Виктор Антонов - Петербург: вы это знали? Личности, события, архитектура
Что касается новостей о Фонтана, то он все время занят проектами. Сейчас он, кажется, работает над проектом театра. Для Москвы он тоже составил проект церкви <…>.
В Петергофе дела идут плохо, Соколов и Вистингаузен похоже совсем рассорились. Не найдя каменных дел мастера, взяли Лукини»7.
Более интересным по содержанию является письмо в Пизу, написанное 10 декабря 1815 года. «Проект составлен и направлен графу (Николаю) Толстому за 15 дней до приезда Императора. Мы придерживались правила следовать прежнему стилю в императорском задании и присланному Вами генплану. Я лишь осмелился добавить показавшееся мне нужным, а именно удлинить крылья у Воинского зала, где мы сделали большие прямые одномаршевые лестницы с пятью криволинейными арками.
Сделав такое прибавление, я постарался создать связь с фасадом <…>, поскольку Воинский зал по-настоящему монументален. Надеюсь, эти большие лестницы лишними не станут. В остальном мы буквально выполняли данные Вами указания относительно пилястр и сводов. Мы создали чертежи с указанным добавлением, которые, думаю, Вас удовлетворят <…>. (Вероятно, в письме описан экзерциргауз, спроектированный Руска для Второго Кадетского корпуса – ныне ул. Красного Курсанта, 18. – В. А.).
Экзерциргауз 2-го Кадетского корпуса
Модюи продолжает заниматься крупными проектами, много и усердно работает и иногда создает неплохие вещи. Кваренги, как обычно, мнит себя главным в вопросах вкуса и стиля, но, боюсь, он предается самообману. В архитектуре у него появился опасный соперник, земляк Бруни (Вы знаете, о ком речь), который, как мне говорили, создал прекрасные проекты, каждый из них в своем роде уникален.
Стасов заполняет город колоннами, арабесками, большими и пышными лепными фризами. В этом году лепщики, очевидно, много на нем заработали. Кроме того, самые популярные украшения – это антаблементы с консолями, они повсюду. Михайлов (архитектор A.A. Михайлов 2-й, 1773–1849) по-прежнему работает в своем стиле; в моду входит Штауберт (архитектор А.Е. Штауберт, 1780–1843)»8.
Когда Руска окончательно уехал из России, регулярная переписка возобновилась и первое письмо Шарлемань 10 августа 1818 года отправил в Мендризио, центр родного края своего патрона, сообщив следующие строительные новости: «Дом князя Лобанова продвигается. (Это известный „Дом со львами“ построенный О. Монферраном. – В. А.). У моего брата (Людовика) и Бернадацци (Антонио Бернадацци, 1771–1838. Он до мая 1820 года работал с Монферраном. – В. А.) были некоторые затруднения с поставщиками, но теперь все уладилось. Князь им полностью доверяет и дал брату дополнительные заказы, которыми он и занимается. Круглая церковь вскоре будет закончена.
В Невской (лавре) мы сделали парадную лестницу, ограду и лепку на потолках, карнизах, оконных наличниках и обрамлении дверей. Печи поставлены, за исключением двух зал и церкви, которая весной будет передана духовенству. Мне велели переделать проект иконостаса, так как храм совет посвятил 12 апостолам.
Чертеж постараюсь переслать с первой оказией. Уверяем Вас, что в сделанном до сих пор мы во всем следовали Вашим указаниям. Тибо (Жак Тибо, скульптор. – В. А.) удачно исполнил Славу для фронтона. Не знаю, сумеем ли разместить ее в этом году.
Стасов как будто теряет престиж – созданным в Петергофе и Царском Селе все не очень довольны. Напротив, несмотря на павильоны Аничкова дворца, Росси играет большую роль: за покои прусского короля он получил Анну на шее, все с ним работавшие тоже были награждены. Скотти (Джованни Батиста, известный мастер росписи. – В. А.) дали золотую медаль и пропечатали в газетах. Надо признать, он – талантливый человек и трудился в данном случае с полной отдачей, хотя упал с лесов и едва не сломал себе шею <…>. Думаю, переделка намеченного к покупке дома Кусовникова напротив Зимнего дворца будет поручена Росси. Однако, кажется, Император склонен использовать Ваши фасады…». В последних предложениях говорится о начале создания ансамбля Дворцовой площади9.
В декабре того же 1818 года в Пизу отсылается новый отчет. «Людовик закончил генерал-прокурорский дом и церковь (современный адрес – Итальянская ул., 25).
Бернадацци сейчас – каменных дел мастер в Исаакиевской церкви вместо Карлони (Л.П. Карлони был также архитектором. – В. А.), рассорившегося с Монферраном. Кроме того, он устроился у Модюи на постройке Апраксина рынка.
Мы ждем приезда Императора, чтобы представить ему проект решетки Духовной академии. Цоколь и столбы думали сделать гранитными, но при составлении сметы Суханов (С.К. Суханов – известный каменотес и подрядчик. – В. А.) возвысил цену до 83 ООО рублей. Князю Голицыну (А.Н. Голицын, 1773–1844, министр духовных дел и народного просвещения. – В. А.) смета, однако, не понравилась и он приказал ее переделать с тем, чтобы цоколь был из плиты в шесть рядов, а столбы – из кирпича. Я исполнил это приказание и снизил смету до 50 ООО рублей. Князь в третий раз велел пересмотреть проект, убрать в цоколе один ряд, а также столбы и сократить смету. Он посоветовался с Овсянниковым, который предложил уменьшить смету до 40 ООО рублей приблизительно <…>. Гонзаго просит написать о готических руинах, которые он видел в Пизе во время своего там пребывания, и, по возможности, выяснить их автора»10.
Необычно начинается письмо от 25 февраля 1819 года. Шарлемань высылает в Пизу рисунок дрожек, одновременно советуя выписать их из Петербурга. Далее следует обычная информация. «Император одобрил решетку Духовной академии и отпустил на ее изготовление 40 000 рублей. В сентябре завершены постройки в Стрельне. Я закончил работу у Мятлева, который все время был учтив со мною, особенно его жена. От них получил табакерку с 50 полуимпериалами».
Дом на Исаакиевской пл., 9/2, Мятлевы купили в марте 1819 года, и он отделывался И. Шарлеманем по проекту, ранее составленным Руской.
Далее Шарлемань пишет: «От нашего министра у меня есть приказ продолжить и завершить достройку Инженерного корпуса, начатого Вами; там сейчас делают стропила.
Коль скоро погода позволит, мы сделаем антаблемент. Поскольку здание осталось в том же виде как при Вашем отъезде, единственное что я себе позволил на основе модели, созданной по Вашему указанию, это убрать четвертую балку из основания фермы перекрытия <…>.
Позднее сообщу Вам полученные от Модюи сведения относительно постройки одесского карантина и лазарета. Съездив по поручению Императора в Италию для знакомства с публичными зданиями, Гурьев привез проект карантина, исполненный каким-то итальянским архитектором. Императору он понравился, и Гурьев получил задание привести его в исполнение. Модюи не знает, по какому проекту будут строить: по итальянскому или прежнему, но обещал выяснить автора»11.
В следующем письме от 10 октября того же года Шарлемань извещал о женитьбе Модюи на сестре Фан дер Флита, известной как Мальвина, и поведал о постройке Михайловского дворца по проекту К.И. Росси. Поначалу для великого князя думали перестроить дворец Чернышева у Синего моста, снося при этом множество домов, но Модюи сочинил другой генплан, который и был одобрен. Согласно нему, перед дворцом создавалась площадь и улица, выходящая к портику Руска на Невском. «Все довольно красиво, но нет ансамбля; чем всегда страдает Росси», – пишет Шарлемань. Этот отзыв заставляет задуматься о роли A.A. Модюи, который в 1810–1827 годах служил в Комитете для публичных строений и гидравлических работ и много занимался городским планированием. Судя по последним исследованиям, возможно, не Росси, а Модюи принадлежит авторство многих ансамблевых решений, обычно приписываемых Росси.
Шарлемань продолжает: «Большие конюшни частично окончены, но надо еще оформить фасад на площадь (имеется в виду здание на Конюшенной пл., 2). Здание красивое, особенно если смотреть со стороны Летнего сада. В Духовной академии с июля уже живут, и ректор просил меня передать поздравления его, эконома и казначея. Нарисованным мною иконостасом довольны; его вырезал Копачев, Дунаев исполнил лепку. С решеткой Добрецов задержался, но на следующей неделе ее, наконец, установят. В Кадетском корпусе для кадетов строят отдельный флигель при участии Пятницкого (архитектор П.Г. Пятницкий, 1788–1855. В 1820 году он уехал в Казань). Так как смета невелика, то, думаю, для покрытия дефицита хотят сэкономить на Воинском зале.
Мне поручено устроить флигель при Михайловском замке и один из павильонов для конной школы. Как Вы помните, в центре был манеж, который решено расширить. В нем и в прилегающих конюшнях я убрал боковые стены и с каждой стороны добавил по три окна. Теперь опиравшиеся на стены фермы прежнего манежа опираются на деревянную оштукатуренную конструкцию, которая выглядит как каменная. В павильоне будут жить управляющий, его помощник и учитель фехтования». В данном случае речь идет о Михайловском манеже, или экзерциргаузе. Участие Шарлеманя в его перестройке было ранее неизвестно12.
