф.Э. Дзержинского, Тульской воздушно-десантной дивизии, Смоленского ОМОНа и прочих войск.
Внезапное решение Б. Ельцина ликвидировать во многом оппозиционно настроенный к нему парламент, сразу же накалило обстановку в Москве. Провинция не почувствовала запаха крови. Трезвомыслящие же москвичи уловили в глазах кремлевского Нерона отблески будущего большого побоища и пожара. Здание парламента опутали по периметру «колючкой» под названием спиралью Бруно.
Омоновские отряды, которых в народе назовут орды, все прибывали и прибывали из других регионов страны. Скоро парламент полностью был в кольце. На такую дикость мог пойти только человек с больной фантазией, жестокий и трусливый, боявшийся ответственности за содеянное предательство в Беловежье.
Итак, в роли оскорбленных оказались народные депутаты и люди, избиравшие их. На Руси издавна общественное мнение на стороне человека, битого властью. Сразу же стихийно возникло движение защитников Парламента и Конституции. Не прекращались митинги у Белого дома. В ответ по требованию Лужкова власть Москвы ввела дополнительные отряды омоновцев. Пространство в районе станций метро «Баррикадная» и «Краснопресненская» покрылось, словно рыбьей чешуей, металлическими щитами стражей порядка. Кольцо окружения парламента теперь не сужалось или сжималось, а расширялось. Скоро образовалось уже два кольца — внутреннее и внешнее. Граждан не стали подпускать близко к стенам Белого дома, но их не пугали дожди, холода, резиновые дубинки и автоматы.
Митинговые очаги тлели практически по всему периметру осажденного Белого дома. Стержневым требованием парламентариев было: предоставить народным депутатам информационное окно на радио и телевидении. Власти его не давали. Продажные теле — и радио репортеры, словно не замечали другого мнения. Около президентские шептуны постепенно усиливали давление на своего кумира, требуя скорейшего разгона парламента. Митинги электризовали толпы, готовые взорваться.
