Льюис Е. Каплан - Сталин. Человек, который спас капитализм
В это же время в Будапеште и по всей Венгрии восстание казалось все более близким к успеху, по мере того как люди осознавали происходящее. Вдохновленные информацией, поступающей с радиостанции «Свободная Европа», которая была пропагандистским рупором ЦРУ, слушатели получали полное впечатление того, что Соединенные Штаты и их союзники готовы вмешаться в происходящие события на стороне восставших. По радио поступали однозначные инструкции, как останавливать танки и нападать на советских солдат. В Кремле Хрущев ожидал оценки Косыгиным ситуации на местах. Косыгин наконец доложил, что если немедленно не предпринять акцию в столице, то потом с провинцией трудно будет управиться. Более того, если восстанию позволить развиться, оно может перекинуться на другие страны Восточной Европы. Кроме того, Советскому Союзу надо было освободить себе руки для вмешательства в египетскую проблему. Через два дня Янош Кадар, сменивший Надя, был выслан в маленький спокойный городок в 100 километрах от столицы. И 4 ноября русские танки при поддержке моторизованной пехоты и артиллерии вошли в Будапешт. Надь выступил по радио с кратким обращением к венгерскому народу, призывая к сопротивлению вторжению. Далее он скрылся ради безопасности в здании посольства Югославии. Через три дня, 7 ноября, в праздник Октябрьской революции в России, порядок в Будапеште был восстановлен, так же как и в провинциях. В ходе этого усмирения были убиты и ранены тысячи венгерских борцов за свободу. Более 125 тысяч человек эмигрировали из страны в соседнюю Австрию. Западные интеллектуалы, которые ранее поддерживали Советский Союз, теперь увидели жестокость советского режима и испытали разочарование. «Железный занавес», можно сказать, сменил материал на бронебойную сталь.
Французские и британские парашютисты были принуждены покинуть зону Суэцкого канала; израильские войска вернулись к своим границам. И в марте 1957 года британский премьер-министр Энтони Идеи, полностью опозоренный, ушел со своего поста и был заменен на Гарольда Макмиллана. Надь, которому обещали безопасный проезд до Югославии, был по пути захвачен советскими агентами и в конечном счете казнен. Янош Кадар сменил Надя на посту руководителя государства. Насер оказался еще больше в долгу перед Советским Союзом, чем до Суэцкого кризиса.
Итак, сбылся самый страшный ночной кошмар администрации Эйзенхауэра. Советский Союз прочно укрепился в арабском мире. С объявлением об объединении правительств Египта и Сирии и с образованием Объединенной Арабской Республики (ОАР) советское влияние на Ближнем Востоке распространилось уже и на Сирию. Вскоре Насер призвал и другие арабские государства присоединиться к усилиям его правительства по устранению западного влияния в их странах. Испуганная растущим авторитетом Насера в регионе, Британия сколотила альянс Иордании и Ирака в противовес. Всего через несколько дней переворот, организованный иракскими армейскими офицерами, сверг короля, и все члены семьи монарха были уничтожены. На посторонний взгляд, дело шло к тому, что вскоре Насер готов будет объединить все страны Ближнего Востока под своим общим контролем. Правители Саудовской Аравии, крупнейшего производителя нефти в мире, через своего делового партнера в США, компанию Aramco, оказали определенное давление на Госдепартамент, с целью побудить Америку вмешаться. Эйзенхауэр не хотел делать резких движений, до тех пор пока не получил послание Камиля Шамуна, президента Ливана, самого маленького государства региона (следует отметить, что Ливан, будучи маленьким государством, тем не менее контролировал банковские активы, сравнимые по объемам с активами Франции, именно за счет хранения там активов французских и британских банков. Эта темная история о перекройке указанных депозитов с помощью палестинских боевиков еще долго будет стучать, как пепел Клааса, в сердца банкиров многих стран, в том числе и советских, причем даже сумевших, подобно Гераклу, героически дожить до наших дней. Ливан был одной из первых офшорных зон. — Прим. пер.). Опасаясь сирийской агрессии, президент Ливана просил о размещении в стране американских войск. Эйзенхауэр теперь среагировал быстро. Большой контингент морских пехотинцев был послан на высадку в Ливане, и они могли получить поддержку еще большего числа морских пехотинцев при необходимости. Эйзенхауэр рекомендовал британскому премьеру Макмиллану высадить парашютный десант на территорию их бывшей подмандатной страны, Иордании. Насер понял недвусмысленный намек, и пыл его речей сразу сошел на нет. Также и Советский Союз никак не отреагировал на присутствие в регионе войск США. Гораздо более серьезную проблему представлял собой Берлин. Экономика Федеративной Республики Германии развивалась и процветала, примерно то же самое происходило и в Западном Берлине. А результатом стало поразительное неравенство в жизненных стандартах между немцами, живущими в Восточном Берлине и в Западном Секторе. В Западном Берлине витрины пестрели всеми красками товаров со всего мира, здесь было полно потребительских товаров, продуктов, одежды и т.д. Возводились современные небоскребы. Одним словом, соревнование на индивидуально-потребительском уровне в двух разных секторах одного города было драматическим и изнурительным. Неудивительно, что наблюдался огромный отток жителей Восточного Сектора в Западный Берлин или в ФРГ. А главное, те, кто покидал Восток ради Запада, были зачастую самыми способными и ценными работниками в своих профессиональных сферах — ученые, инженеры, артисты, все они жаждали не только свободы, но и более достойного экономического существования. Не в силах остановить поток эмигрантов, правительство Восточной Германии обратилось за подмогой к Хрущеву.
В результате 18 ноября 1958 года, адресуясь к трем оккупационным силам, Москва заявила, что, поскольку ее бывшие союзники нарушили первоначальное соглашение с Россией от августа 1945 года о недопущении вооружения Германии, прошлая советская власть над Восточным Берлином должна перейти к Демократической Республике Германии. Берлин должен был превратиться в демилитаризованную зону под контролем правительства Восточной Германии. В отличие от Сталина, который всегда использовал суррогаты для противостояния с Соединенными Штатами, Хрущев шел на прямую конфронтацию между Советским Союзом и Соединенными Штатами. По сути, действия Хрущева напоминали поступки хитрого крестьянина. Он не был готов вовлечь Советский Союз в полномасштабную войну с Соединенными Штатами, но, если бы ему удалось добыть что-нибудь по дешевке и без риска, он бы попробовал. В соответствии с официальным пресс-релизом, встреча четырех министров обороны должна была состояться в мае в Женеве. Конференция эта закончилась без малейших признаков на успех, но и шестимесячный срок моратория прошел без каких-либо действий со стороны СССР или Восточной Германии.
Поскольку вопрос о Берлине был отложен на некоторое время, Эйзенхауэр, как опытный игрок в бридж, пришел к выводу, что Хрущев разыгрывал свои карты исходя из позиции слабости, а не силы. Когда Хрущев объявил о своем появлении на открытии сессии ООН в сентябре 1959 года, президент США направил ему персональное приглашение погостить еще десять дней в Америке. Думая, как бы не оказаться невежливым, Хрущев в ответ пригласил президента с семьей посетить Москву в следующем году. Эйзенхауэр полагал, что если Хрущеву показать преимущества, которые дает капитализм для бытовой жизни американского гражданина, то Хрущев соблазнится идеей капитализма. Это были, конечно, пустые надежды. Когда Эйзенхауэр взял с собой Хрущева в поездку по Америке на вертолете и показал тысячи домов американских рабочих, с их автомобилями и прочим хозяйством, то в ответ получил от Первого секретаря мысль о том, что все эти машины — лишь пустая трата энергии и что советские люди предпочитают жить бок о бок друг с другом в многоквартирных домах (и пользоваться общественным транспортом, а также продовольственными заказами «с нагрузкой». — Прим. пер.). Он (Хрущев) видел в этом поразительном благосостоянии простого американского народа лишь последний предсмертный выдох капиталистической системы. Когда он сообщил президенту, что его внуки (президента Эйзенхауэра) будут жить при социализме, и привел столь впечатляющие цифры в подтверждение своих слов, то впору было этому поверить не только ему, а и бывалым американским экономистам. Хрущев указал, что за последние два года советская экономика росла на 6 процентов в год, в то время как американская — на 1,5–2 процента. Но фактически это было всего лишь приближение советской экономики к довоенному уровню, и когда Россия достигла бы этой отметки, рост бы неизбежно замедлился.
Усилия президента по достижению договоренности о нераспространении ядерного оружия, где запрещались бы также испытания атомного оружия в атмосфере, ни к чему не привели. Однако как позитивную сторону можно отметить то обстоятельство, что проблема Берлина так и не была затронута. Несмотря на все свое пренебрежительное отношение к тому высокому уровню жизни, которого достиг средний американский рабочий, Хрущев вернулся домой под большим впечатлением от благосостояния и динамизма американского общества. Знаменательным моментом его визита в Америку стала поездка в гости к фермеру в штате Айова. Видя своими глазами огромные комбайны, которые частный фермер применял для сбора своего урожая зерна, бывший министр сельского хозяйства был поражен производительностью работы. Смысл применения этих машин заключался в снижении трудозатрат и повышении прибыльности фермы. Банк предоставлял фермеру кредит, на который он покупает комбайн, фермер постепенно возвращает кредит, естественно, с процентами. Ни одна из этих реалий капитализма в США не была возможна по Конституции СССР. Поскольку все средства производства и продукция принадлежали государству, для индивида не было места для возможной прибыли; никакой индивид не мог создать свое частное предприятие; следовательно, не было нужды в кредитах и в получении ссудных процентов от них. И еще не было возможности сокращать рабочие места. Так что фундаментальные концепции, лежащие в основе двух этих экономик, не совпадали совершенно ни в чем. В течение десятидневной поездки Хрущева по Соединенным Штатам, после выезда из Вашингтона, его хозяином был сенатор Генри Кэбот Лодж, представитель США при ООН. Он предложил, чтобы перед отъездом на родину советский лидер посетил Диснейленд на юге Калифорнии. Для лидера второй мощнейшей державы мира это стало несравненным развлечением, примерно таким же, каким был обмен часов с Микки-Маусом у советских военных в Берлине. Так что мультяшные персонажи Уолта Диснея с легкостью переходили идеологические границы.
