Бэзил Гарт - История Первой мировой войны
Фалькенгайн, назначенный после отхода от Марны на место Мольтке, в основном как будто придерживался плана Шлиффена, ища решения на Западе. Но он не последовал рекомендуемому Шлиффеном способу — ослабить свой левый фланг с целью сосредоточить мощный кулак на решающем правом. Действительно, осенняя атака под Ипром была проведена главным образом сырыми, необстрелянными соединениями. Между тем уже закаленные в боях войска почти бездельничали, стоя между рекой Эн и Вогезами. Полковник Тренер, начальник полевых сообщений, правильно оценивал обстановку. Он зашел даже так далеко, что представил Фалькенгайну подробно разработанный им план переброски шести армейских корпусов на правый фланг. Но план этот был отвергнут. Если вспомнить, как близок к гибели был британский фронт под Ипром, остается только контактировать, что германское главное командование вторично спасло союзников. В подобных же условиях Людендорф просил подкреплений у Лодзи, чтобы придать силу своему удару, вклинявшемуся во фланг русских. Но Фалькенгайн упустил и эту возможность, оттягивая высылку подкреплений, пока неудача под Ипром не сделалась фактом.
Неохотно отказавшись от новой попытки прорвать сеть окопов на западе, Фалькенгайн, видимо, колебался, что же предпринять дальше. Убеждение, что война должна быть сначала выиграна во Франции, привело его к недооценке и сомнениям в возможности добиться решения на Востоке. Действительно, понимая, что Восточный фронт является единственно возможным театром операций на ближайшее будущее, он до тех пор задерживал отправку необходимых там подкреплений, пока его не вынудила к этому угрожавшая обстановка на австро-венгерском фронте. И даже тогда он подавал эти подкрепления как милостыню, скупо и неохотно, в количествах, достаточных, чтобы обеспечить локальный успех, но недостаточных (либо слишком поздно), чтобы привести к решающей победе.
Все же надо отдать должное Фалькенгайну. Он понял, что неизбежна долгая война, и в соответствии с этим принялся за работу, развивая силы и возможности Германии, чтобы выдержать стратегию измора. Техника полевых укреплений у немцев была доведена до более высокого уровня, чем в любой из других армий; была создана сеть военных железных дорог и расширена существовавшая сеть для перевозки резервов в тылу фронта; выпуск боеприпасов и добыча сырья для их производства были подтолкнуты так энергично и с таким пониманием дела, что с весны 1915 года быстрый рост производства военного снаряжения был обеспечен. В Британии же, например, аналогичная задача только начала ставиться. Фалькенгайном были заложены основы той организации экономики и использования запасов, которые помогли Германии выдержать гнет британской блокады. Научному руководству экономической войной Германия обязана главным образом доктору Вальтеру Ратенау — крупному промышленному деятелю.
Германия также была пионером и в использовании для войны психологии. Еще осенью 1914 года она приступила к широкой пропаганде в Азии, чтобы подорвать престиж Британии и вызвать восстания среди ее мусульманских подданных. Недостатки этой пропаганды и грубость ее приемов меньше бросались в глаза при применении ее к примитивным народам, чем к цивилизованным нациям Европы и Америки.
Этот же период был ознаменован крупным успехом германской дипломатии — вступлением в войну Турции, хотя в основном к этому привело сочетание ряда довоенных причин, а также события самой войны. С 1909 года в Турции росло влияние партии младотурок, для которых старые традиции, включая дружбу с Англией, являлись неприемлемыми. Германия же, находясь во власти своей мечты — создания среднеазиатской сферы влияния, символом которой являлась Багдадская железная дорога, — искусно использовала возможность приобрести влияние над новыми правителями Турции.
Лидер младотурецкой партии Энвер-паша[55] был военным атташе в Берлине. Германские инструктора наводнили турецкую армию, и в итоге между Германией и вождями младотурок возникло соглашение о совместных военных действиях. Соглашение это было вызвано необходимостью для обеих стран охранить себя от опасности со стороны России. Прибытие «Гебена» и «Бреслау» подкрепило моральный нажим германского посла Вангенхайма, и 29 октября турки фактически вступили в войну, атаковав в Одессе Россию, а на Синае — Британию.
Фалькенгайн видел «решающее значение вмешательства Турции в борьбу», во-первых, в том, что оно перекрывало проливы, и этим путем в Россию больше не могли притекать припасы; во-вторых, в отвлечении военных сил Британии и России. По требованию Германии Турция уже в середине декабря начала на Кавказе наступление против русских, но чересчур самонадеянный план Энвера закончился разгромом турок в сражении под Сарыкамышем.
Неудача преследовала Турцию и при второй ее попытке — перерезать Суэцкий канал, артерию, соединяющие Британию с Востоком. Синайская пустыня оказалась серьезной преградой, ограничивавшей силу вторгшейся армии турок, а два небольших отряда, прошедшие сквозь нее, были легко отброшены у Исмалии и Эль-Кантары, хотя отступление их затем было осуществлено в полном порядке.
Оба эти наступления в тактическом отношении были неудачны, но они имели для Германии большое стратегическое значение, сковав крупные русские и британские силы.
Словно для восстановления равновесия, нарушенного присоединением Турции к Центральным державам, Италия окончательно сбросила с себя искусственные узы старого Тройственного союза и присоединилась к Антанте. 24 мая она объявила войну Австрии — своему историческому врагу, избегая при этом открытого разрыва с Германией. Хотя основным мотивом Италии являлось желание воспользоваться удобным случаем и освободить своих сородичей в Триесте и Трентино от австрийского ярма, но определенную роль здесь играло и чисто духовное, отвлеченное желание восстановить свои исторические традиции. Все же с военной точки зрения помощь Италии не могла иметь скорого или решающего влияния на обстановку, так как армия ее не была готова для проведения быстрого удара, а австрийская граница проходила по горам и представляла собой сильное природное препятствие.
Со стороне Антанты осознание застоя позиционной войны привело к разным и противоречивым реакциям. На германскую стратегию изначально влияло стремление к захвату территории, над стратегией же французов господствовало желание вернуть себе утраченные территории. Правда, сосредоточение сил и средств на Западном фронте, где также стояли главные силы противника, оправдывалось военными соображениями, но, не обладая возможностью пройти сквозь ряды окопов, преграждавшие им дорогу, французы просто бились головой об эту стену.
Зимние атаки в Артуа, на реке Эн, в Шампани и у Вёвра показали — и весьма большой ценой, — что немцы искуснее в ведении позиционной войны. «Покусывание» Жоффра обычно выражалось для французов в истощении их сил и постепенном сгорании армий в огне вражеской обороны. Что касается новых решений, которые позволили бы найти выход из создавшегося положения, то работа мысли французов, как это ни странно, все еще оставалась бесплодной.
Трудности Британии, напротив, заключались в излишней плодовитости мышления — или, скорее, в отсутствии решимости выбрать и взрастить что-либо определенное из этих плодов.
В значительной степени такая нерешительность обязана обскурантизму профессионального мышления, которое скорее становилось в оппозицию всяким новшествам, чем являлось опытным руководителем при выборе наиболее полезного.
Решения, позволявшие найти выход из этого положения, вдохновителем которых являлась Британия, родились в рамках двух парадигм — тактической и стратегической. Первая ставила вопрос: как преодолеть барьер укреплений, создав боевое средство, неуязвимое для пулеметов и способное преодолевать окопы? Средство это должно было восстановить равновесие, нарушенное превосходством мощи обороны над мощью наступления. Идея машины, предназначенной для решения подобного рода задач, зародилась у полковника Суинтона еще в октябре 1914 года, затем этот младенец был вскормлен и взращен Уинстоном Черчиллем, тогда первым лордом Адмиралтейства, а потом придушен после нескольких месяцев опытов оппозицией в лице официальных военных кругов. Окончательно эта машина выкристаллизовалась в виде танка только в 1916 году.
Второе решение, стратегическое, предлагало просто обойти барьер окопов. Сторонники такого решения, известные под названием «восточной школы», в отличие от представителей «западной школы» указывали, что союз противников надо рассматривать как одно целое и что современность настолько изменила представление о расстояниях и подвижности, что удар на отдаленном театре войны станет аналогом удара по стратегическому флангу противника. Вдобавок амфибийная операция наилучшим образом соответствовала традиционной стратегии Британии и позволила бы ей использовать свои преимущества морской державы, которые до сих пор полноценно использовать не удавалось.
