Олесь Бузина - Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину
Мемуары Ковалевского вышли только в 1960 году в австрийском Инсбруке уже после его смерти. А в 1918-м министру земледелия было всего лишь двадцать шесть лет. Он принадлежал к молодой клике, собравшейся вокруг Грушевского и фактически за старого профессора пытавшейся вершить дела в Украине. В нее входили премьер-министр Голубович, военный министр подполковник Жуковский и министр внутренних дел Ткаченко. Ни одному из них не было еще и сорока.
Эта группа амбициозных украинских политиков почувствовала опасность, грозящую их карьере, и решила предпринять предупредительные меры. Весьма наивные, как станет ясно из последующих событий. На роль нового правителя Украины адмирал Канарис и командующий оккупационной армией фельдмаршал Эйхгорн выбрали Павла Скоропадского — в прошлом генерал-адъютанта свиты Николая II и бывшего командующего одним из украинизированных корпусов, уволенного от должности Центральной Радой. Канарис, как уверяет Ковалевский, встретился с ним лично и разработал подробный план переворота в Киеве. Для придания этому акту видимости единодушной поддержки общественности в срочном порядке были созданы две организации — Протофис (эта аббревиатура означала объединение промышленников, торговцев и финансистов) и Союз хлеборобов.
Естественно, скрыть эту подготовку в небольшом городе, каким был Киев начала прошлого века, где все знали друг друга, было сложно. Скоро до молодой компании украинских министров дошли слухи, что непосредственной подготовкой общественности занимается видный киевский банкир Абрам Добрый — член финансовой комиссии Центральной Рады и директор киевского отделения Русского для внешней торговли банка. (Так он официально назывался). Банкир занимал множество общественных должностей, отличался коммуникабельностью и идеально подходил на роль координатора.
В окружении премьер-министра Голубовича родилась веселая идейка: а что, если похитить Доброго, вывезти его из Киева и тем разрушить все планы заговорщиков? За дело взялся лично глава МВД Михаил Ткаченко. Директор политического департамента этого ведомства Гаевский с компанией подчиненных вытащил банкира-конспиратора прямо из постели, арестовал и под охраной нескольких политических агентов отвез в Харьков, где держал в номере обычной гостиницы. От остальных членов кабинета эту акцию до поры до времени держали в тайне. Как пишет Ковалевский: «Я, як і інші члени уряду, нічого не знали про цю подію. Не знав також і голова Центральної Ради Михайло Грушевський. Вночі, коли Добрий був арештований, відбулося власне засідання кабінету під проводом Голубовича. Засідання відбувалося в приватному помешканні Голубовича у великій гарній віллі київського архітектора Воробйова на Липках. На цьому засіданні чомусь не було Ткаченка. Десь коло півночі Ткаченко нарешті з'явився, викликав Голубовича до іншої кімнати і щось йому стурбованим голосом оповідав. Після цього ми довідалися, що сталася ця подія з Добрим».
Всеволод Голубович. Предводитель налетчиков и украинского правительстваНо вышло совсем не так, как рассчитывали похитители. Кража Доброго только ускорила события, придав им видимость справедливого наказания зарвавшегося марионеточного режима. 28 апреля, как утверждал Ковалевский, он опоздал на заседание Центральной Рады — министр жил в Святошине и вынужден был долго добираться до работы. На Бибиковском бульваре возле Владимирского собора его якобы узнал какой-то украинский офицер. Остановив автомобиль министра, он взволнованно сказал: «Прошу не їхати до Центральної Ради, бо саме тепер сотня німецьких солдат оточила будинок і частина солдат увійшла до зали засідань, щоб арештувати членів уряду».
Крещатик начала века. По по просторным киевским улицам было удобно драпатьУ Ковалевского уже была заготовлена конспиративная квартира на Нестеровской улице. Бросившись туда, он связался с командиром сечевых стрельцов полковником Коновальцем и попытался выяснить, что делать дальше. Вечером в казармах сечевиков собралось то, что осталось от Центральной Рады — Грушевский, Порш, Коновалец и Петлюра. Министры-похитители во главе с премьером были арестованы немцами. Сбежать удалось только самому шустрому из них — Ткаченко, который и руководил похищением Доброго.
Но, по-видимому, страсть к воровству была у предводителей Центральной Рады в крови. На секретном заседании в казарме они первым делом начали обсуждать, как бы теперь украсть еще и Скоропадского. «Відділ січових стрільців, — продолжает Ковалевський, — мав дістатися на Липки, опанувати німецьку сторожу і російську старшинську охорону Скоропадського, арештувати його і вивести з Києва на деякий час, позбавивши таким чином німецьке командування кандидата до гетьманської булави».
Но довольно быстро конспираторы поняли, что у них нет никаких шансов удержаться в Киеве даже в случае успеха этой авантюры. Немцы стянули в город три пехотные дивизии. А в распоряжении Рады был только батальон сечевых стрельцов, один полк синежупанной дивизии и два батальона Богдановского полка. К тому же, никто не хотел рисковать своей шкурой в героическом налете на ставку гетмана. Красть претендента на булаву, находившегося под охраной немецких штыков, казалось куда более рискованным предприятием, чем нападение на спящего банкира, которого «охраняла» только его супруга. Решили прекратить борьбу и перейти на нелегальное положение. А напоследок прихватить пять миллионов карбованцев из Госбанка, чтобы было, на что продолжать борьбу.
Эта акция удалась блестяще. Еще за две недели до выступления гетмана деньги были выделены на счет Министерства сельского хозяйства Ковалевского. В день переворота он послал кассира Матюху под охраной всего двух служащих в банк и там без проволочек получил чемодан с наличностью. Для осторожности саквояж с деньгами был тут же отправлен еще на одну конспиративную квартиру на Мариино-Благовещенской улице.
Это были средства на будущее «антигетьманське повстання».
Госбанк. В начале прошлого века он еще был 2-этажным.В мемуарах Ковалевского есть одна странная неточность. Вспоминая задним числом всю эту историю, он приурочил арест немцами членов правительства на 11 утра 27 апреля. Но как явствует из киевских газет того времени, например, «Народной воли» (№ от 30 апреля) на самом деле, это событие произошло 28 апреля. И не утром, а во второй половине дня. Газета указала даже точное время — полчетвертого. Ковалевский мог забыть дату, но утро с вечером явно перепутал намеренно.
Как явствует из того же номера «Народной воли», в Раде удалось арестовать только директора департамента внутренних дел Гаевского. Никто из министров-похитителей на заседание не явился! Следовательно, и «опоздание» Ковалевского не было случайностью. Он никуда и не собирался ехать. Скорее всего, все члены правительства, чувствуя, что «рыльце в пушку», просто договорились не являться в этот день на заседание. Их и переловили 28 апреля по одному, начиная с премьера Голубовича. Что же касается Ковалевского, то он дал деру в провинцию и был пойман только летом.
А вот с налетом на Скоропадского авантюристы из Рады прогадали. В роковую для них ночь с 28 на 29 апреля никакие немцы гетмана не охраняли. А сам он с кучкой офицеров занял банк и военное министерство. Схватить Скоропадского можно было, чуть ли не голыми руками. Но у страха глаза велики. Получается, что «бесстрашные» сечевые стрельцы во главе с «героем» Коновальцем просто наложили в штаны.
Махно в гостях у Ленина
В июле 1918 года Нестор Махно находился накануне своей всеевропейской славы и переодетый в форму царского офицера пробирался из Москвы на свою родину в Гуляйполе.
Нестор Махно всегда пользовался популярностью у деятелей искусства. «А у батьки у Махна волосня густая», писал еще в 20-е годы советский поэт Эдуард Багрицкий. Он стал персонажем кино и литературы еще при жизни — героем романа Алексея Толстого «Хождение по мукам», выдержавшим две экранизации и главным «злодеем» в фильме «Александр Пархоменко».
Ильич и Махно. В бурном 1918-м встретились и интересно поспорили о теории и практике революции«Батька», давно состригший космы, сидел в эмиграции в Париже, а в СССР шел о нем немой приключенческий фильм «Красные дьяволята» (предшественник «Неуловимых мстителей»), юные герои которого, в отличие от чекистов, с успехом поймали главного анархиста бывшей Российской империи. И даже в последние годы о нем пели группа «Любэ» («Батько Махно смотрит в окно, за окном темным-темно»…) и «лысый и босый» Иван Миколайчук («Нестор Иванович — батько наш!»…). Человек-легенда — лучше не скажешь!
