Франсуа Блюш - Людовик XIV
Личное правление не означает одиночное правление («я хочу сказать: самолично управлять и не слушать никаких советов»). Каким бы ни было «обдумывание в одиночку и про себя», оно всегда недостаточно. Ум нуждается в «поддержке, которая его заставляет работать и стимулирует мышление». Король должен тщательно выбирать своих министров: именно здесь проявляется трудное «искусство распознавать людей». Министры — при своих талантах и ограничении их власти — будут играть незаменимую роль. Они ближе к народу, чем их повелитель. У них в основном в три раза больше житейский опыт из-за возраста, знаний и практики. Они являются необходимой основой для высшей власти. Однако они не могут определять политику. Решать надлежит одному королю. «Никто другой не сделает это лучше нас; ибо только разум властителя может принять нужное решение; и, конечно, гораздо легче быть тем, кто ты есть, чем тем, кем ты не являешься»{63}.
1661-й — год образцовый
У Людовика XIV, этого великого прагматика, практическая деятельность никогда не отделяется от теории. 1661 год положил начало написанию «Мемуаров» короля. Не соблюдая точную хронологию, Людовик XIV наметил на этот год семнадцать властных мероприятий — это почти правительственная программа.
Первое мероприятие имело отношение к судейским: подчинить себе судебную палату, изгнав некоторых должностных лиц из палаты косвенных сборов. Король заверяет, что он здесь ни в коем случае не мстит Фронде; однако этот «возврат к выполнению долга» тесно связан с волнениями 1648 года. «Слишком большое возвышение парламентов было опасным для всего королевства во время моего несовершеннолетия. Надо было их понизить не из-за зла, которое они уже совершили, а скорее из-за зла, которое они могли бы совершить в будущем».
Роспуск ассамблеи духовенства, который сильно задерживался, казался монарху также необходимым. Король Франции — защитник свобод католической Церкви Франции, но Церковь не должна ему навязывать своих решений.
Затем в «Мемуарах» упоминается о ликвидации должности генерал-полковника пехоты. Смерть герцога д'Эпернона сослужила службу: было ликвидировано учреждение, которое подымало своего сановника почти до уровня самого короля. Военной и административной монархии абсолютно не нужны старые феодальные структуры. В том же духе король наступает на непомерную власть губернаторов — этих военных высокого чина и общественного положения, которые вели себя как царьки. Теперь они теряют свою финансовую независимость, право назначать на должности и на передвижение войск.
Милостивое отношение выказано к завоеванным провинциям, с которыми нельзя было обращаться как с «покоренными территориями». Та же политика, направленная на то, чтобы примирить непримиримое, — уважать местные свободы и усилить национальное единство, навязать французский режим и завоевать сердца, — будет применена во Фландрии в 1667 году и во Франш-Конте в 1674 году. В данном случае речь идет о том, чтобы облегчить участь населения провинции Артуа.
Следующая мера — создание укреплений на границах. В то время когда Себастьян Лепретр де Вобан всего лишь капитан, король детально интересуется, каким будет построенный благодаря воле и упорству Вобана «железный пояс», предназначавшийся для того, чтобы уберечь королевство от нашествий.
Затем в тексте «Мемуаров» говорится об укреплении законодательства, направленного против бранных слов и богохульства. Образцовый двор был бы создан, если бы можно было заставить окружение Его Величества вести праведный образ жизни. Были приняты меры против дуэлей. Примером тому может служить изгнание графа де Суассона. Пусть высокородное дворянство обуздает наконец свое стремление к независимости!
Параллельно король предпринимает борьбу против янсенизма, который считается опасным: его влияние расширяется, поскольку его проповедуют замечательные епископы и в его рядах находятся достойные приверженцы. Король оказывает вспомоществование жителям Дюнкерка, чтобы помешать им стать англичанами и протестантами. Кажется, что Людовик XIV заботится и о протестантах внутри страны: не следует их подталкивать к бунту, но не следует и оказывать им большие милости.
Использовав благовидный предлог для наведения порядка в финансах, король подвергает опале суперинтенданта, что влечет за собой политические последствия и репрессивные меры. Король не может допустить, чтобы Фуке был «верховным арбитром государства». Король сам стал, таким образом, своим собственным суперинтендантом. Следствием этого является создание королевского совета финансов, национализация и контроль над основными элементами бюджета, пересмотр ставок арендных договоров откупного ведомства (государство экономит, таким образом, 15 миллионов в год), а также введение палаты правосудия.
Важные назначения были семнадцатым по счету внутриполитическим мероприятием. Речь идет о выборе восьми прелатов и особенно шестидесяти трех новых рыцарей ордена Святого Духа (первые были выбраны в 1633 году).
В главных внутриполитических акциях выделяются пять, в которых видно стремление взять под свой контроль общество (двор, духовенство, судейскую администрацию), еще пять — это преобразование финансов, три относятся к военной сфере. Но эту деятельность короля в 1661 году можно понять лишь как его реакцию на Фронду: меры 2, 3, 4, 7 и 8 ликвидируют бунт знати, мера No 1 подводит черту под парламентской Фрондой. Королевская власть усиливается, а противозаконные силы и группы давления теряют свое влияние. Королевская власть прочно установилась с 1661 года, к обоюдной выгоде подданных и государства.
Итак, подводя итог первым месяцам своего правления, Людовик XIV извлекает простые правила. Его доктрина, которую легко резюмировать, является постоянным отражением его эффективной деятельности. Не будем удивляться, что она вызвала такой интерес. Король Франции дает наставление не только наследнику трона; он дал ориентацию Великому курфюрсту и Петру Великому, Марии-Терезии Австрийской и Иосифу II, Густаву III Шведскому, Екатерине II Российской и многим другим; всем королям и министрам, которых назовут «просвещенными».
Абсолютная монархия
В 1661 году Людовик XIV добился единства для Французского государства, придав ему определенный стиль. Из этого родилась та абсолютная монархия, которой в те времена восхищаются французы и которой пытаются подражать все короли Европы.
Сегодня эти факты полностью забыты. Нам трудно не поддаться власти слов. А начиная с 1789 года обучение все упрощало, исказило и очернило понятие абсолютной монархии. В XIX веке это понятие было заменено ужасным словом «абсолютизм». Прежний режим представлялся как система произвола, даже деспотизма или тирании. Исходя из такой подачи материала, монархия Людовика XIV воспринимается как правление, где все делается «по прихоти короля».
В общем, можно узнать, откуда берет начало тот или иной вымысел. Со времен Карла VII грамоты королей заканчивались выражением: «Такова наша воля»{285}. Наши предки, для которых латынь не была чужим языком, читали: «Placet nobis et volumus» («Это наша сознательная воля»). Они видели в этой формуле решение короля, заранее обдуманное, а не его каприз. Так же не колеблясь они переводили monarchia absoluta — совершенная монархия.
От периода энтузиазма 1661 года до периода мрачного восприятия действительности, особенно проявившегося в 1715 году, пройдут пятьдесят четыре года, часто очень трудных, но не поколебавших по-настоящему восхищение французов режимом. Естественным было, даже для тех, кто выражал недовольство монархом, прославлять абсолютную монархию. В глазах некоего Паскье Кенеля (1634–1719), удаленного в изгнание янсениста, французская структура является совершенной, в которой «королевская власть есть вечная власть». Король пользуется законной верховной властью; «на него должны смотреть как на посланца Господа, ему подчиняться и безукоризненно повиноваться»{100}. Некий Пьер Бейль (1647–1706), удаленный в изгнание кальвинист, осуждает смешанные правительства, прославляет после Гоббса «власть королей», хладнокровно заявляет, что «единственным и настоящим средством, которое помогает избежать гражданских войн во Франции, является абсолютная власть монарха, которая поддерживается энергично и за которой стоят все необходимые силы, заставляющие ее бояться»{133}.
Но absolutus, который происходит от глагола absolvere (развязать, снять узы), французы XVII века понимают также, что monarchia absolute, обозначает — монархия без уз: монарха ничто не связывает в его поступках, но власть его нельзя считать неограниченной. Юристы-теоретики верховной власти (Андре Дюшен, Шарль Луазо, Жером Биньон) — словно случайно — стали развивать свои теории в 1609 или в 1610 годах, сразу после великой смуты, вызванной религиозными войнами, и перестройки королевства Великим Беарнцем (Генрих IV. — Примеч. пере в.). Почувствовали они это или нет, но прославлять тогда абсолютную монархию было равносильно тому, чтобы прославлять Генриха IV; их читатели могли, по крайней мере, понять, что относительно гибкая деятельность может легко сочетаться с суровостью принципов. В 1609 году невозможно было представить, чтобы можно было путать абсолютную монархию с деспотизмом.
