Игорь Маношин - Июль 1942 года. Падение Севастополя
Со 2 на 3 июля организация обороны существовала, но не знаю, кто это делал. Часовые были расставлены на спусках к берегу Херсонесской бухты. Катера пришли с запозданием, когда засветился слегка утренней зарей восток. Видел там Пискунова. Что получилось. Все в обороне, так как был приказ отбросить ночью со 2 на 3 июля немцев. Патроны были не у всех. Но здесь попытки прорваться не было. Надо было прикрыть эвакуацию. Гонтарев был ранен и находился в Херсонесской бухте на камне. Ночь. Раненые уснули. Вдруг видит, что идут 4 катера, а один из них прямо к большому камню, где находился он. Катер подошел, слегка толкнулся носом о камень. С катера бросили конец. Поймав его, хотел закрепить за камень. Бросилась толпа, и катер отошел, а Гонтарев полетел в воду. Катер отошел в море, остановился. На местах погрузок утонула масса людей.
Когда взошло солнце, увидел Пискунова без фуражки, худой, черный и рядом с ним Л. И. Ященко из 95-й дивизии. Пискунов смотрит в море, стоит, как статуя, лицо неподвижное, как парализованное.
Потом говорит: «Какая армия погибает!», а Ященко: «Такую армию за год не подготовишь». А Пискунов: «Такую армию и за десять лет не подготовишь»[342].
Нельзя не рассказать здесь о благородном, геройском поступке одного из местных севастопольских рыбаков, который, рискуя жизнью, доставил раненого майора на один из катеров на рассвете 3 июля, как об этом написал автоматчик из 747-го стрелкового полка 172-й стрелковой дивизии А. И. Почечуев, находивший тогда под обрывами берега у 35-й батареи: «Поутру, только начало сереть, со стороны моря на плоту из досок гребет человек. Немец с берега надо мной дал по нему очередь. Тот прилег. Потом снова начал грести руками. Очень больно было смотреть на это и я снял последним патроном немца. Немцы это сразу не заметили. Я помог ему сойти на берег. Ему было лет 55–60. Сказал, что с вечера взял раненого майора на плот, а теперь возвращается домой, а дома его старуха ждет. Одет он был в морскую робу»[343].
О том, как происходила эвакуация из Херсонесской бухты 3 июля, написали бат. комиссар А. Кулаков из Особого отдела штаба ЧФ, шедшего на СКА-039, и командир СКА-019 лейтенант H. A. Оглы-Аскеров.
Утром 2 июля 1942 года от 4-й пристани холодильника Новороссийской ВМБ с 09.28 до 11.10 отошло пять сторожевых катеров — СКА-019, СКА-039, СКА-0108, СКА-038 — и в 13.35, сгруппировавшись, отряд под командой командира звена старшего лейтенанта В. П. Щербины снялся на Севастополь. На борту катеров находились 4 командира и 16 краснофлотцев под командой А. Кулакова, имевших особое задание. К заданной точке катера подошли на рассвете 3 июля 1942 года. На море стоял туман, тишина. Спустили резиновую шлюпку и послали на берег лейтенанта Дебирова для установления связи с командованием и порядка организации приема людей. Через 15 минут услышали шум, крики, послышалась пулеметная и автоматная стрельба. Приблизились к берегу. Туман стал рассеиваться. Увидели, что к катерам плывет масса пловцов. Сбросили с катеров концы. Приплыл Митрофанов и сообщил, что лодку перевернули, а Дебиров утонул. Немцы открыли артиллерийский и минометный огонь, услышав стрельбу на берегу. К командиру СКА-039 привели приплывшего связного командира с берега, который сообщил, что надо прислать шлюпки, так как многие не умеют плавать.
H. A. Оглы-Аскеров рассказывает так. Свой катер он приблизил к берегу на 15–20 метров. С катера на берегу заметили большую группу людей, некоторые из них вошли по грудь в воду.
Слышались просьбы подойти ближе. СКА уткнулся носом в песок. На катер хлынули люди. Дали задний ход, но моторы заглохли. Катер плотно сидел на песке, а люди продолжали взбираться.
Аскеров крикнул в мегафон проходившему недалеко флагманскому катеру СКА-059, чтобы тот стянул его с берега, что тот и сделал. На борт СКА-019 было принято более 100 человек[344].
Фактически, согласно сводке о поступлении личного состава частей РККА и РККФ из Севастополя за 2–7 июля 1942 года по состоянию на 12.00 7 июля 1942 года, 4 июля прибыло из Севастополя на СКА-082 — 108 человек, на СКА-0108 — 90 человек, на СКА-019 — 79 человек, на СКА-038 — 55 человек, в том числе 39 человек начсостава, на подводной лодке М-112 — 8 человек. Почему не указана СКА-039 и почему на СКА-019 оказалось менее 100 человек, как это утверждал Аскеров, неясно[345].
Что касается приплывшего связного командира с берега на СКА-039, то скорей всего, им мог быть пулеметчик из пулеметной роты 381-го стрелкового полка 109-й стрелковой дивизии, красноармеец П. В. Егоров из Сталинграда. Вот что написал автору этот высокого воинского долга и личной ответственности защитник Севастополя:
«Ожидали эскадру, как нам обещали. Вместо эскадры появился катер. Все взоры были обращены к нему. Он стоял на рейде метров 150–200 от берега. Услышал у собравшихся командиров, чтобы кто-то поплыл на катер. Сказал, что я плавать могу. Спросили откуда я, ответил — из Сталинграда. Тогда кто-то сказал: „Волжанин, плыви и скажи, чтобы катер подошел к выступу, а они перейдут туда“. Снял обмундирование и поплыл к катеру. Подплывая к катеру, сказал, что направлен специально сказать, куда надо подойти катеру. Матрос бросил швартовный конец, не успел ухватить, как катер пошел на то место, куда сказал. Он уткнулся в берег и дал задний ход. Несколько человек зашли на него и он ушел в открытое море. Возвратился на берег, оделся и с группой командиров пошли в партизаны»[346].
В хронике Великой Отечественной войны на ЧФ события этой ночи 3 июля 1942 года отмечены так:
«В течение ночи продолжалась эвакуация мелкими кораблями и подводными лодками. 3 июля Севастополь был оставлен советскими войсками. 2 самолета МБР-2, вылетевшие в район Севастополя в ночь на 3 июля с целью эвакуации личного состава, не выполнили задания из-за того, что не был выложен ночной старт и Казачья бухта обстреливалась пулеметным огнем противника. По сообщению экипажей южнее Херсонесского маяка наблюдалось большое скопление людей. С берега сигнализировали фонарями, давали красные и белые ракеты. У береговой черты стоял один морской охотник и несколько шлюпок. В районе 35-й батареи наблюдались взрывы артснарядов. Дневная авиаразведка из-за облачности не дала результатов»[347].
Эту картину эвакуации в Херсонесской бухте дополняет авиамеханик из 40-го авиаполка ВВС ЧФ В. М. Осотов, из сводного бат. ВВС: «Прошел в сторону аэродрома по берегу. Вся дорожка усеяна трупами людей. Отдельные капониры для самолетов разрушены. Под скалами берега множество военных и гражданских людей. Опустился под берег по „лазам“, сделанных нами раньше напротив каждого капонира нашей эскадрильи. Была еще ночь, ближе к рассвету 3 июля 1942 года. Вдруг слышим гул моторов, всмотрелись, катера-охотники идут со стороны Херсонесского маяка вдоль берега и направляются в наш район. Остановились по одному вдоль берега в 200–500 метрах. И тут началось! Все море от берега заполнили человеческие головы, все плыли к катерам. Это что-то невероятное! Над катерами и над местом 35-й батареи сделал один или два круга самолет с бортовыми огнями. Я понял, что это был наш самолет. Покружив, он ушел в море. От скалы отошел один армейский товарищ и говорит мне, что не плывешь, плыви, а я не умею плавать. Спасибо ему. Я поплыл, наметив курс на самый крайний, так как видел, как на другом катере матросы вытаскивали из воды канатами бойцов. На моих глазах два матроса тянут канат с человеком, а за него цепляются два-три, потом все обрываются в море и так почти на всех катерах. Я подплыв к катеру ухватился за металлическую пластину, отошедшую от привального бруса. Матросы меня вытащили на палубу. Лежал, а потом, придя в себя, посмотрел на воду — просто ужас берет, от самого берега до катеров все люди. Время стоянки истекло и катера взяли курс на Новороссийск»[348].
«Наутро, — написал в своем письме-воентехник 2-го ранга Г. П. Сорокин, — начальник артснабжения из 134 артполка 172 стрелковой дивизии, у берега, сколько было видно, в 7–8 человеческих тел толщиной тысячи погибших полоскались волной. Факты достоверны»[349].
«Страшно становится, когда вспоминаешь, что произошло в Херсонесской бухте утром 3 июля 1942 года. На моих глазах утонуло много людей. Их тела в самых разнообразных позах хорошо были видны в воде», — так подвел итог этой эвакуации полковник Д. Пискунов.
После того как выплыл на берег, пишет Пискунов, присоединился к бригадному комиссару и майору Белоусову, которые стояли в окружении командного состава частей у своего командного пункта. Состоялся серьезный обмен мнениями о создавшейся обстановке. Все пришли к выводу, что нужно драться до конца. По приказу уйти в оборону, люди возвращались в оборону, но тут произошла неприятность. Наши люди встретились с противником на полпути на линии Камышовой бухты — мыс Фиолент. В то же время в Камышовую бухту вошли катера противника и ударом в спину лишили нас возможности восстановить положение. По желанию, по упорству, по духу я считаю, что в этот день мы восстановили бы положение, но удар противника в спину решил исход. В 18 часов наши части отошли к 35-й батарее и в темноте линия фронта оказалась между верховьями Камышовой и Казачьей бухт.
