Большая игра на Балтике 1500 – 1917 гг - Махов Сергей Петрович

10 июля под давлением России и Англии Пруссия была вынуждена согласиться на перемирие с Данией. Согласно его условиям, Шлезвиг должен был быть переведен под управление особой комиссии с участием представителей Великобритании, России и Пруссии, а Гольштейн — под управление Германского союза.

В апреле 1850 года было предложено заключить мир на основе status quo ante bellum. При этом датский король обратился к Николаю I как к правопреемнику Екатерины, которая в далеком 1773 году гарантировала Дании территориальную целостность и передачу Шлезвига Копенгагену в вечное владение. Царь ответил, что если датчане в ближайшие сроки сами не решат вопрос, то русские проведут там спецоперацию «принуждения к миру» по типу своих действий в Венгрии, и это сильно напугало Берлин. К тому же на тот момент Пруссия и Австрия были на грани войны, и единственное, что мог сделать Фридриха Вильгельм IV, чтобы в предстоящем противостоянии сделать Россию своим союзником, это восстановить статус-кво в вопросе Шлезвига. Проблема была в Эрфуртском союзе.

Еще в революционный год Фридрих Вильгельм IV сообщил, что не прочь стать во главе объединенной Германии. При этом он отказался от создания новой аморфной структуры по типу Священной Римской империи, сообщив, что хочет стать королем Германии, а не императором очередного Сейма. Естественно, этому воспротивилась Австрия, которой удалось перетянуть на свою сторону Баварию, Саксонию, Ганновер и Вюртемберг. Кроме того, Австрия обратилась к России, сообщая, что прусский король своим решением нарушает положения Венского конгресса и Священного союза. По сути речь шла о главенстве в Германии. Именно поэтому 10 июля 1850 года Пруссия вышла из войны с Данией, надеясь на благорасположенность Николая I.

Надо сказать, что первый раунд англичане и французы проиграли — революции 1848 года в Австрии, Бельгии, Италии, Германии и Австрии были подавлены. Однако сдаваться никто не собирался. И в 1853 году очередной виток «восточного вопроса» стал причиной нового столкновения двух мир систем.

3. Крымская война

27 марта 1854 года Англия и Франция объявили войну России. По мнению британского историка флота Эндрю Ламберта ^[37], во время Крымской войны англичане главным направлением удара по России видели не Черное море, а Балтику. Еще до объявления войны министр иностранных дел Англии лорд Кларедон писал: «В случае войны с Россией Балтика должна стать одним из главных, если не главным театром военных действий. Один удар по России на Балтике равен двум ударам на Черном море». В принципе, такой взгляд на стратегию можно назвать правильным, ведь столица России, Санкт-Петербург, находилась именно на Балтике. Удар по балтийскому побережью стал бы ударом по царю и по государственным институтам.

Правда, в таком случае непонятно, почему лучшие корабли и экипажи были отосланы на Черное море, а вице-адмиралу Чарльзу Непиру, командующему английской эскадрой в Балтийском море, отдали всё, что осталось.

На 14 ноября 1853 года Балтийский флот России имел в наличии: 26 линейных кораблей (из них два тимберовались), 12 фрегатов (один тимберовался), девять пароходофрегатов, около 100 судов низших рангов, включая 13 малых пароходов, но… Во-первых, это количество не учитывает Балтийский армейский флот, о котором почему-то все забывают; для шхер армейский флот очень полезен — это одна плавучая батарея, два «голландских канонирских бота», 51 канонерская лодка (девять трехпушечных и 42 двухпушечных), 10 иолов, одна бомбардирская лодка, одна гребная шхуна и одна дозорная лодка — всего 77 единиц разного типа мелких кораблей.

Во-вторых, Каллистов [38], не указывая источников, пишет о 25 кораблях и семи фрегатах, которыми Балтийский флот располагал к началу Крымской войны; Шершов [39] — о 26 боеготовых, восьми строящихся и ремонтирующихся кораблях (включая один перестраиваемый в винтовой), 14 боеготовых, шести строящихся и ремонтирующихся фрегатах (включая три винтовых), сколько реально — непонятно. Еще большие разночтения видно по реальной боеспособности кораблей, так как летом 1853го удалось вооружить к плаванию лишь две дивизии Балтийского флота (2-ю и 3-ю), то есть только 18 ЛК из 26. Из них полностью боеспособными было признано… восемь (!!!) единиц. Воистину сразу вспоминаются слова Александра I: «Они украли бы мои военные линейные суда, если бы знали, куда их спрятать, и они бы похитили у меня зубы во время моего сна, если бы они могли вытащить их у меня изо рта, не разбудив меня при этом».

В результате 1 октября 1853 года император отказался от активных действий на Балтийском море и назначил 3-ю дивизию на зимовку в Свеаборг, вместо сравнительно рано освобождавшегося ото льда Ревеля, что обрекало флот на бездействие.

За зиму пытались отремонтировать как можно больше линкоров, и к марту 1854 года в море могли выйти 18 кораблей. Казалось бы, сила уже немаленькая. Но какую стратегию избрать? Николай I обратился к адмиралам. К его удивлению, больше половины из них: Меншиков, Литке, князь Голицын, Рикорд, Истомин, великий князь Константин Николаевич, Мофет — посоветовали в сражения не вступать и укрыться за стенами береговых крепостей. За активные действия высказались только Лорис-Меликов, Глазенап, Гейден и Корнилов. Меликов полагал, что лучше всего встретить неприятеля при входе в Финский залив и принять сражение, если только противник численно не очень будет нас превосходить. Автор записки шел еще дальше и полагал, что «при том совершенстве, в каком долженствовал быть наш флот, мы могли бы прямо идти на порты опаснейшего врага и истребить его силы прежде, чем они будут соединены и готовы к делу».

Но если бы, писал дальше Меликов, флот наш оказался не таким, каким ему надлежало бы быть, то следовало отделить совершенно исправные суда, усилить их бомбическими пушками, «представляющими в искусных руках самое надежное средство», и из этой части судов образовать действующий флот, готовый вступить в дело с неприятелем, если его силы не будут значительно превосходить наши. Остальные же суда должны составлять резерв флота, который может вступить в дело тогда, когда неприятельские корабли будут повреждены и потеряют часть своей прежней силы.

Царь, не зная, чью сторону принять, собрал совет. Страх многих адмиралов сразиться в море с англичанами перекинулся на всех. Зайончковский писал: «Ожидаемое превосходство в силах противника не позволяет нам вступить с ним в открытый бой с какой-либо надеждой на успех. Поэтому мы по необходимости должны оставаться в оборонительном положении под защитой наших крепостей, будучи в совершенной готовности пользоваться каждой благоприятной минутой для перехода в наступление. Главной нашей заботой должно быть соединение всех трех дивизий в Свеаборге, но если это не удастся, то находившиеся в Кронштадте две дивизии должны быть так расположены, чтобы, усиливая оборону крепости, они обеспечивали и собственную безопасность. Если, вследствие отбитого нападения на Кронштадт или от других причин, неприятельский флот должен перейти в наступление, то отнюдь не вдаваясь в риск. Совещание как бы в оправдание поставленных флоту пассивных задач указывало в своем заключении, что если неприятель должен будет оставить наши воды, не успев нанести поражения русскому флоту, то эта неудача будет для него чувствительнее потерянного сражения».