Константин Сухов - Эскадрилья ведет бой
Закалюк спохватился, глянул на бензиномер — и сразу в эфир:
— Виля, пошли!
Но до своего аэродрома, в Кореновскую, истребители не дотянули, сели в Поповической, дозаправились и полетели домойю Доложили командиру обо всем. Тот крепко пожал обоим руки: высшая это честь — товарищу помочь, особенно если он оказался в беде!
Несколько дней спустя в истребительный авиаполк приехал представитель от «бомберов», явился к командиру. Так, мол, и так: по всем данным выходит, что 20 апреля ваши ребята наш экипаж спасли. Прибыл вот за ними — в гости приглашаем, о боевом братстве побеседуем, о фронтовом товариществе поговорим.
Закалюка в полку не было — послали на недельку в Ессентуки здоровье поправить, отдохнуть. И в гости к морским авиаторам поехал один Александр Вильямсон. Принимали его, как говорится, по высшему разряду…
Много лет спустя, когда из Новороссийска велась телепередача о торжествах в связи с присвоением городу звания города-героя, на экране показали фотографию юнги-катерника, награжденного медалью за спасение экипажа подбитого врагом бомбардировщика.
Герой Советского Союза полковник запаса Александр Вильямсон тут же позвонил из Симферополя в Киев своему бывшему командиру Алексею Закалюку:
— Передачу смотрел? — был первый вопрос.
— Смотрел!
— Ну, что скажешь?
— Ты о юнге?
— Разумеется!
— Уверен: это «наш» был экипаж.
— И я точно так думаю!..
Впрочем о юнгах-героях в войну немало было легенд. Вот еще одна из них.
…Наши истребители вели трудный бой над Мысхако и оттягивались в сторону моря. В воздухе было много самолетов, и нелегко сразу уловить, где свой, а где чужой. Сходятся, крутятся, стреляют, горят, падают…
Упал в Цемесскую бухту и подбитый Як-1. Летчик повис на парашюте, спускается на воду, хотя почти и не питает надежд на спасение: до берега далеко — не доплыть. Вода холодная (апрель!) — долго на волне не продержишься.
И все же…
Перед приводнением заметил летчик, что от берега отошел торпедный катер: бурунный след за ним потянулся. Чей? Наш или вражеский?..
В общем, упал лейтенант Саша Ивашко на воду на траверсе Новороссийска, быстро подмял под себя парашют, сбросил шинель да сапоги, чтобы облегчиться. Но довольно скоро осознанно почувствовал, как с каждой секундой все труднее и труднее держаться ему «на плаву». Огнем горит вторично обожженное лицо, а тело судороги сводят.
Когда катер подошел, летчик уже совсем обессилел.
С катера багром зацепили парашют, подтянули его, а Саша мертвой хваткой держался за спасительный шелк.
Так и вытащили его из воды, подняли на палубу.
Он не успел разглядеть своих спасителей, не успел и слова сказать им. Услышал только сильный треск и грохот. И в то же мгновение потерял сознание.
Очнулся только на берегу. Увидел, как с катера осторожно снимают на шинели еще несколько человек. А по пути в госпиталь узнал Ивашко от моряков: катер, который спешил ему на помощь, обстреляла вражеская артиллерия, а затем, когда летчика уже принимали на борт, налетела пара «мессеров» и проштурмовала суденышко.
«Мессершмитты» заметили катер с высоты, развернулись, снизились и пошли на него почти на бреющем. Сквозь неистовый гул моторов послышался треск, полетели деревянные щепы от рубки. Засверкали, заплясали на палубе разрывы. Над головой пронеслись одна за другой две ревущие тени.
Катер качнуло с борта на борт, развернуло. Послышались тревожные голоса. Запахло чем-то резким, удушающим. И стало на секунду тихо. Но тут взревели мощные двигатели, катер задрожал, рванулся с места и понесся, словно на крыльях.
Уже на берегу Саша узнал: это мальчишка моторист сам привел катер к причалу. Потому что больше некому было это сделать: мичман, командир катера и матрос были убиты, второй матрос был тяжело ранен…
Вот вам и юнга!..
У Саши Ивашко, боевого летчика, отчаянно смелого парня, выступили на глазах слезы. Что же получается: моряки его спасли, а сами погибли!..
— Ты что это, летун, приуныл? — хрипловатым баском спросил сопровождавший его матрос. — Не надо, браток: на войне всякое бывает!..
Пройдет немногим больше года. В жарком воздушном бою, сойдясь с четверкой «фоккеров» лоб в лоб, Саша Ивашко получит тяжелое ранение. Он мог покинуть самолет и спастись на парашюте. Но внизу был город — старинный город Берестечко, и поврежденный истребитель упал бы на его улицы, на крыши домов. А там — люди, там дети…
И летчик тянул, сколько мог, сколько было сил, отводя беду от людей. А поврежденный самолет шел все ниже, все ниже…
Только убедившись, что истребитель упадет в поле, израненный летчик позволил себе воспользоваться парашютом. Залитыми кровью глазами он видит, что ветер несет его на дома. Но сил что-либо предпринять уже нет.
Он упал на крышу двухэтажного дома. Потом сорвался вниз.
Еще удар. И сознание погасло…
…Благодарные жители поставили мужественному летчику памятник. Украинская киностудия сняла об отважном летчике документальный фильм, который нельзя смотреть без волнения.
И вдруг память выхватила из своих глубин где-то прочитанные строки:
Мы помним все:
и шквальный ветер,
и пламя, бьющее в лицо,
и после боя — тихий вечер,
и друга крепкое плечо…
Кто только ни подставлял мне свое плечо? Чтобы поддержать, поднять, помочь удержаться, взобраться на ступеньку выше, прийти к своей мечте… Кто только ни протягивал руку помощи, кто не приходил на выручку в трудную минуту!.. И делал это бескорыстно, от чистого сердца, от щедрости души.
Плечо друга… Будучи еще в 84-А авиаполку, поразился истории.
…Враг на Кубани, рвется к бакинской нефти. Бои идут в предгорьях Кавказа.
25 августа 1942 года с боевого задания не возвратился командир полка Герой Советского Союза майор Яков Иванович Антонов. Его «чайку» атаковали и подожгли «мессеры». Командир выбросился на парашюте…
Механик самолета сержант Афанасий Басенков долго возил с собой личные вещи командира, надеясь, что он жив, что он все же вернется. В полку было заведено: если авиатор погиб, друзья берут на память что-нибудь из его вещей. Басенков счел кощунством даже открыть командирский чемоданчик. Что-то позванивало там, перекатывалось, видимо, бритвенные принадлежности, мыльница, зубная щетка. Но механик так даже и не заглянул вовнутрь: не мог, не смел!
Случилась оказия — кто-то ехал в Ереван. Сержант попросил сослуживца сделать доброе дело — отвезти жене майора Антонова командиров чемоданчик.
Вскоре на имя Афанасия Басенкова пришла из Еревана посылочка: безопасная бритва, носовые платки, носки, полотенце, ручной вязки шерстяные перчатки. А еще в ней была фотография майора Антонова. Лежало там и благодарственное письмо, написанное женой командира. Афанасий обратил внимание на то, что некоторые строчки как бы расплылись. И догадался: женщина писала ему письмо, не в силах сдержать слезы…
Сержант Басенков обслуживал затем самолет капитана Петра Селиверстовича Середы, ставшего Героем Советского Союза.
Потом был механиком самолета, на котором летал Иван Похлебаев. Видимо, хорошо знал свое дело Афанасий, старательнейшим образом готовил истребитель к каждому боевому вылету: ни разу не знала его машина отказа. А коль так, то и воевать на ней летчик мог уверенно: не подведет!
Так или иначе, а и третий подопечный сержанта Басенкова — замкомэск, а потом и командир эскадрильи Иван Григорьевич Похлебаев тоже удостоился высокого звания Героя Советского Союза.
Полковник запаса Похлебаев теперь вспоминает добрым словом сержанта Басенкова:
— Работать с ним было легко. Это был грамотный, любящий свое дело специалист. Превосходно знал материальную часть, заботился, чтобы двигатель работал безупречно.
В свою очередь, механик высоко ценил своего командира и за человеческую доброту, и за умение грамотно эксплуатировать боевую технику. В своем письме он писал: «Каким бы трудным ни был воздушный бой, совершив посадку и зарулив на стоянку, капитан Похлебаев сжато, вразумительно изложит, как вел себя истребитель, как работал мотор…» А эта информация для механика очень важна.
С Иваном Григорьевичем «в паре» работал сержант Афанасий Басенков до самого конца войны, обслужив около двухсот боевых вылетов его истребителя.
…Механик остается на земле. А взлетит самолет, уйдет на задание летчик — он мыслями там, в далеком небесном просторе, он рядом с другом своим, он ждет его, ждет с победой.
И снова творит свое нелегкое дело — готовит боевую машину к заоблачной схватке.
Много общего у них — друзей боевых. Как и у летчика, погоны он носит с голубой окантовкой. И не каждый различает их по профессиональной принадлежности. Увидит, что в авиационной форме — летчиком называет.
Но в отличие от пилота авиаспециалист «прикован» к аэродрому. Здесь его рабочее место, здесь он трудится, творит свое дело в любую погоду, в любое время суток. Функции, скажем, у механика самолета поистине универсальные: чинить, клепать, клеить, латать, снаряжать, заправлять, проверять — в общем, делать все (и при этом все уметь делать!), чтобы обеспечить летчику оптимальную возможность для выполнения боевой задачи.
