Константин Сухов - Эскадрилья ведет бой
И вдруг — в наушниках резкий голос Покрышкина:
— Не стрелять: «пешки»!
А я уже приготовился было к открытию огня — выжидал лишь, когда ударит ведущий. И тут…
Что ж, по своим, выходит, чуть не врезали!
Рассуждать некогда. Проскакиваем над встречными самолетами — и тут замечаем промелькнувшие черно-белые кресты на плоскостях и окрашенные в желтый цвет консоли. Какие же это «пешки»?..
Покрышкин уже обнаружил, что «обознался» — и в эфире звенела команда:
— Разворот на сто восемьдесят!
Элемент внезапности был утрачен, и это огорчало и командира и его ведомых. Теперь повторять атаку придется на догоне, да еще под огнем вражеских стрелков.
Развернулись. И тут увидел, что первая наша пара уже в гуще врага. Мы с Жердевым как-то приотстали от пары Покрышкина и теперь догоняем ее. Она уже атакует вражеские бомбардировщики. Но в следующее мгновение теряю ее из виду: впереди в небе возникло быстро вздувающееся каплеобразное, похожее на огненный аэростат, облако. Вспышка показалась ярче солнца. Отвернуть было поздно, и наша пара пронеслась под полыхающей огненной массой. Истребитель сильно тряхнуло, даже какой-то странный хлопок послышался, запахло порохом и бензиновой гарью.
Где Жердев? А первая пара куда девалась? Что с ними?..
Позади уже не облако, а отдельные очаги в виде огромных капель висят в небе. А над ними два парашютиста раскачиваются на стропах.
С тревогой посматриваю назад: неужели пламя охватило их самолеты?
Справа и слева горят еще два бомбардировщика. А впереди третий может разделить их судьбу, если…
Вот он скольжением с переходом в пикирование пытается оторваться от насевшего истребителя.
В наушниках — повелительный голос командира:
— Жердев, атакуй уходящий вниз «юнкерс»!
Значит, это Жердев гонится за врагом. Догоняю ведущего. И замечаю трассы, потянувшиеся к атакующему врага самолету. Увеличиваю угол пикирования — и, зайдя снизу, тоже открываю по бомбардировщику огонь.
Слушаю эфир — и радуюсь: командир жив! А как было тревожно думать о том, что истребитель Покрышкина оказался вдруг внутри огненного облака.
Нет, все обошлось: из полыхающего шара вырвался истребитель, «прошив» его насквозь…
Мы с Жердевым долго гнали — до самой земли — того «юнкерса», поочередно атаковали его — то врозь, то парой. Стрелок яростно отбивался. Истребитель Жердева получил несколько пробоин. Уходя, «юнкерс» юлил, скользил, пикировал до самой земли, пытаясь над ней выровняться и на бреющем уйти. Но, видимо, летчик не рассчитал — и поздно выхватил машину. Та дала просадку — и, ударившись о землю, вспыхнула и развалилась на части.
Пора домой: стрелки бензочасов подходят к нулю. Пошли курсом на свой аэродром. Сели. Жердев дорулил до стоянки, а двигатель моего самолета заглох в конце пробега.
А дома — вновь беспокойство: Покрышкин с Голубевым не вернулись…
Мы уже и про трудный бой рассказали, и про огненное облако, сквозь которое пронесся истребитель нашего командира. То и дело в даль вглядываемся — ищем глазами точки в небе. Тщетно! Кошки на сердце скребут: прошло целых полчаса… Как быть? Докладывать начальнику штаба или немного повременить?.. Идти на КП не решаемся. Покидать стоянку не спешим. Все ждем: может, сейчас прилетят, сядут?.. Но тревога не покидает нас: командира потеряли!..
Примчался в эскадрилью Датский.
— В чем дело? Где вторая пара?
Лицо у начальника штаба бледное, глаза горят. Говорю ему, что слышал команды, которые передавал нам Покрышкин. Жердев тоже подтверждает это. Не верит!
— Потеряли, разгильдяи, командира! — кричит. — Под суд попадете…
Мы уж и сами встревожились: где же командир? Больше часа уже прошло. И вдруг в небе показались два самолета, заходят на посадку.
Все притихли, ни живы ни мертвы, пристально наблюдают за снижающимися истребителями.
— Они!..
А получилось вот что. Затянувшийся бой вынудил Покрышкина и Голубева из-за нехватки горючего сесть на другом аэродроме и заправиться там, чтобы лететь домой.
Там и пообедали. Вот и ушло на эти «операции» более часа.
«Сотка» зарулила на стоянку, двигатель затих. Открылась дверца, Александр Иванович ступил на крыло — и сразу к Чувашкину с вопросом:
— Жердев с Суховым где?
— Да вон, — кивнул головой механик в нашу сторону. — Начштаба их пытает!
— А-а… Тогда все в порядке!
Вместе с начальником штаба мы уже спешили к командирскому самолету. На нем заметны следы копоти, оставленные осколками царапины. Покрышкин показывает механику какие-то мелкие пробоины.
— Сможешь заделать?
— Постараюсь! — отвечает Чувашкин.
— Вот рвануло! — говорит ему Покрышкин. И тут же высказывает предположение: — То ли во взрыватель бомбы на «юнкерсе» угодила пуля, то ли бензобаки взорвались?.. Но подобного мне еще испытывать не приходилось.
— А почему лобовую атаку отменили? — спрашивает Жердев.
Командир хмурится:
— В последнюю секунду мне вдруг показалось, что это вовсе не «юнкерсы», а наши «пешки». Против солнца ведь атаковали, оно и слепило глаза. Потом понял, что ошибся. Пришлось на ходу исправляться. Все вроде обошлось. Главное, не дали фашистам прицельно ударить по нашим войскам. Комдив передал, что все нормально получилось…
— А сколько сбили? — поинтересовался Датский.
— Три. Да Жердев с Суховым одного…
— Четыре, значит!..
Прошло несколько дней. Было часов восемь утра. Вторая эскадрилья — в готовности номер один, все остальные летчики тут же на краю аэродрома, возле лесопосадки, невдалеке от командного пункта устраиваются завтракать. Прямо на земле расстелены клеенки, скатерти: тепло, солнце пригревает — «бабье лето»!.. Официантки быстро разложили посуду, поставили хлеб, принесли сметану и разливают ее из кувшинов в кружки. А вот и горячее несут — пирожки и пончики. Настроение веселое. Здесь же четвероногие наши друзья, Кобрик и два его «друга» Як и Киттихаук, «приписанные» ко второй и третьей эскадрильям, остро реагируют на вкусные запахи, крутятся рядом, ждут «угощений».
И вдруг слух уловил какое-то необычное колебание воздуха. Оно нарастало — напористо, угрожающе. Шарить в небе взглядом не пришлось: прямо перед глазами, просвечивая сквозь верхушки акаций, над кустами молодого карагача, на бледно-голубом фоне четко обозначились темные крестики, которые, все увеличиваясь в размерах, обрели уже очертания бомбардировщиков.
— «Пешки» возвращаются! — спокойно сказал кто-то из ребят. И ему поверили: линия фронта находилась всего лишь в двадцати километрах.
— А почему без истребителей? — вслух высказал свое сомнение Петр Кетов. — Да и прямо на нас идут…
Приступившее уже к завтраку общество всполошилось, насторожилось: и впрямь — почему?
Кобрик завыл, чуя беду.
Армада из нескольких групп бомбардировщиков уже висела почти над головой, когда кто-то крикнул:
— «Юнкерсы» и «хейнкели»!..
И впрямь: четыре девятки Ю-88 и Хе-111 тяжело плыли над нами, над нашим аэродромом. И хотя было абсолютно бесспорно, что идут они бомбить не нас, в душу все же закралась тревога: а вдруг сыпанут, развернутся — и ударят?!
Кое-кого потянуло укрыться, иные стремглав побежали к своим самолетам.
Группа истребителей стартовала в небо. Гнались долго, но сорвать налет на аэродром у села Черниговка, где стояли «илы», не смогли. Пара истребителей — как потом оказалось — Сафонов и Душанин — догнала одну девятку уже в районе Большого Токмака, врезалась в строй бомбардировщиков, стала их атаковывать. Душанин потом рассказывал: «Азарт был очень сильный, хотелось сбить сразу всех. Но стрелки помешали: домой 26 пробоин привез… Жаль, не повезло!» Зато другим нашим летчикам удалось наказать противника…
Не успели поздравить Олефиренко, Ивашко, Труда и Чистова со сбитыми «хейнкелями», как в воздухе опять засветилась ракета. И снова истребители пошли на взлет. Идем своей восьмеркой — с Клубовым во главе… Курс — в район Эристовки, Куйбышево, Бурчака.
С высоты уже просматривается река Молочная: скорее, угадываем, что она протекает именно здесь — все на земле затянуто дымом, даже солнце не в состоянии пробить своими лучами плотную серо-мглистую пелену.
В наушниках слышу голос Дзусова. Он находится на «Тигре» и торопит нас:
— Скорее, ребята! Скорее!..
Это и нас касается, и взлетевшей вслед за нами восьмерки Лукьянова.
— Большая группа бомбардировщиков, — объясняет Ибрагим Магометович. — Высота четыре — пять тысяч метров.
Впереди, прямо перед собой, видим рассыпанные по небу в строгом порядке маковые зернышки. Они темнеют, становятся все больше, крупнее. Сколько же их? Сосчитать пока что трудно, да ясно одно: много!
А майор Бычков торопливо передает:
— С юго-запада на Эристовку, Бурчак идет более ста «хейнкелей» и «юнкерсов» под прикрытием шестнадцати «мессершмиттов». Всем «маленьким» идти на Бурчак!.. Всем «маленьким» идти на Бурчак!..
