KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » Наталья Горбаневская - Полдень: Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади

Наталья Горбаневская - Полдень: Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Наталья Горбаневская, "Полдень: Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

О моих собственных действиях. Из свидетельских показаний следует, что я была на Красной площади и подняла плакат, – показания подтверждают то, о чем я и сама говорю. Я не отрицаю: да, я была на Красной площади, да, я подняла плакат. Свидетельских показаний о том, что я что-либо и говорила, нет. Есть мои показания о том, что я говорила. На чей-то вопрос, что здесь происходит, я ответила: «Мы проводим мирную демонстрацию, но у нас отняли плакаты». Показания свидетелей ничего к этому не добавляют.

Показания об остальных моих действиях не ясны. Давидович говорит, что я не держала плакат, но я-то знаю, что держала! Свидетель Ястреба говорит: «Не помню точно, держала что-то или нет». Кроме того, свидетель Давидович говорит, что мы, в том числе и я, произносили речи. Но за такой короткий промежуток времени я не могла бы произнести речь.

О том, как меня задержали, вообще нет никаких показаний: никто не видел. Имеются показания одного свидетеля о том, что, когда меня сажали в машину, я крикнула: «Свободу Дубчеку» или «Свободу Чехословакии». Но, во-первых, он говорит, что это крикнула женщина, когда ее сажали в машину, а я была не единственная женщина там, а во-вторых, этот свидетель описывает мою внешность, мою одежду не так, как я на самом деле была одета, и не так, как это описывают другие свидетели. Так что, может быть, это была и не я. Но возможно, это действительно была я, возможно, что я действительно выкрикнула или громко сказала эти слова или что-то кричала, возмущаясь грубыми действиями. Однако это произошло, когда меня запихивали в машину, и не имеет никакого отношения к демонстрации. Демонстрация – это те несколько минут, пока мы сидели у Лобного места и пока нас не задержали. То, что я говорила в машине, или в 50-м отделении милиции, или впоследствии в тюрьме, не имеет отношения к настоящему разбирательству. Во всяком случае, если что-то и говорилось мною и моими товарищами, это было не грубее, чем в аналогичном событии, свидетелем которого я была на площади Восстания. Итак, полагаю, что касающееся меня обвинение по ст. 1903 этим, соответственно, и исчерпывается. Считаю, что по имеющимся данным нет оснований обвинить меня по ст. 1903, и прошу снять с меня это обвинение.

Перехожу к обвинению по ст. 1901. Эта статья говорит об ответственности за «систематическое распространение в устной форме заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно изготовление или распространение в письменной, печатной или иной форме произведений такого же содержания».

Я не буду повторять доводы адвокатов о том, что наши лозунги нельзя считать «произведениями», коснусь лишь сути их текстов. Являлись ли тексты наших лозунгов заведомо ложными измышлениями?

Подчеркиваю, что я не снимаю с себя ответственности ни за один из лозунгов, которые были на демонстрации. Действия наши по характеру были действительно групповые, и я принимала в них участие. А был ли сговор или нет – это не доказано и не имеет значения.

Можно ли считать тексты наших лозунгов заведомо ложными? Можно предположить ложность только одного текста: «Свободу Дубчеку», так как остальные выражали всего лишь эмоции по поводу ввода войск в Чехословакию, то есть по отношению к факту общеизвестному и не вызывающему сомнений в его истинности.

Лозунг «Свободу Дубчеку» – выражение эмоций по поводу того факта, что Дубчек не на свободе. С 21 по 25 августа в советской прессе имя первого секретаря КПЧ Александра Дубчека упоминалось лишь в следующем контексте. Я зачитаю заметку из «Правды» от 23 августа.

Судья: Суд не разрешает вам зачитывать это. Не надо говорить о своих убеждениях. Здесь вы можете говорить лишь о действиях, в которых вас обвиняют.

Богораз: Хорошо, я перескажу эти заметки. Имя Дубчека упоминается там лишь в связи с его пассивностью, которая привела к усилению контрреволюции; или же его называют руководителем правого меньшинства в ЦК КПЧ.

Судья: Суд не разрешает вам пересказывать содержание этих заметок.

Богораз: Почему?

Судья: Суд не дает объяснения своему запрещению.

Богораз: Но я должна опровергнуть утверждение о заведомой ложности этого лозунга.

Судья: Вы можете сказать, что вы были в этом убеждены, – и достаточно.

Богораз: Но прокурор посвятил этому вопросу половину речи. Можно ли говорить о том, о чем говорил прокурор?

Судья: Да, можно.

Богораз: Я считала…

Судья: Нас не интересует, что вы считали. Говорите только о действиях, в которых вас обвиняют.

Богораз: В таком случае я скажу просто. Тогда, 25 августа, я была уверена, что Дубчек не на свободе. Я и сейчас не уверена, что тогда он был на свободе. Следовательно, заведомой ложности не было, в этом я была убеждена. Считаю, что обвинение в заведомой ложности лозунга «Свободу Дубчеку» снимается.

О плакате, который держала я: «Руки прочь от ЧССР». Прокурор в своей речи задал ряд вопросов – думаю, не риторических. В частности «Что означает лозунг: „Руки прочь от ЧССР“? Чьи руки? Может быть, руки германских реваншистов?» Разъясняю. Это значит, что я протестую против ввода советских войск в ЧССР и требую их оттуда вывести. Я считала тогда и считаю сейчас ввод войск в Чехословакию ошибкой нашего правительства, а форму этого протеста я избрала традиционную для демонстрации такого рода.

О лозунге «За вашу и нашу свободу». Прокурор спрашивает: «О какой свободе вы говорите?» Не знаю, известно ли прокурору, а также остальным, что это широко известный лозунг. Я знакома с историей этого лозунга и вкладываю в него исторический и традиционный смысл. Это лозунг совместного польско-русского демократического движения XIX века. Мне дорога идея преемственности совместных демократических традиций.

О лозунге «Долой оккупантов». Прокурор в своей речи говорил, что оккупация – это Бабий Яр, Освенцим и Майданек. Да, все мы знаем, что такое фашистская оккупация. Но слово «оккупация» имеет еще и прямой смысл: занятие войсками одного государства территории другого государства. А этот факт имел место.

Судья: Был ввод войск, но не было оккупации. Не говорите о своих убеждениях, а лишь о действиях, в которых вас обвиняют.

Богораз: Я говорю о том, как я понимаю слово «оккупация».

Судья ( в раздражении ): Вас не судят за убеждения, они нам и так ясны.

Богораз: Ну, если вам и так все ясно, то можно уже сейчас выносить оправдательный приговор. Но мне предъявлено обвинение в том, что я подняла лозунги. О текстах этих лозунгов я и говорю.

Тот же смысл в тексты лозунгов вкладывали, я думаю, и другие подсудимые. Повторяю: лозунг «Долой оккупантов» ничего ни ложного, ни заведомо ложного не содержит, и ничего тут нет оскорбительного. Если не оскорбителен сам факт ввода войск, тем более не оскорбителен и лозунг.

Статья 1901 предусматривает обвинение в измышлениях, порочащих советский общественный и государственный строй. Однако тексты лозунгов касались конкретной акции правительства и КПСС и не имели никакого отношения к нашему строю. Не думаю, что критическое отношение к какой-либо отдельной акции правительства или КПСС означало бы опорочение советского общественного и государственного строя. Данные тексты – критика одной конкретной акции…

Прокурор: Богораз злоупотребляет предоставленным ей правом защиты для пропаганды своих убеждений. Требую сделать ей замечание, а в следующий раз лишить защитительного слова.

Богораз: Я не понимаю. Конкретизируйте, что я могу и чего не могу говорить.

Судья: Здесь не надо пропагандировать свои взгляды.

Богораз: Здесь я не стала бы пропагандировать свои взгляды. Напоминаю текст ст. 1901 ( зачитывает полностью ). Я опровергаю обвинение, предъявленное мне по этой статье. Не имею права?

Судья: Имеете, но в пределах, допустимых юридическими рамками. Не излагайте своих убеждений.

Богораз: Мои убеждения гораздо шире, чем то, что я излагаю. Сейчас я говорю только то, что относится к обвинению по данной статье.

Итак, наши лозунги не содержали заведомо ложных измышлений, порочащих советский общественный и государственный строй. Этого не было в наших лозунгах, содержащих лишь критику отдельной ошибки правительства, – никакой строй не застрахован от ошибок. ( Из зала, удивленно: «Ревизионистка…» )

Прокурор усомнился в наших доводах о выборе места демонстрации. Нет оснований для сомнений. Все подсудимые подтверждают одно и то же. Повторю. Совокупность мотивов. Первое – обращения к правительству традиционно принято выражать на Красной площади, а наш протест был обращением к правительству: второе – на Красной площади нет, насколько мне известно, движения общественного транспорта.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*