Мариан Брандыс - Мария Валевская
Обвиняемый не граф... Он признается в этом. Но это несчастье он разделяет с Пастером, Бальзаком, Корнелем, Сервантесом, Тэном, Мишле, Альбером Швейцером, Данте, Гёте, Вийоном, Вольтером и многими другими.
И если бы ему все равно было горько от этого, он утешался бы мыслью, что ни Тацит, ни Геродот, ни Плиний, ни Фукидид, ни Фюстель де Куланж... не имели графского титула.
Обвиняемый всего лишь историк. Но в любой из своих книг он приводит много неизвестных фактов, обстоятельств и документов. А в случае Марии Валевской ему важно установить, кто лучше знает предмет и располагает большей документацией: обвинитель или обвиняемый. Если обвиняемый - то обвинение отпадает само собой".
Не знаю, сумела ли аргументация, приведенная в последнем абзаце этого "автопортрета", убедить судей парижского апелляционного суда. Но она полностью убедила польского биографа Марин Валевской.
Потому что Жан Саван совершил в своем "защитительном мемориале" необычайную вещь, не имеющую прецедента ни в истории судебных процессов, ни в истории исторической биографии. Он провел "следствие", реабилитирующее память покойного Филлипа-Антуана графа д'Орнано как писателя и историка. В своих интересах и в интересах всех других биограсров, он доказал, что мнимый "роман" его противника является по сути дела исторической биографией, что абсолютное большинство приведенных в нем фактов, обстоятельств и документов находит подтверждение в истории.
Превосходно зная тему, благодаря работе над книгой "Мария Валевская", Саван сделал все, чтобы углубить свои знания по этой теме. Не имея возможности доказать, что браншуарскпе документы существуют, он решил доказать, что существование их вполне вероятно. Эта работа заняла у него несколько месяцев. Он кропотливо проследил пути Марии Валевской и ее правнука-биографа. Он проследил с начала до конца всю жизнь покойного графа Орнано. Ему удалось воспроизвести случайные разговоры родового биографа с издателями, редакторами и историками, которые явно указывали на существование бумаг в Браншуаре. В нотариальном архиве города Тур он нашел записи, позволяющие установить дату, когда Орнано обнаружил эти бумаги. В актах прихода св. Михаила и Гудулы в Брюсселе он нашел доказательства, подтверждающие, что граф Орнано старался дополнить имеющиеся у него семейные документ ы некоторыми датами, касающимися брака Валевской. Саван представил свидетельство поисков графом Орнано документов, сохранившихся в архиве военного министерства. Из архивов парижских нотариусов он извлек целый ряд неизвестных документов, касающихся имущественных и семейных отношений "польской супруги Наполеона", и т. д., и т. д., и т. д. ...
В результате "скандального процесса" Жана Савана напуганное издательство "Либрери Ашет" отказалось от издания его книги "Мария Валевская". Вместо нее, иждивением около 250 частных лиц, была издана книга "Дело Марии Валевской". Саван вложил в нее в с ю с овокупнось доступных знаний о Валевской. Аргументы, представленные в книге "Дело Марии Валевской", в конце концов одержали победу. Апелляционный суд отменил приговор первой инстанции, освободив Жана Савана от вины и наказания. Орнано подали апелляцию, но проиграли и ее. Процесс тянулся до сеоедины 1966 года, то есть почти пять лет.
ГОВОРИТ МАРИЯ
В своих поисках, имеющих целью сокрушить противников по процессу и восстановить полную правду о Валевской, Жан Саван добрался и до бумаг, оставшихся после Фредерика Массона. Умерший в 1923 году историк завещал все свое литературное наследие Французской Академии. Ныне его бумаги хранятся в одной из зданий Академии - в библиотеке Тьера. Саван извлек из этого архива и впервые опубликовал полностью в книге "Дело Марии Валевской" необычайно важный документ: собственноручные выписки Массона из неизданных "Воспоминаний" Марии Валевской, на время предоставленных ему наследниками. Эти собственноручные выписки послужили историку материалом для известного очерка "Мадам Валевская", из которого черпали сведения все последующие биографы "польской супруги Наполеона". Но в очерке Массой передавал воспоминания Валевской своими словами, тогда как в выписках сохранились обширные куски оригинального текста "Воспоминаний".
Впервые представляя польским читателям эти легендарные мемуары, я испытываю немалое волнение. Почти на двухстах страницах, борясь с фальсификациями, ловушками и подвохами косвенных источников, я старался воссоздать правдивые переживания, мысли и чувства героини романа, но только сейчас, на последних страницах, благодаря счастливому стечению обстоятельств нам дана будет возможность общаться с Валевской непосредственно. Теперь нам уже не надо опасаться фальсификаций или переделок, внесенных редакторами и комментаторами. Если какое-то утверждение героини покажется нам сомнительным, ответственность за это будет нести исключительно она сама.
Сличение рукописи Массона с очерком "Мадам Валевская" наводит на некоторые размышления. Прежде всего бросается в глаза, что в рассказе Марии нет дат и (за редкими исключениями) нет имен, их заменяют инициалы. Некоторые из криптонимов Массон расшифровывает довольно произвольно. Так подруги Марии обозначены в "Воспоминаниях" четырьмя инициалами: Ц. (Цихоцкая), Д. (вероятно, Дзержановская), С. (вероятно, Соболевская), М. (трудно установить, кто это может быть). Массон облегчает себе дело так, что все инициалы относит к Цпхоцкой. Другой пример: хозяйку одного из варшавских приемов автор "Воспоминаний" обозначает буквой К...
Массон усматривает за этим инициалом какую-то неизвестную "мадам Коллонтай", что, в свою очередь, видимо, вдохновило графа Орнано включить в дело Валевской...
князя Гуго Коллонтая. В некоторых сценах, изображенных мемуаристкой с умышленной недоговоренностью, историк ставит "точку над i" (злополучная сцена "наследия" во время второго свидания Марии с Наполеоном в Замке). Досвадебную историю с молодым русским Массон кратко пересказывает своими словами, но обширнее и несколько иначе, нежели в опубликованном позже очерке. Мы узнаем, что с этим молодым человеком, обозначенным в "Воспоминаниях" инициалом "de S. ...", панна Лончиньская познакомилась на балу, который давал в Валевицах камергер Валевский.
"Бал устраивался в следующее воскресенье (...) Мать сказала дочери, что только от нее зависит, стать ли графиней В. (Валевской). А когда Мария возразила: "избави боже", мать отпустила ей звонкую пощечину.
Перед началом бала старый граф, в камергерской форме, с голубой лентой и звездой, ждал на дворе, держа большой букет роз.
На балу находился один восхитительный юноша, который Марии страшно понравился и которому она понравилась не меньше. Но это был русский. Старый граф представил ей de S., сказав, что она разбила его сердце. Она этого не хочет. Боролась с собой. Молила небо.
Назавтра визит графа В. (Валевского) вместе с его гостем. Русскому в руке отказано, хотя ей он бесконечно понравился.
На следующий день новый визит графа, на сей раз одного. Мария не появилась в гостиной. Когда граф уехал мать пришла к ней и сказала, что она получила два предложения: русского и старика. Надо выбирать.
Решение Марии в пользу старика (sic!).
Но вскоре она заболела воспалительной горячкой и три месяца находилась между жизнью и смертью. Придя в себя, обнаружила у своего изголовья старика (sic!).
Возвращение болезни еще на три месяца.
Наконец она согласна выйти за графа. Тот ей сказал что он уже не в том возрасте, чтобы пробуждать чувство любви, но предлагает ей дружбу, доверие и т. д.".
Таким вот образом Массон пересказывает всю первую часть "Воспоминаний". Сама Валевская получает слово только за миг до встречи с Наполеоном. С этого места ее текст я привожу полностью, а от оговорок и отклонений Массона оставляю только по несколько слов (в скобках), необходимых для связности действия.
"Я была больше, чем другие, снедаема лихорадкой нетерпения, так что наконец придумала опрометчивый план и попросила одну из моих кузин сопровождать меня. План состоял в том, чтобы выехать навстречу Наполеону и хотя бы взглянуть на него. Эта неосторожность решила мою судьбу, лишила меня покоя, хотя я все время полагала, что поступаю вполне правильно.
Надев черную шляпу с черной ваулью, я села с подругой в полной тайне в повозку, запряженную четверкой лошадей, в тот миг, когда прибыли курьеры, оповещая, что император находится уже в Блоне [Описание легендарной встречи в Блоне в непосредственном рассказе Марии так убедительно, что само содержание вряд ли выдумано. Но следует обратить внимание на три момента: 1) из пересказа Массона следует, что Мария выехала навстречу не из Валевиц, а из Варшавы; 2) о приближении императора оповестили курьеры 3) приезда императора ожидали толпы. Все это говорит за то, что встреча произошла че в Блоне (19 декабря 1806 года), где Наполеон появился неожиданно, а в Яблонпе (1 января 1807 года), где его ожидали 24 часа. Спустя десять лет названия этих двух мест могли у Валевской перепутаться, тем более, что этот длительный период ома провела вне родины. Характерно, что в черновике Массона написание "Блоне" безошибочно, переделка в "Броне" происходит только в его опубликованном очерке. - Прим. автора.].
