Анатолий Сахаров - Города Северо-восточной Руси XIV-XV веков
Конкретные указания на то, от чего освобождаются привилегированные дворы, в различных городах различны, и это указывает на то, что круг повинностей городских и сельских жителей — «черных» людей был весьма широк и разнообразен. Если в Твери «не косят бору», и не въезжают «полазники» и «бобровники», то в Переяславле, как явствует из жалованной грамоты великого князя Василия Васильевича Троице-Сергиеву монастырю 1432–1443 гг. предусматривается другое: «…ненадобе им с того двора тянути ни с слугами, ни с черными людьми, ни к рыболовем, ни к сотцкому, ни к дворскому». В Ростовском дворе того же монастыря «тем монастырским людем ненадобе моя никоторая дань, ни писчая белка, ни ям, ни подвода, ни мыт, ни тамга, ни пятненое, ни костки, ни закос, ни коня моего не кормит, ни иные никоторые им пошлины неиадобе… Также те люди монастырские кде учнут торговати в моих городах или в волостях, купят ли что, продадут ли, ино им неиадобе ни мыт, ни тамга, ни иные никоторые пошлины, ни явленое им иенадобе». Судя по запретам въезда в монастырские дворы княжеских бобровников, рыболовов и проч., можно предположить, что в обычные городские дворы они «въезжали», может быть, только для постоя, а может быть, и для взимания каких-либо пошлин и оброков. Иа это указывает как будто выражение о том, чтобы «не тянути» к дворовым рыболовам, бортникам и проч. Поэтому мы вправе думать, что на городское и сельское «черное» население в числе прочих пошлин и оброков ложились еще и обязанности по непосредственному обслуживанию потребностей дворцового хозяйства князей, в частности, натуральные оброки. В одной из грамотесть указание на то, чтобы жителей двора Симонова монастыря в Дмитрове княжеские ловчие «на лоси и па медведи не поймали».
Укажем также на платежи городских людей в княжескую казну в ходе их торговых предприятий. Многочисленные пошлины, которые упоминаются в княжеских духовных и договорных грамотах, — тамги, мыта, пудовое, весчее, осмничее, костки, побережное, гостиное и проч., был не чем иным, как взиманием косвенных налогов в пользу феодального государства. Один из московских совладельцев, князь Владимир Андреевич в 1401–1407 гг. завещав княгине «свою часть тамги московские, и восмничее, и гостиное, и весчее, и пудовое, и пересуд, и серебреное литье, и все пошлины московские». В значительной степени эти пошлины ложились именно на черное, в том числе и городское, население, связанное с торговой и ремесленной деятельностью. В договоре 1307–1308 гг. Великого Новгорода с Тверью устанавливалась плата на мытах: «…от воза по две векше, и от лодие, и от хмеляна короба, и от лняна».[21] Конкретную картину взимания торговых пошлин раскрывает, например, докончание великого князя Василия Димитриевича с тверским князем Михаилом Александровичем 1396 г.: «А новых ти мытов не замышляти. А на старых ти мытех имати по мортке обеушнои, а костки с человека мертва. А поедет по Верее с торговлею, кно мортка же. А кто промытится, иное возы промыты по шестидесят, а заповеди шестидесят едина, колько бы возов не было. А промыта то, где объедет мыт. А проедет мыт, мытника у завора не будет, мыта и промыты нет. А с лодии пошлин з доски по два алтына всех пошлин, а боле того пошлин нет, а с струга алтын всех пошлин. А тамгы и оемничего от рубля алтын. А тамга и оемничее взяти, а оже имет торговати. А поедет мимо, знает мыт да костки, а более того пошлин нет. А поедет без торговли, с того мыта и пошлин нет. А меж нас людем нашим и гостям путь чист без рубежа».
Двинские гости по уставной грамоте Василия Димитриевича 1398 г. получали большие льготы на территории великого княжения — они освобождались от торговых пошлин, но все-таки на Устюге они должны были великокняжеским наместникам отдать «с лодии… два пуда соли, а с воза по белке». В докончании великого князя Василия Васильевича с великим князем рязанским Иваном Федоровичем 1467 г. находим такие нормы взимания торговых пошлин: «А мыта нам держати старые и пошлые, которые были при наших прадедах… А новых нам мытов не замышляти, ни пошлин. А мыта с воза в городах всех пошлин денга, а с пешехода мыта нет. А тамга и всех пошлин от рубля алтын, а с лодьи с доски по алтыну, а с струга с набои два алтына, а без набои денга. А со князей великих людей пошлин нет». Торговые пошлины взимались в городах не только в пользу великокняжеской власти, но и в пользу различных феодалов, в особенности духовных. Например, в Волоколамске бралась пошлина в пользу Воскресенского собора, по-видимому, за взвешивание товаров, «с торговых людей на Волоце и в сельских торгах, хто что продаст или купит со всякого товару и в животов с волочан и с приезжих людей с купца и с продавца с рубля по четыре денги, да и с пятка им шло две денги, а приходило, зказывает, тое пошлины на год пятдесят рублев, опричь правого десятка, а правой десяток брали с наместнича суда к Воскресенью на темьян». В 1514 г. эти пошлины были взяты на великого князя, а собор переведен на ружное содержание. Владимирский Успенский собор получил еще от Андрея Боголюбского «торг десятый», т. е. десятую часть торговых пошлин. Источники упоминают митрополичьих и епископских десятников, собиравших в городам и волостях церковную «десятину». О десятиннике ростовского епископа в Устюге — Иове Булатове говорится г летописи под 1436 г… Десятинник митрополита Ионы, конюший Юрий, «поехал по десятине, да приехал в Вышегород и стал на подворие у попа, и тот поп с теми с cbohmi городскими людии пришед, того… боярина Юрия конюшегч убили в улог, и дворян перебили», видимо, за насилш и поборы.
Один из документов середины XV в. (1443 г.) свидетель ствует об обязанности городского населения платить пош лины в пользу монастыря за переезд через реку. Попытю горожан отказаться от уплаты пошлин вызвала специальную грамоту великого князя Василия Васильевича кост ромскому наместнику с подтверждением прав монастыря «…бил им челом Елпатьева монастыря игумен Фегнаст а сказывает, что возятся на реке на Костроме выше Ипатье ва монастыря и ниже градцкие люди костромичи, проез жие всякие люди, а тот перевоз дан в Ипатьевский монастырь на темьян, и ты бы ся велел возити градцким людем костромичом и всяким людем проеждим на реке на Костроме под Елпатьем, а выше Ипатьцкого монастыря и ниже возити бы ся еси не велел никому». Так монастырь входил в круг феодалов, подвергавших эксплуатации городское население, а великокняжеская власть защищала здесь, как и в деревне, интересы духовных феодалов.
Известны и другие аналогичные свидетельства. В духовной грамоте Димитрия Донского читаем: «А что отець мой князь великий… сдал… и святей богородицин на Крутицю четвертую часть из тамги из коломеньское, а костки московьские и святей богородици на Москве и к святому Михаиле, а того не подвигнуть». По жалованной грамоте белозерского князя Михаила Андреевича 1473–1496 гг. Череповецкий Воскресенский монастырь подтверждал старинное право сбора пошлин в Белоозере, восмничего и померного, со всех монастырских и иных людей, приходящих торговать на Белоозеро, «и они у них емлют пошлин, восмничею с рубли по четыре денги, а с мыта емлет померного с дву бочек по дензе, также и в зиме, кто приедет с возом на Белоозеро с каким товаром ни буди, или с житом, и они по тому дают восьмничее с рубли по четыре денги, а померного с воза по две денги, а иным мерам не быть, опричь моее меры печатные, а у кого вымут меру, а они на нем возьмут два рубля заповеди, а в вине дадут на поруху. А сиа пошлина придана к Великому Воскресенью на воск да на темьян». Конечно, взимание пошлин нельзя рассматривать как эксплуатацию, типичную для города, так как торговые пошлины взимались со всех, принимавших участие в торговле. Но так как городское население играло очень значительную роль в торговле, то взимание пошлин было одним из косвенных налогов в пользу отдельных феодалов или феодальной власти, тяжелее всего ложившимся на городское население.
Таким образом, городское «черное» население являлось объектом эксплуатации как со стороны великокняжеской власти, так и со стороны крупных феодалов (монастыри), которым великокняжеская власть передавала право сборз различных пошлин, а возможно, и обложения некоторыми повинностями городского населения.
Глава III
ПОЛИТИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ГОРОДОВ ХIV–XV вв
Как выше уже отмечено, в исторической литературе распространено представление, что северо-восточные русские города XIV–XV вв. принципиально отличались от так называемых «вечевых городов», а некоторые историю были склонны рассматривать их лишь в качестве вотчинньп центров. Однако уже сама такая постановка вопроса вызывает сомнения, так как закономерности развития города в феодальном обществе порождаются социально-экономической структурой феодального строя и, следовательно являются общими для всех феодальных городов. Конечно это не может исключать возможности большего или меньшего своеобразия развития городов, определяемого кон. кретными историческими условиями.
