Артур Конан-Дойль - Сэр Найджел
- Как так! - вскричал король. - Даже если на то моя воля?
- Даже если на то твоя воля, государь, - ответил Найджел, садясь на постели. Лицо его было белым, глаза горели.
- Клянусь Пречистой! - загремел разгневанный король. - Вот до чего дошло. Тебя слишком долго держали дома, юноша. Конь, которого томят в стойле, всегда брыкается. Необученный сокол гонится за низкой дичью. Это твое дело, сэр Чандос! Обучать его должен ты, так и обучи, приказываю тебе! И чего же нельзя сделать Эдуарду, королю Англии, сквайр Лоринг?
Найджел ответил королю таким же гневным взглядом.
- Казнить Рыжего Хорька.
- Pardieu! И почему же?
- Потому что он не твой, чтобы ты мог его казнить, государь. Потому что он мой. Потому что я обещал ему пощаду, и не тебе, хотя ты и король, принуждать человека благородной крови нарушить данное слово и покрыть себя бесчестием.
Чандос мягко положил руку на плечо своего оруженосца.
- Прости его, государь. Он совсем обессилел от ран. Наверное, мы пробыли тут слишком долго. Лекарь сказал, что ему нужен покой.
Но умиротворить разъяренного короля было не так-то просто.
- Я не привык, чтобы мне указывали! - рявкнул он. - Он твой оруженосец, сэр Джон. Так почему же ты стоишь и слушаешь эти дерзкие речи и не образумишь его? Вот так-то ты наставляешь своих домочадцев? Или ты не втолковал ему, что всякое обещание подлежит одобрению короля и лишь король источник жизни и смерти? Если он бредит, так ты-то в здравом уме. Почему ты стоишь и молчишь?
- Государь, - угрюмо сказал Чандос, - я служил тебе более двух десятков лет и, сражаясь за тебя, ран получил не меньше, а потому не гневайся на мои слова. Но поистине я был бы неверным слугой, если бы не сказал тебе, что мой оруженосец Найджел, хотя речь его могла быть почтительнее, тем не менее в этом деле прав, а ты нет. Подумай, государь...
- Довольно! - крикнул король, разъярившись еще больше. - Каков господин, таков и слуга! Я мог бы сам догадаться, почему этот дерзкий оруженосец посмел спорить со своим королем. Он лишь следует примеру, который ему подавали. Джон, Джон, ты слишком смел! Но знай - и ты тоже, юноша, - Бог мне свидетель, еще не зайдет солнце, как Рыжий Хорек в предупреждение всем лазутчикам и предателям повиснет на самой высокой башне Кале, дабы все корабли в проливе и все люди на десять миль вокруг видели, как он висит, и знали бы, сколь тяжка десница короля Англии. Запомните это, не то как бы и вам не довелось испытать ее тяжесть! - Сверкнув глазами, как рассвирепевший лев, он вышел из комнаты, и тяжелая дверь гулко захлопнулась за ним.
Чандос и Найджел печально посмотрели друг на друга, и рыцарь легонько погладил перевязанную голову своего оруженосца.
- Ты вел себя, как должно, Найджел. Мне тебя упрекнуть не в чем. И не бойся, все будет хорошо.
- Мой благородный и досточтимый господин! - воскликнул Найджел. - У меня черно на сердце. Поступить по-иному я не мог и навлек на тебя королевский гнев.
- Не кручинься, тучи скоро рассеются. Если он и правда казнит француза, ты ведь сделал все, что было в твоих силах, и душа твоя чиста.
- Молю Господа, чтобы такой он принял ее в рай, - ответил Найджел. Ибо чуть я услышу, что обесчещен и мой пленник убит, я сорву с головы эту повязку и положу всему конец. Жить, нарушив свое слово, я не буду.
- Нет, милый сын, ты напрасно принимаешь это к сердцу, - сказал Чандос с тревогой. - Если человек сделал все, что мог, бесчестья ему нет. Однако король хоть и вспыльчив, но отходчив, и если я его увижу, то сумею уговорить. Вспомни, как он поклялся повесить шесть здешних горожан, и все же помиловал их. А потому не теряй надежды, милый сын, и еще до вечера я вернусь с доброй вестью.
Три часа, пока заходящее солнце поднимало тени по стенам его каморки все выше и выше, Найджел лихорадочно метался на постели, напрягая слух, не идет ли Эйлуорд или Чандос сообщить ему о судьбе пленника. Наконец дверь распахнулась, и он увидел человека, которого никак не ждал увидеть, хотя и обрадовался ему несказанно. Это был Рыжий Хорек, свободный и ликующий.
Быстрым бесшумным шагом он пересек комнату, упал на колени рядом с постелью и поцеловал бессильно свисавшую руку.
- Ты меня спас, благороднейший сэр! - вскричал он. - Виселица была сколочена, и к ней уже привязали веревку, когда добрый лорд Чандос сказал королю, что ты погибнешь от собственной руки, если меня казнят. "Будь проклят этот оруженосец, упрямый как осел! - сказал он. - Бога ради, отдайте ему его пленника, и пусть делает с ним что хочет, лишь бы больше мне не докучал!" И вот я пришел, благородный сэр, спросить у тебя, что мне надлежит сделать.
- Прошу, сядь рядом со мной и будь как дома, - сказал Найджел. - И я тебе отвечу. Многих слов для этого не понадобится. Твои доспехи я оставлю себе на память о милости судьбы, пославшей мне встречу со столь доблестным и благородным человеком. Мы одного роста, и, думаю, они мне будут впору. Выкупа я попрошу тысячу золотых.
- Ну нет! - воскликнул Хорек. - Стыдно помыслить, что такой человек, как я, может стоить дешевле пяти тысяч!
- Тысячи достаточно, любезный сэр, чтобы покрыть расходы на мое снаряжение. Далее, ты не будешь выведывать наши планы и чинить нам вред, пока длится перемирие.
- Клянусь!
- И наконец, тебе придется совершить путешествие.
Лицо француза вытянулось.
- Я поеду, куда ты ни прикажешь, - сказал он. - Но только бы не в Святую Землю, прошу тебя.
- Нет, - ответил Найджел, - хотя для меня эта земля и святая. А ты поплывешь в Саутгемптон.
- Мне этот порт известен. Несколько лет назад его сожгли не без моей помощи.
- Советую тебе, пока ты будешь там, об этом помалкивать. Оттуда ты поедешь по Лондонской дороге, пока не доберешься до прекрасного города Гилфорда.
- Я про него слышал. Там охотится король.
- Вот-вот. В Гилфорде спросишь дорогу в поместье Косфорд в двух лигах оттуда и увидишь на склоне холма господский дом.
- Я все запомнил.
- Там ты найдешь благородного рыцаря, сэра Джона Баттесторна, и испросишь позволения поговорить с его дочерью, леди Мери.
- Все исполню. И что же я скажу леди Мери, которая живет в Косфорде на склоне холма в двух лигах от прекрасного города Гилфорда?
- Скажешь только, что я шлю ей привет и что святая Екатерина была ко мне милостива. Только это и ничего больше. А теперь, прошу, оставь меня: я устал и хотел бы уснуть.
Вот почему месяц спустя в канун Матвеева дня леди Мери, выйдя из ворот Косфорда, повстречала сопровождаемого слугой незнакомого всадника в богатой одежде, который внимательно смотрел по сторонам быстрыми голубыми глазами, поблескивающими на красном веснушчатом лице. При виде ее он снял шляпу и придержал коня.
- Это ведь Косфорд, - сказал он. - А ты не леди ли Мери, которая живет тут?
Она наклонила гордую темноволосую голову.
- Так вот, - продолжал он, - оруженосец Найджел Лоринг шлет тебе привет и говорит, что святая Екатерина была к нему милостива. - И, обернувшись к слуге, он воскликнул: - Эй, Рауль! Мы исполнили положенное, и твой хозяин вновь свободен. Скачем же к ближайшему порту. Ола! Ола! Ола!
Они тотчас повернули коней и как безумные понеслись галопом по длинному склону Хайндхеда. Вскоре она различала лишь два темных пятна, плывущие над высоким вереском.
Потом она пошла назад с улыбкой на лице. Найджел прислал ей привет. С французом, который, передав его, обрел свободу. А святая Екатерина была милостива к "Найджелу. В святой часовне он дал обет совершить три подвига прежде, чем вновь увидит ее. У себя в светлице леди Мери преклонила колени на подушку для молитв и возблагодарила Пречистую, что один подвиг совершен. Но сразу же радость ее померкла при мысли о еще двух подвигах, которые предстояло ему совершить.
Глава XVI
КАК КОРОЛЕВСКИЙ ДВОР ПИРОВАЛ В ЗАМКЕ КАЛЕ
Было ясное, солнечное утро, когда Найджел наконец настолько оправился, что мог покинуть свою каморку в башне и погулять по стене замка. Свежий северный ветер нес с собой соленое дыхание моря, и, подставляя ему лицо, юноша чувствовал, что кровь быстрее бежит по его жилам, вливая силы в его члены. Он отвел руку Эйлуорда, который его поддерживал, снял шапку и прислонился к парапету, глубоко вдыхая прохладный бодрящий воздух. Далеко-далеко на горизонте полускрытая катящимися синими валами тянулась низкая белая полоска - меловые обрывы английского берега. Между ним и ими лежал широкий синий пролив, испещренный пенными гребнями, так как волнение было сильным и двум-трем суденышкам, дерзнувшим покинуть гавань, приходилось нелегко. Найджел, так долго не, видевший ничего, кроме серых каменных стен, с наслаждением обозревал эту широкую панораму, а затем перевел глаза на непонятное нечто возле себя. Это была расширяющаяся к переднему концу труба из кожи и железа, закрепленная на тяжелой деревянной колоде, снабженной колесами. Возле лежала груда железных ядер и округлых камней. Передний конец был приподнят над парапетом. У заднего конца Найджел увидел железный ящик и открыл крышку. Ящик был полон черным зернистым порошком, похожим на: толченый древесный уголь.
