Трафальгар. Люди, сражение, шторм (ЛП) - Клейтон Тим
Независимо от того, была или нет проявлена определенная сдержанность со стороны некоторых капитанов на фазе сближения, большинство из них прилагало все усилия, чтобы не отставать от своих адмиралов. Коллингвуд и Нельсон продвигались вперед, своим примером призывая шедших за ними не отставать и не оставить своих флагманов одинокими под губительным огнем противника.
Нельсон надел свой обычный мундир со звездами и орденами, но забыл прицепить саблю. В приподнятом настроении, какое всегда охватывало его перед сражением, он обходил пушечные палубы, подбадривая матросов. Нельсон обронил, что 21 октября является счастливым днем в их семействе: в этот день 1757 года его дядя Морис Саклинг отличился в бою. Он сказал Блеквуду, что не получит удовлетворения, если число захваченных вражеских кораблей будет менее двадцати.
На всех кораблях принимались меры по укреплению боевого духа команд. На «Тоннанте», как писал двадцатипятилетний матрос 1 статьи Джон Кэш из Лланголлена, капитан Чарльз Тайлер "обратился к созванной вместе команде со словами: ʻПарни, сегодняшний день будет славным для нас, и обеспечит наше скорейшее возвращение домойʼ. Затем он приказал раздать всем орудийным расчетам хлеб, сыр, масло и пиво. Я был одним из них, и, поверьте мне, мы ели и пили с воодушевлением, обычным для посиделок за жбаном пива". В большинстве команд обед был сдвинут на более раннее время, около одиннадцати часов. На «Виктори» двадцатитрехлетний матрос 1 статьи Джон Браун из Уотерфорда писал, что "по сигналу к обеду нам выдали холодную свинину и полпинты вина".
По корме и слегка левее от «Виктори» Томас Фримантл проводил, как всегда по понедельникам, судовые учения, невзирая на то, что вот-вот начнется бой. По штатному расписанию экипаж «Нептуна» должен был состоять из 738 человек, но этим утром на борту имелось только 707. Джеймс Мартин вспоминал суть капитанских речей:
(Он) обращался к нам на различных боевых постах с немногими, но Сокровенными словами, говоря, что мы все сазнаем наше Положение; что Родная Земля и все, кто нам Дороги, висят на Волоске; их Счастье и Бизопасность зависят от нас; что у человека, смело посвятившего свою Жизнь такому Делу и пережившего Сражение, Сладки будут воспоминания; павшие же будут пакрыты Славой и Честью, оплакиваемые Великой Страной. Смелые живут Славно и умирают Оплакиваемыми.
Капитан «Дефайенса» Филипп Дарем также, "подняв руку, обратился ко всей команде с короткой, но экспрессивной речью". Подштурман Джек Спратт, молодой красивый ирландец, назначенный начальником абордажной команды, обучал своих людей обращению с абордажными саблями. Дарем выразил им свою уверенность в том, что мистер Спратт приведет их к славе. Он низко поклонился, а они ответили ему троекратным криком «Ура!» После того, как все было готово и "орудия заряжены двойными ядрами и картечью", прозвучал сигнал к обеду и "все получили хорошую порцию грога".
Ландсмен Уильям Торп с «Минотавра» постарался как можно точнее запомнить слова капитана Мансфилда:
Матросы, мы на виду у неприятеля (тут команда разразилась одобрительными криками, но капитан их властно оборвал и продолжил), вероятно, вступим в бой, и я верю, что сегодняшний или завтрашний день окажется самым славным из дней, которые когда-либо видела наша страна. Я не буду говорить вам о мужестве — ведь в нашей стране не водятся трусы. От себя лично клянусь офицерам и команде, что не отступлюсь от вражеского корабля, с которым мы сойдемся борт о борт, до тех пор, пока он не спустит флаг или потонет — или мы потонем. Скажу только, чтобы вы соблюдали полный порядок, внимательно слушали команды своих офицеров и точно наводили орудия, не тратя попусту ядра. Сейчас вы все разойдетесь по боевым постам, и будьте уверены, я вступлю в схватку при первой же возможности. Боже, храни короля!
Все приготовления были закончены, и только сигнальщики на флагманских кораблях продолжали суетиться. Нельсон передал общий сигнал по флоту "ставить максимум парусов с учетом прочности мачт". Затем, ясно сознавая наличие под ветром мелей Санкти-Петри и Трафальгара, он также передал команду "к исходу дня быть готовыми к постановке на якоря". После этого флагман поднял сигнал: "Англия надеется, что каждый выполнит свой долг". "В ответ со всех кораблей раздалось троекратное ура, настолько мощное, что, должно быть, потрепало нервы неприятелю", вспоминал лейтенант Фредерик Хоффман с «Тоннанта». Мичман Генри Уолкер говорил, что за криками ура на «Беллерофоне» раздался общий выкрик: "Не сомневайтесь в этом!" Наконец Нельсон поднял сигнал "сблизиться с противником вплотную", который продолжал развеваться во время всего сражения.
Приготовления к бою, производимые на Объединенном флоте, отражали обычаи и традиции двух наций. На «Буцентавре» имперский орел был вручен двум офицерам, Гийому Клоду Донадье и Шарлю Арману, под охраной которых он должен был находиться в течение всего сражения. Они пронесли орла по всем палубам, сопровождаемые Вильнёвом, офицерами и начальствующим над солдатами генерал-майором Теодором де Контамином. Каждый солдат и матрос принес повторную клятву "сражаться до последнего вздоха" на орле, врученном им самим императором. Возгласы "Да здравствует император!" и "Да здравствует адмирал Вильнёв!" раздавались снова и снова, в то время как офицеры "возвращались на верхние палубы и занимали свои места согласно боевому расписанию". Орел был установлен около грот-мачты.
На испанском корабле «Сан-Хуан-Непомусено» Чуррука собрал команду и послал за капелланом Сальвадоре де Роке для отпущения грехов. Затем он обратился к собравшимся: "Дети мои, от имени бога войны я обещаю вечное блаженство тем, кто падет при исполнении своего долга". Но, предупредил он всех, он расстреляет любого увиливающего от своих обязанностей. Если даже кому-то удастся избежать его кары, тот проведет остаток жизни в невзгодах и бесчестии. Присутствующие прокричали троекратное "Да здравствует король!" и разошлись по своим постам. Наблюдая за развитием атаки колонны Нельсона в направлении стыка авангарда и кордебаталии, Чурукка ясно понял, что авангард будет изолирован и ему трудно будет принять участие в битве, если флот не изменит курс на противоположный, пока еще не поздно. Он с усиливающимся нетерпением и беспокойством ждал подобного сигнала от Вильнёва.
Этот сигнал не появился. Вместо него, в одиннадцать тридцать, когда «Виктори» был в миле с наветренной стороны, Вильнёв "подал сигнал открыть огонь по достижению дальности стрельбы". Одновременно, согласно рапорта капитана Маженди, "были подняты адмиральский и корабельный флаги, приветствуемые криками ʻДа здравствует император!ʼ на всех кораблях флота". На бизань-мачте следующего за «Буцентавром» «Редутабля» взвился корабельный флаг. Барабаны били «Равнение на знамя!» и мушкетеры взяли на караул. Офицеры и команда салютовали флагу и троекратно прокричали «Да здравствует император!» Испанцы принайтовывали кресты к нокам бизань-гиков.
«Буцентавр» и «Редутабль» еще не сблизились с «Виктори» на дистанцию открытия огня, но «Фугё» уже был заметно ближе к флагману Коллингвуда. Капитан Луи-Алексис Бодуэн отдал команду открыть огонь одиночными пристрелочными выстрелами. Лучший наводчик последовательно стрелял из нескольких орудий, пытаясь определить дистанцию до «Ройал-Суверена».
