Екатерина Монусова - История Крестовых походов
На рассвете все было кончено. «Трупы жертв чумы покрывали площади. Мертвых находили в домах, в спальнях, в постелях… сына видели рядом с отцом, раба подле своего хозяина, убитых заразой трупов, кои касались их. Победители обнаружили еще золото и серебро в великом количестве, шелковые ткани… в чрезвычайном изобилии и безмерные богатства всякого рода ценных вещей…» Полумертвая Дамьетта стала добычей крестоносцев – скоро Иоанн начнет чеканить здесь серебряные денье с надписью «Иоанн – Король Дамьетты»…
Известие о падении Дамьетты произвело в Европе настоящий фурор. Наконец-то пришел конец господству неверных в Египте, а стало быть, и во всей Святой земле! Впавшие в уныние мусульмане даже начали разрушать укрепления – их крепости не достанутся проклятым крестоносцам! Казалось, зашатались даже стены вокруг Иерусалима. Но, увы, взятие Дамьетты само по себе не сделало иерусалимского короля «царем Египта». Идти дальше в долину Нила христиане не решились. Часть из них, отпраздновав победу, и вовсе возвратилась на родину. Остальные продолжали спорить – то ли присоединить Дамьетту к Иерусалимскому королевству (как того желал Иоанн), то ли нет. Оппонентом выступил Пелагий, полагающий, что город должен достаться папе, как вдохновителю крестового похода. На всякий случай он даже отлучил от церкви всех, кто поселился на «половине» короля. Хотя чуть позже ему все же пришлось признать сеньорию Иоанна. В пылу спора победители сами устроили себе западню в ими же завоеванном городе…
Неподалеку от Дамьетты вырос никем не замеченный укрепленный лагерь. Крепость назвали «Победоносная» – Аль-Мансура. В ней собрал свежие силы неутомимый Аль-Камил. Тем временем король Иоанн покинул Дамьетту. Пелагий не мог скрыть своей радости – наконец-то его руки развязаны! Отныне он единолично будет командовать крестовым походом. Он остановит отток рыцарей из Святой земли! И тут же был подписан указ: отныне и до окончания кампании отплывающим на родину крестоносцам запрещалось увозить что бы то ни было, включая собственное имущество. А возвращаться домой с пустыми руками вряд ли кому-нибудь захочется…
Пелагий был настолько воодушевлен отъездом Иоанна, что даже забыл осудить его за это позорное бегство. Наоборот, с де Бриенна снимались все обвинения в том, что он покинул воинство Христово: «…ведь бедность стала главной причиной того, что король, движимый необходимостью, был вынужден покинуть армию и вернуться в Акру…»
Бедность крестоносцев, квартировавших в Дамьетте, была бы вопиющей, если бы не брат Эймар, казначей Ордена Храма в Париже. Когда в июле 1220 года папа велел ему отправить за море шесть тысяч марок серебром, Эймар удвоил означенную сумму. Папский упрек не остудил казначея – через два месяца ему снова было указано на то, что без особого распоряжения переслал крестоносцам средства святой церкви. «Продовольствие и лошади приходили к нам в изобилии по воле Божией, неся радость собранию верующих», – писал некий рыцарь Оливье из Падерборна.
Вслед за Иоанном Дамьетту оставил великий магистр ордена Храма Пере де Монтегаудо. Вот что писал он епископу Эльнскому 20 сентября:
«Знайте, что числа паломников, высадившихся при первом переезде после взятия Дамьетты, вместе с остатками войска могло хватить, чтобы снабдить город и защитить свой замок. Тем не менее господин легат высказался за наступательную войну по согласию с духовенством и проповедовал народу, часто и с прилежанием, совершить набег на язычников. Но бароны войска, как заморские, так и бароны Земли, уверенные, что при нашем положении не хватит сил, чтобы вооружить город и двинуться в наступление, полезное для христианства, не желали соглашаться на попытку продвижения. Ибо вавилонский султан, отброшенный недалеко от Дамьетты со множеством язычников, соорудил на обоих рукавах реки мосты, дабы воспрепятствовать нашему успеху. Он ожидал нас там со столь мощной силой, что верующим угрожала бы самая великая опасность, если бы они рискнули на них напасть. Мы же укрепили город, замок и прилегающие берега, надеясь получить утешение от Бога в виде подкреплений…
Знайте также, что Корадин (Аль-Муаззам), султан Дамаска, собрал бесчисленное множество сарацин и объявился близ Акры и Тира. Поскольку рыцари и народ претерпели слишком много лишений, чтобы сопротивляться ему, он в многочисленных набегах причинил им много зла. Перед этим он много раз прошел перед нашим замком, названным Замком Паломника, и разбил там шатры и произвел у нас серьезные опустошения. Он осадил и взял замок Цезарею, пока в Акре отдыхало множество паломников.
Знайте далее, что Сераф (Аль-Ашраф), княжащий в Армении, сын Сафедина (Аль-Адиля) и брат султана Вавилонии и Дамаска, начал войну с сарацинами Востока, и что он победил многих из их эмиров, хотя милостью Божией одолел не всех. Ибо, если бы война сия закончилась его победой, земли Антиохии, Триполи, Акры и Египта, судя по направлению его атак, оказались бы в наибольшей опасности. И если бы он осадил одну из наших крепостей, мы бы не смогли заставить его уйти никаким образом. Поистине, раздоры наших врагов приносят нам радость и утешение!
Мы давно дожидаемся прибытия императора и прочих сеньоров, дабы иметь смену… но, если надежды на подобную помощь обманут нас, ближайшим летом (храни от этого Бог!) обе земли Сирии и Египта… окажутся в непрочном положении. Сами мы и прочие люди Земли настолько обременены расходами на крестовый поход, что больше тратить не можем».
И тут – о, радость! – Аль-Камиль еще раз предложил договориться: крестоносцы возвращают Дамьетту, а в обмен получают Иерусалимское королевство в границах 1187 года. Магометанам остаются лишь Керак и Монреаль, за которые они готовы платить дань. Все разрушенные укрепления будут восстановлены за султанский счет. Но тамплиеры и госпитальеры, равно как и бароны, напрасно уговаривали Пелагия принять условия перемирия. Легат был непреклонен. Полтора года он ожидал в Дамьетте союзников: Чингисхана, правителей Нубии и Абиссинии, но главное – императора Фридриха II. А мусульмане времени даром не теряли. Пираты перехватывали суда, идущие из Европы, по всей Сирии и Месопотамии били местных христиан, громили храмы… Александрийский патриарх, Николай, будет брошен в темницу – и освобожден только после заключения мира.
В конце июля 1221 года все три брата с приставкой «Аль» – Ашраф, Муаззам и Камиль – соединились в Аль-Мансуре. И тут Пелагий решился-таки перейти в наступление – не известив об этом даже короля Иоанна, который едва успел к началу кампании. Великий магистр тамплиеров напишет: «Христианская армия долго оставалась в бездействии после взятия Дамьетты, и люди с обеих сторон моря нас за это сильно порицали. Ибо со времени своего прибытия герцог Баварский, наместник императора, объявил всем, что приехал сражаться с язычниками, а не томиться в праздности. Затем мы собрали совет, на котором присутствовали сеньор легат, герцог Баварский, магистры Орденов Храма, Госпиталя и Тевтонского ордена с графами, баронами и прочими. Мы единодушно согласились совершить нападение. Со своими рыцарями, галерами и военными кораблями возвратился знаменитый король иерусалимский и нашел христиан в их палатках под стенами. После праздника святых Петра и Павла король, легат и все христианское войско двинулось в добром порядке по суше и по реке. Мы шли навстречу султану и его многочисленным силам, которые ускользали».
Увы, блестящему плану – взяв с налету мансурскую ставку, идти на Каир – помешали дожди и разлив Нила.
Узкая полоска суши, соединявшая крестоносное войско с Дамьеттой, была перекрыта противником. 10 августа Аль-Камиль вновь заговорил о перемирии – однако несговорчивый Пелагий опять ответил отказом. Сама природа, казалось, взбунтовалась против такой непреклонности. Вода в Ниле все пребывала и пребывала – и вот уже египтяне, переправив корабли в тыл крестоносцам, отрезали их лагерь от Дамьетты «…Во время разлива Нила султан велел провести галеры и галеоны по древнему каналу и пустить их в реку, чтобы помешать нашему судоходству и прервать наше сообщение с Дамьеттой, как они уже прервали его по суше, – писал великий магистр. – Наше войско, однако, попыталось ночью пробиться по дорогам и по реке, но потеряло все свое продовольствие и великое число людей в волнах. Поскольку Нил разлился, султан велел повернуть воду посредством секретных шлюзов и вырытых в древности речек, чтобы помешать нашему отступлению. Когда же мы потеряли в болотах наших вьючных животных, упряжь, доспехи и повозки с почти всеми нашими припасами, мы не смогли больше ни двигаться, ни бежать в каком-нибудь направлении. Лишенные продовольствия, мы были пойманы среди вод, как рыба в сети. Мы не могли даже сразиться с сарацинами, так как нас разделяло озеро…»
