Тор Хейердал - Путешествие на "Кон-Тики"
А на следующий день к нам прилетели первые гости непосредственно с островов Полинезии. Это было знаменательным событием на плоту, когда мы заметили на горизонте в западном направлении двух больших глупышей, которые вскоре стали низко парить над нашей мачтой. Распластав свои крылья, имевшие в размахе полтора метра, они долго кружили над нами, затем сложили крылья и сели на воду рядом с плотом. Золотые макрели сразу же бросились к этому месту и принялись назойливо вертеться вокруг больших плавающих птиц, но обе стороны не трогали друг друга. Это были первые живые вестники, принесшие нам привет из Полинезии. Вечером они не улетели, но остались на воде, и еще после полуночи мы слышали, как они с хриплыми криками кружили вокруг мачты.
Летающие рыбы, которые попадали к нам на плот, были теперь значительно крупнее и принадлежали к другому виду; я помнил их по рыболовным прогулкам, которые совершал с островитянами вдоль берегов Фату-Хивы.
В течение трех суток мы держали курс прямо на Фату-Хиву, но затем задул сильный северо-восточный ветер и отнес нас к югу, в сторону атоллов Туамоту, за пределы собственно экваториального течения, и теперь океанские течения стали вести себя ненадежно. Один день они были заметны, на другой день исчезали. Течение иногда шло, как невидимая река, разветвляясь во все стороны. Если оно было быстрое, волны становились сильнее и температура воды обычно падала на один градус. Направление и силу течения мы определяли ежедневно по разнице между вычисленным Эриком положением плота и определенным им по солнцу[37].
На пороге Полинезии ветер сказал «пас» и передал нас тихому ответвлению течения, которое, к нашему ужасу, шло по направлению к Антарктике. Полного штиля не было — мы не испытали его ни разу за все время нашего путешествия, — и если ветер был очень слабый, мы подвешивали к мачте все наши тряпки, чтобы использовать малейшее дуновение. Не было ни одного дня, когда мы двигались бы назад, в сторону Америки; наименьшее расстояние, пройденное за сутки, составляло 9 морских миль, между тем как средняя суточная скорость за все время нашего путешествия в целом равнялась 42,5 мили.
Все-таки у пассата не хватило духу покинуть нас у самой цели. Он опять приступил к исполнению своих обязанностей и принялся толкать и вести разваливающееся судно, которое готовилось вступить в новую, необыкновенную страну.
С каждым днем стаи морских птиц становились все многочисленнее и бесцельно кружили над нами во всех направлениях. Однажды вечером, когда солнце садилось в океан, мы ясно заметили, что птицы чем-то сильно взбудоражены. Они летели на запад, не обращая никакого внимания на нас и на летающих рыб. С верхушки мачты мы могли видеть, что, пролетев над нами, они все устремлялись в одном и том же направлении. Может быть, сверху они видели что-то, чего мы не видели. А может быть, ими руководил инстинкт. Во всяком случае, они летели к определенной цели, прямо домой, на ближайший остров, место их гнездовий.
Мы повернули рулевое весло и, направили наш плот точно в ту сторону, где исчезли птицы. Даже после наступления темноты мы слышали крики отставших стай, которые пролетали над нами на фоне звездного неба как раз в том направлении, которого мы теперь держались. Это была чудесная ночь; луна была почти полной — в третий раз за время плавания «Кон-Тики».
На следующий день над нами кружило еще больше птиц, но вечером мы уже не нуждались в том, чтобы они показывали нам путь. К этому времени мы заметили на горизонте странное, неподвижное облако. Другие облака казались маленькими, легкими клочками шерсти, которые появлялись на юге и, подгоняемые пассатом, проплывали по небесному своду, а затем исчезали за горизонтом на западе. Такими я когда-то видел эти уносимые пассатом облака на острове Фату-Хива, такими мы их видели над собой ночью и днем на борту «Кон-Тики». Но одинокое облако на горизонте к юго-западу от нас не двигалось, — оно просто висело в воздухе, подобно неподвижному столбу дыма, между тем как остальные облака проплывали мимо. Такие облака по-латыни называются Cumulonimbus. Полинезийцы не знали этого, но они знали, что под такими облаками находится земля. Когда тропическое солнце раскаляет песок, образуется ток теплого воздуха, который поднимается вверх, и в более холодных слоях атмосферы содержащиеся в нем водяные пары сгущаются.
Мы правили на облако, пока с заходом солнца оно не исчезло. Ветер был устойчивый, и с крепко привязанным рулевым веслом «Кон-Тики» сам, без всякого нашего участия, как это часто бывало в хорошую погоду в океане, держался своего курса. Работа вахтенного заключалась теперь в том, чтобы взбираться на верхушку мачты и как можно дольше сидеть там на площадке, за последние дни натершейся до блеска, высматривая, не появятся ли признаки близости земли.
Всю ночь над нами раздавались оглушительные крики птиц. А луна была почти полная.
Глава 7
У ОСТРОВОВ ЮЖНОГО МОРЯ
Мы видим землю. — Нас относит от Пука-Пука. — Праздничный день у рифа Ангатау. — На пороге рая. — Первые островитяне. — Новая команда «Кон-Тики». — Кнут получил увольнение на берег. — Проигранное сражение. — Нас сндва уносит в океан. — В опасных водах. — От Такуме до Рароиа. — Нас несет в «ведьмин котел». — Во власти бурунов. — Кораблекрушение. — Выброшены на коралловый риф. — Мы находим необитаемый остров.
В ночь на 30 июля «Кон-Тики» окружала какая-то новая, необыкновенная атмосфера. Может быть, оглушающие крики всевозможных морских птиц над нами создавали ощущение, что назревают какие-то события. После того как на протяжении трех месяцев мы слышали, кроме шума океана, лишь однообразный скрип безжизненных веревок, многоголосый крик птиц казался таким возбуждающим и таким земным. А луна, плывшая над нашим наблюдательным пунктом на верхушке мачты, казалась больше и круглее, чем обычно. В нашем воображении в ней отражались верхушки пальм и вся романтика теплокровного мира; над океаном с холодными рыбами луна не сияла таким желтым светом.
В шесть часов Бенгт спустился с верхушки мачты, разбудил Германа и завалился спать. Когда Герман взобрался на скрипящую качающуюся мачту, уже появились первые проблески зари. Через десять минут он снова опустился по веревочной лестнице и потащил меня за ногу.
— Выходите-ка и взгляните на ваш остров!
Лицо Германа сияло; я вскочил, а вслед за мной и Бенгт, который не успел еще заснуть. Толкаясь и мешая друг другу, мы поспешно карабкались как можно выше, пока не достигли места скрещения мачт. Вокруг нас летало множество птиц, а бледная голубовато-фиолетовая полоса на небе отражалась в океане, как последнее напоминание об уходящей ночи. Но вот весь горизонт на востоке стал окрашиваться ярким румянцем, а далеко на юго-востоке небо постепенно приобретало кроваво-красную окраску, и на его фоне вдоль края океана бледной тенью вырисовывалась небольшая черта, как бы проведенная синим карандашом.
Земля! Остров! Мы жадно пожирали его глазами, затем разбудили товарищей; полусонные, они выскочили на палубу и смотрели во все стороны, словно думали, что нос нашего плота вот-вот уткнется в берег. Летавшие с криком морские птицы создавали как бы воздушный мост между нами и отдаленным островом, который все резче выступал на горизонте, по мере того как с приближением солнца и наступлением дня, красный фон разливался по небу и переходил в золотистый. Первой нашей мыслью было, что остров находится не там, где ему полагалось. И так как остров не мог передвинуться, то, очевидно, за ночь плот унесло течением к северу. Нам достаточно было бросить один взгляд на океан, чтобы по направлению волн сразу понять, что за время темноты мы лишились всяких шансов пристать здесь. Там, где мы теперь находились, ветер уже не давал нам возможности направить плот к острову. В районе океана вокруг архипелага Туамоту было много сильных местных течений, которые, натыкаясь на землю, разветвлялись во все стороны; многие из течений меняли свое направление, встречаясь с мощными приливными течениями, двигавшимися взад и вперед через рифы и лагуны.
Мы повернули рулевое весло, хотя хорошо знали, что это бесполезно. В половине седьмого солнце взошло над океаном и стало подниматься прямо вверх, как это всегда бывает в тропиках. Остров находился от нас на расстоянии нескольких миль и представлялся нашему взгляду в виде еле выступавшей из воды полоски леса вдоль горизонта. Деревья тесно стояли за узкой светлой лентой берега, который был так низок, что через правильные промежутки времени скрывался за волнами. Согласно определениям Эрика, это был Пука-Пука, самый крайний остров архипелага Туамоту. «Лоция Тихого океана 1940 года», две наши карты и наблюдения Эрика давали четыре различных варианта координат этого острова, но так как вблизи никакой другой земли не существовало, то мы не могли сомневаться, что остров, который мы видели, был Пука-Пука.
