Даниэл Дефо - Дневник чумного года
- Друзья, кто-то в этой компании болен чумой.
И компания тотчас же расходилась. Действительно, это был добрый советчик, напоминавший людям, что чумы не избежать тем, кто без разбору заговаривает со всеми в зараженном городе, где люди носят в себе болезнь, сами того не зная, и по неведению передают заразу другим; и в таких случаях запиранием здоровых и удалением больных делу не поможешь, раз нельзя запереть и всех тех, с кем общался больной, причем даже до того, как узнал, что он болен; и никто не представляет себе, как далеко это заведет и где остановится; так что никому не известно, когда, где, как и от кого может он подцепить заразу.
По этой-то причине, я думаю, многие утверждали, что сам воздух испорчен и заражен и что нет нужды опасаться тех, с кем разговариваешь, ибо зараза гнездится в самом воздухе. Я слышал, как люди говорили об этом взволнованно, с испугом.
- Я никогда не приближался к заразным, - горестно восклицал один, - я заговаривал только со здоровыми и все-таки подцепил эту хворь!
- Убежден, это перст Божий, - говорил другой в припадке набожности.
А первый вновь восклицал:
- Я не бывал ни в заразных местах, ни рядом с заразными людьми! Не иначе, как это в воздухе! Мы вдыхаем смерть вместе с воздухом, так что все в деснице Господней, а от нее не укроешься.
В конце концов люди сделались равнодушнее к опасности {291}, менее осмотрительны, стали меньше беречься, чем раньше, - особенно к концу поветрия, когда оно достигло наивысшего размаха. Тогда, с поистине турецким фатализмом {292}, стали они утверждать, что, если Богу угодно будет их наказать, то все едино - ходить ли по улицам или сидеть дома - им все равно не уберечься; и они храбро ходили по улицам куда угодно, даже в зараженные дома и зараженные спальни, навещали больных, да что там - заразившись, лежали в одной постели с женами и детьми. А последствия были те же, что в Турции и других странах, где так поступают, а именно: они заражались друг от друга и мерли сотнями и тысячами.
Я далек от того, чтобы приуменьшать страх гнева Божьего или непочтительно относиться к Божественному промыслу, о котором, всегда должны мы помнить в подобных случаях. Несомненно, такое испытание есть кара Господня, посланная городу, стране или народу; знак Его гнева, призыв к раскаянию, обращенный к этому городу, стране или народу, согласно тому, что было сказано Господом пророку Иеремии (глава 18, стих 7-8): "Иногда Я скажу о каком-либо народе и царстве, что искореню, сокрушу и погублю его; но если народ этот, на который Я это нарек, обратится от своих злых дел, Я отлагаю то зло, которое помыслил сделать ему". Именно, чтобы передать должное впечатление страха Божьего на умы людей в то время и не приуменьшить его, я и вдаюсь во все эти мелкие подробности.
Поэтому, повторяю, я не отрицаю права рассматривать такие вещи как непосредственный знак карающей десницы Господней, как указания на Божий промысел; нет-нет, наоборот, было множество удивительных случаев спасения людей от заражения и спасения уже заразившихся, которые указывают на удивительное и весьма знаменательное вмешательство Провидения во всех этих отдельных случаях; да и свое собственное спасение считаю я чуть ли не чудом и всегда размышляю о нем с благодарностью.
Но раз я говорю о чуме как болезни, проистекающей от естественных причин, то нужно считать, что она и распространяется естественным путем; оттого, что она передается через заболевших людей и их пожитки, она не становится в меньшей степени карой Господней; ведь если Божественной волей создана вся природа и естественный ход вещей, то эта воля, равно спасающая и карающая, и проявляется через обычные, естественные причины и через действия людей; так что Господь действует естественными способами и средствами, оставляя за собою право в исключительных случаях прибегать к сверхъестественным мерам. И совершенно очевидно, что в случае заразы нет ни малейшей нужды в исключительном, сверхъестественном вмешательстве: обычного хода вещей вполне достаточно, чтобы осуществить все, что угодно Небу. Среди этих способов осуществления и скрытая передача заразы, неразличимой и неизбежной, и ее более чем достаточно, чтобы обнаружить всю суровость гнева Божьего, не прибегая к каким-либо сверхъестественным объяснениям и чудесам.
Зараза была столь сильна и распространялась так неуловимо, что и величайшие предосторожности не могли обеспечить безопасности, пока человек находился в пораженном болезнью городе. Однако, убежден - и у меня столько примеров, еще свежих в памяти, что убеждение это невозможно оспорить, - что никто во всем государстве не заразился иначе, чем самым естественным путем, получив болезнь либо от недужного, либо от одежды, прикосновений, испарений кого-либо, кто уже заразился раньше.
Подтверждается это и тем, как чума пришла в Лондон, а именно: с товарами из Голландии; туда же она попала из Леванта; и впервые она разразилась в том доме в Лонг-Эйкре, куда свезены были эти товары и где были они распакованы; а потом уж распространилась оттуда на другие дома вследствие неосмотрительного общения с больными и через заразившихся приходских чиновников, которые осматривали тела умерших. В отношении этого изначального момента есть мнения самых авторитетных лиц: чума передавалась от человека к человеку, из дома в дом, и никаким другим способом. В первом зараженном доме умерло четверо {293}. Соседка, прослышав, что хозяйка этого дома больна, пошла навестить ее, вернулась домой, заразила домашних, и там умерло все семейство. Священник, приглашенный на отпевание первого умершего во втором доме, говорят, сразу же заразился и умер с несколькими своими домочадцами. Тогда врачи начали подумывать о поголовной заразе, что сначала им и в голову не приходило. Осмотрев тела, врачи сообщили, что это не более и не менее как чума со всеми ее зловещими признаками и что городу угрожает мор, так как многие уже общались с больными и заразными и в них тоже вошла зараза, так что приостановить ее будет трудно.
Здесь мнение врачей сошлось с моим последующим наблюдением: болезнь распространяли невольно; ведь заболевший мог заразить лишь тех, кто к нему приближался, но зараженный человек, который об этом не подозревает, ходит по улицам и по дому, как здоровый, передает чуму сотням людей, а те, в свою очередь, разносят ее дальше; при этом ни заражающий, ни зараженный ничего об этом не знают и иногда пребывают в неведении по нескольку дней.
К примеру, многие во время этого испытания и не подозревали, что больны, пока, к невыразимому своему ужасу, не обнаруживали "знаки" болезни, после чего они редко жили долее шести часов; потому что эти пятна, которые называли "знаками", были на самом деле гангренозные пятна или омертвелое мясо в виде маленьких бугорков величиной с пенни и твердых, как мозоль или роговица; когда болезнь доходила до этой стадии, смерти было не миновать; и однако, как я уже говорил, люди и не подозревали, что больны, и не чувствовали себя плохо, пока эти смертные знаки не появлялись на теле. Но всем было ясно, что заражены они были уже раньше и какое-то время так ходили и что их дыхание, пот, даже одежда источали заразу уже много дней.
Все это порождало множество случаев, о которых врачам, конечно, лучше известно, чем мне; но кое-что я и сам наблюдал, кое о чем слышал и некоторые из этих случаев сейчас расскажу.
Один горожанин, благополучно здравствовавший до конца сентября - в это время вся тяжесть болезни более, чем когда-либо, легла на Сити, - был настроен весьма жизнерадостно, а иногда (по моим представлениям) и хвастливо, утверждая, что он спокоен за свою безопасность, так как неизменно осторожен и никогда не приближается к заразным. Однажды его сосед сказал ему:
- Не будьте так самонадеянны, мистер***, сейчас трудно отличить больного от здорового, иногда встречаешь человека бодрым и здоровым на вид, а через час - глядь, он скончался.
- Ваша правда, - сказал первый, он не был чрезмерно самонадеян, просто ему долгое время удавалось избегать опасности, и люди, особенно в Сити, как я уже говорил, стали смотреть на нее легкомысленно. - Ваша правда, - сказал он, - я и не считаю, что вообще не могу заразиться. Просто надеюсь, что никогда не бывал в компании, где хоть кто-нибудь представлял бы опасность.
- Да что вы? - сказал его сосед. - А разве не были вы позавчера в таверне "Бычья голова" на Грейс-Черч-стрит {294} с мистером***?
- Да, - сказал первый, - но опасаться там было некого.
На это сосед ничего не сказал, не желая пугать его, однако собеседник его стал более подозрительным, и чем уклончивее отвечал сосед, тем нетерпеливее он становился, и наконец запальчиво спросил напрямик:
- Надеюсь, он не умер?
Его сосед молча воздел очи гор_е_ и что-то пробормотал себе под нос. После чего первый горожанин сказал, побледнев:
- Тогда считайте, что и я мертвец.
После чего сразу же пошел домой и послал за ближайшим аптекарем, чтобы получить какое-нибудь предохранительное средство, так как больным он себя еще не чувствовал; но аптекарь, осмотрев его грудь, только и сказал: "Все в руках Божиих!" - а через несколько часов бедняга скончался.
