Алексей Щербаков - Русская политическая эмиграция. От Курбского до Березовского
Тут стачка почти логически переходит в революционные действия и приводит к вооруженной борьбе, в которой затем, становясь на ту или другую сторону, должны принять участие и другие классы населения. Стойкость в общей борьбе и ее успех возможны только при определенности и единстве лозунгов, которые должны быть даны именно организующим авангардом восстания – пролетарской партией, и должны охватывать собою демократически-революционное содержание борьбы. Выступление на арену борьбы других демократических классов, ремесленников и особенно крестьян, есть не только неизбежный момент революции, но и необходимое условие ее победы. Поэтому перед выступлением па путь восстания надо строго учитывать и взвешивать не только настроение пролетариата, но и настроение других общественных слоев, особенно тех, которые по своей многочисленности и психологической не устойчивости могут иметь для революции наибольшее положительное и отрицательное значение: крестьян, ремесленной и торговой мелкой буржуазии городов. Настроение именно этих классов – наиболее чувствительный барометр общей революционности атмосферы.
Чем меньше соответствие между грандиозностью исторических задач, которые вынуждена поставить себе наша партия, и теперешней суммой ее сил, особенно если принять во внимание степень их дезорганизованное, тем большее значение приобретает подготовительный период работы для организации восстания. Только целесообразность и единство тактики в этом периоде может создать почву для целесообразности и единой тактики во время восстания».
Андреев (Алексеев[44]): «Я коснусь вопроса о вооруженном восстании только с теоретической стороны. Свержение существующей государственной власти становится неизбежной необходимостью, когда эта власть упорно отказывается идти навстречу насущным запросам жизни. Относительно чуткости нашего самодержавного правительства тут не может быть двух мнений. Если оно не смогло оценить силы такого противника, как Япония, и своей авантюристской внешней политикой ввергло страну в бедственную войну, то где ручательство, что оно сумеет оценить силу поднимающихся против него общественных элементов?
Революция неизбежна, а раз это так, то необходимо организовать ее, чтобы с наименьшей затратой сил достичь наибольших результатов. Несмотря, однако, на материальный и моральный урон, понесенный самодержавием в настоящей войне, оно еще слишком сильно, чтобы пролетариат мог помериться с ним один на один. Оно располагает армией, полицией, административным аппаратом, покрывающим сетью всю страну. Поэтому пролетариату для свержения самодержавия приходится искать союзников. Таким союзником может быть крестьянство. Союз с крестьянством не представляет для пролетариата опасности. При своей разбросанности, с одной стороны, и темноте – с другой, крестьянство не может взять на себя политической инициативы, не может подчинить пролетариат своему политическому руководству, а скорее само подчинится руководству пролетариата.
Экономические стремления крестьянства – стремление к захвату помещичьих земель – конечно, ничего социалистического в себе не заключают, но удовлетворение их будет способствовать развитию производительных сил в земледелии: часть продуктов или ценности продукта, отдаваемая теперь крестьянами помещикам за пользование арендуемой землей и потребляемая помещиками непроизводительно, пойдет или на улучшение питания, или на приобретение земледельческих орудий и т. п., т. е. получит производительное назначение… (Председатель просит держаться ближе к теме.) Я не согласен с теми, кто думает, что восстание может начаться и кончиться в одном или нескольких крупных центрах.
Чтобы быть успешным, восстание должно быть повсеместным. Необходимо отметить, что в ходе восстания дело не ограничится только свержением политического режима. Вместе с свержением предержащих властей, рабочие постараются избавиться хотя отчасти от той кабалы, в которой их держат капиталисты, постараются о сокращении рабочего дня, повышении заработной платы и т. д. Когда правительство свергается, свергнувшая его сила сама становится правительством, и если пролетариату будет принадлежать решающая роль в деле свержения самодержавия, то вопрос об участии его представителей во временном революционном правительстве решается сам собою. Некоторые с.-д. предполагают возможность созыва учредительного собрания царем-самодержцем и отмены самодержавного режима в стенах учредительного собрания. Такой идиллический взгляд оказывается в обращении „К пролетариату всей России“, выпущенном участниками конференции, представителями центральных комитетов: РСДРП, Бунда, Лат. СДРП и Рев. укр. партии. Самодержавный режим должен быть фактически свергнут прежде, чем станет возможно созвать Учредительное собрание в действительном смысле этого слова. Учредительное собрание может только дать юридическую санкцию…»
Я не зря привел такие длинные цитаты. Как видим, люди подробно обсуждают, каким должно быть восстание, что делать и так далее. Только вот… циничный практик Красин спускает всех с небес на землю:
«У нас о восстании идет много разговоров между представителями двух фракций. Вопрос идет о том, можно ли вооружить всю массу народа. С.-д. партия не может брать на себя задачу организовать восстание в его целом. Она не может явиться руководителем восстания, как это было в Италии (Гарибальди). Поэтому главная задача ее – пропаганда идеи восстания, призыв к самовооружению масс, вооружение и обучение пролетариата».
В переводе на нормальный язык с партийного жаргона это означает следующее: восстание-то, возможно, и будет, но мы не способны его возглавить и направить туда, куда нам нужно…
Так дело и пошло. В октябре того же года Ленин выпустил статью «Задачи отрядов революционной армии». Там были такие слова:
«Практические работы, повторяем, должны быть начаты немедленно, они распадаются на подготовительные и на военные операции. К подготовительным относится раздобывание всякого оружия и всяких снарядов, подыскание удобно расположенных квартир для уличной битвы (удобных для борьбы сверху, для складов бомб или камней и т. д. или кислот для обливания полицейских и т. д, и т. д., а также удобных для помещения штаба, для сбора сведений, для укрывательства преследуемых, помещения раненых и т. д. и т. д.).
Затем, к подготовительным работам относятся немедленные распознавательные, разведочные работы: узнавать планы тюрем, участков, министерств и пр., узнавать распределение работы в казенных учреждениях, в банках и т. д., условия охраны их, стараться заводить такие связи, которые бы могли принести пользу (служащий в полиции, в банке, в суде, в тюрьме, на почте, телеграфе и т. д.), узнавать склады оружия, все оружейные магазины города и т. д. Работы тут масса и притом такой работы, в которой громадную пользу может принести всякий, даже совершенно не способный к уличной борьбе, даже совсем слабые люди, женщины, подростки, старики и проч. Надо стараться сплачивать теперь же в отряды непременно и безусловно всех, кто хочет участвовать в деле восстания, ибо нет и быть не может такого человека, который при желании работать не принес бы громадной пользы даже при отсутствии у него оружия, даже при личной неспособности к борьбе.
Затем, не ограничиваясь ни в каком случае одними подготовительными действиями, отряды революционной армии должны как можно скорее переходить и к военным действиям, в целях 1) упражнения боевых сил; 2) разведки слабых мест врага; 3) нанесения врагу частичных поражений; 4) освобождения пленных (арестованных); 5) добычи оружия; 6) добычи средств на восстание (конфискации правительственных денежных средств) и т. д. и т. д. Отряды могут и должны ловить сейчас же всякий удобный случай для живой работы, отнюдь не откладывая дело до общего восстания, ибо без подготовки в огне нельзя приобрести годности и к восстанию».
Идеи, надо сказать, не самые глупые. Другое дело, что написаны они были в Лондоне, причем тогда, когда восстание было уже на пороге. И было абсолютно непонятно – кто должен был всем этим заниматься? То есть эмигранты жили одной жизнью, их партайгеноссе в России – совсем иной. Вот и получилось. Так, в Санкт-Петербурге Красин подготовил весьма серьезные отряды боевиков, запасы оружия – и так далее. Но в столице восстание не состоялось. Зато оно началось в Москве, где ни черта не было подготовлено, к тому же восставшие вообще не имели никаких стратегических целей. Как, впрочем, и другие восстания, прошедшие в тот период в России. Никакой координации между повстанцами не было, да и быть не могло.
Впрочем, непосредственно управлять из эмиграции революцией невозможно в принципе даже сегодня. А уж с тогдашними средствами связи и подавно.
Самое интересное состоит в том, что из социал-демократических эмигрантов наиболее заметную роль в русской революции сыграли как раз Парвус и Троцкий. Они приехали в Петроград, где стали издавать социалистическую газету, выходившую бешеным тиражом. Троцкий вошел в Петербургский Совет рабочих. Парвус издал «Финансовый манифест», целью которого являлся финансовый крах Российской империи. Краха не вышло, но убытки эта деятельность нанесла изрядные. В конце 1905 года их все-таки арестовали, отправили в ссылку, откуда они снова сделали ноги. Но в этой истории интересно иное. Несколько месяцев в столице империи, особо не скрываясь, действовали беглый ссыльный Троцкий и Парвус, который легально в Россию попасть никак не мог. Уже интересно… Начальник Петербургского Охранного отделения полковник Герасимов этот странный момент в своих мемуарах очень аккуратно обходит.
