Виктор Антонов - Петербург: вы это знали? Личности, события, архитектура
6 марта 1816 года Шарлемань снова пишет в Руан: «Думаю, что если здоровье позволит, то он (Руска) вскоре вернется. Его отпуск кончается, и, кроме того, пребывание в Италии сделалось невыносимым после смерти старшего сына Жана (Вани, от первого брака. – В. А.), подававшего большие надежды и исполненного талантов и знаний. Он умер в Милане, в конце декабря, в возрасте 21 года. Я любил своего племянника». Кстати, в Милане Любушка (Эме, Амата), сестра Жана, посещала занятия по рисунку в местной Академии художеств.
Спустя полгода брат извещал Франсуазу о возвращении семьи Руска в Петербург: «Они прибыли с виду в добром здравии, но, несмотря на хороший вид, мой свояк не устает возиться со своим здоровьем <…>. Как не поверить, что при лечении мнимые болезни – самые длительные и многотрудные. Итальянские врачи тех мест, где они жили, этим душевным состоянием пользовались, чтобы нажиться. Находясь 18 месяцев в Италии, Руска обращался к 40 врачам и хорошо им платил. Это неслыханно!»2.
Автор процитированных строк – Иосиф Иванович Шарлемень 1-й (1782–1861) был шурином Луиджи Руска, с 1797 года женатого вторым браком на его сестре Марии-Маргарите. По окончанию Академии художеств Шарлемань в 1804 году поступил помощником к Руске «к исправлению сделанных и составлению новых проектов <… > и к самостоятельному производству практических работ». Руска с похвалой отзывался о своем помощнике и родственнике: «…он – в сочетании с дарованием по части архитектуры – делом доказал свои познания в столь совершенном виде, каковой может быть присущ только опытнейшему архитектору»3.
После такого отзыва становится понятным, отчего, уезжая навсегда из Петербурга, Руска поручил свои незаконченные работы Иосифу Шарлеманю и его младшему брату Людовику, который с 1808 года у него тоже трудился.
Иосиф регулярно переписывался с уехавшим Руской, сообщая о новостях и своей работе, как во время пребывания того в Италии в 1815–1816 годах, так и после его окончательного отъезда из России. Эта неизданная переписка на французском языке хранится в архиве Санкт-Петербургского отделения Института истории РАН. В моем переводе использованы только фрагменты, представляющие исторический интерес. Они относятся к творчеству и Руски, и Шарлеманя.
Шарлемань в мае 1815 года послал Руске в Италию два письма. В первом от 17-го числа говорится: «Я получил указ Кабинета (Его Величества) отправиться в Ропшу (где Руска ранее работал. – В. А.), чтобы посмотреть, какой ремонт срочно необходим во дворце и других прилегающих зданиях. Я составил смету на 24 323 руб. Сумма Вам может показаться довольно большой, но Вы знаете Ропшу и помните, что церковь, бумажная фабрика и каменная мельница, расположенная в трех верстах, а также дом священника находятся в очень плохом состоянии (этот дом доныне уцелел. – В. А.). По новому проекту этот дом обойдется в 12 124 руб. <…> Военный губернатор поручил мне также ремонт его дома на Морской (Большой Морской ул., 38). Ремонт будет стоить приблизительно тысячу рублей.
На днях у меня была г-жа Мятлева с просьбой о смете для ремонта дома графа Орлова <…> Гурьев (граф Д. А. Гурьев, глава Кабинета) говорил Модюи, что хочет получить от него проект нового дома у Аничкова моста и просил руководить постройкой. Больше разговор не возобновлялся и устройством дома занялся Овсянников (архитектор М.А. Овсянников (1777–1826). – В. А.)»4.
Во втором письме, отправленном через неделю, Шарлемань сообщал новую информацию: «Оранжерея графа Толстого почти полностью закончена, но он хочет иметь вторую. Как положено, детальные чертежи высылаются (идентифицировать эту постройку не удалось. – В. А.). Я занимаюсь проектом церкви и по Вашему совету придал ей круглую форму. Мне удалось составить приемлемый проект и я постараюсь найти возможность переслать Вам копию».
Круглая церковь – это возможно церковь Божией Матери «Всех скорбящих радости» на Шпалерной ул., 35-а, заложенная по проекту Руски летом 1817-го и освященная в 1819 году. Внутреннее оформление ротонды – отличный пример зрелого русского классицизма.
Письмо продолжает: «Господин Мартос, профессор Академии, Вам хорошо знакомый, собирался навестить Вас с просьбой переговорить с каноником Дзанони, секретарем миланской Академии, но Вы неожиданно уехали и он не смог этого сделать. Он просил меня сообщить г. Дзанони, что молодой архитектор Мартос умер и в Петербург уже не надо присылать академические программы (Никита Мартос (1782–1813) погиб в Италии во время своего пансионерства. – В. А.).
Как писал ранее, я был с визитом у Молчановых, которые хорошо меня приняли. Они просили меня переговорить с Федотом Афанасьевичем относительно их дачи и потребовали эскиз плафона для большого зала и подмалевок на холсте. Я это с радостью сделал и думаю, что все будет в порядке. Вчера Федот Афанасьевич (неустановленная личность. – В. А.) мне сообщил, что он был на даче вместе с Молчановым и Росси <…>. Молчанов купил новый дом и поручил его переделку Овсянникову».
Дача статс-секретаря Петра Степановича Молчанова находилась на Московской дороге, в районе нынешних Московских ворот. Адрес купленного дома – ул. Рубинштейна, 14. Статс-секретарем Александра I Молчанова назначили в 1807 году, а со следующего года, став сенатором, он управлял делами Комитета министров. Ослепнув, в 1828 году вышел в отставку, но продолжал общаться со своими знакомыми, среди которых были ценившее его: A.A. Дельвиг, П.А. Плетнев и A.C. Пушкин. По словам П.А. Вяземского, в Молчанове, не чуждом литературным занятиям, он «нашел человека умного, обхождения самого вежливого и приятного»5.
В письме от 11 июня 1815 года в Пизу Шарлемань подробно излагает, как по проекту Руски идет начатая год назад постройка казенной бумажной фабрики в Петергофе. «Соколов (архитектор Е.Т. Соколов (1750–1824). – В. А.) поставлен во главе предприятия. Идея Гурьева неплоха, но, мне кажется, Соколов и Вистингаузен не ладят друг с другом. Вистингаузен (Wistinghausen, английский инженер. – В. А.), сообщивший Вам размеры здания, с условием после доставки машин их уточнить, вдруг заявил, что размеры надо пересмотреть из-за несоответствия габаритам изготовленных машин. Соколов – с ним работает Войлоков (Михаил, архитектор (1783-?). – В. А.) – исполнил новый план; вероятно, придется составить новую смету.
Я нахожу, однако, что несмотря на свой опыт Соколов в данном деле повел себя по-детски. При назначении он захотел набрать новых помощников; Лукини ему не подошел и он потребовал Руджа, но тот отказался под предлогом большой занятости. Затем отказались Квадри, старший Висконти и Руска. Гурьев рассержен и, полагаю, он заставит снова обратиться к Лукини, что Соколова заденет <…>.
Стройка потихоньку идет <…>. Постройка в Невской (Александро-Невской. – В. А.) лавре в этом году закончена не будет. Митрополит нам поручил переделать проект одного из новгородских монастырей. После чертежей мне дано задание составить смету. Надо запросить Новгород о цене стройматериалов».
Прокомментируем приведенные факты. На Петергофской бумажной фабрике была смонтирована английскими мастерами первая в России бумагоделательная машина. Она разместилась в здании, «где прежде была гранильная и шлифовальная мельница. К старому дому пристраивается еще огромный корпус красивой архитектуры, и все здание будет служить немалым украшением. <…> Машина действует водой; людей при ней потребно весьма мало». 28 июля 1816 года с работой машины ознакомился Александр I. В стройке участвовал также молодой архитектор И.И. Свиязев (1797–1875), за свои чертежи удостоился звания архитектора. Он также издал описание действующей фабрики.
В Александро-Невской лавре по проекту Руски строилась Духовная академия. Какой монастырь в Новгороде имеется в виду, установить не удалось. Тессинцы Марко Руджа, Джованни Лукини, Доменико Квадри, Давид Висконти и Джованни Руска были в столице в это время самыми известными каменных дел мастерами6.
В июле указанного года Шарлемань продолжает делиться новостями. «Я только что закончил ремонт губернаторского дома на Морской и сейчас занят счетами. Я занимался также ремонтом дома Давыдова близ Литейного двора для французского посла, который вскоре ожидается с супругой.
Что касается новостей о Фонтана, то он все время занят проектами. Сейчас он, кажется, работает над проектом театра. Для Москвы он тоже составил проект церкви <…>.
В Петергофе дела идут плохо, Соколов и Вистингаузен похоже совсем рассорились. Не найдя каменных дел мастера, взяли Лукини»7.
Более интересным по содержанию является письмо в Пизу, написанное 10 декабря 1815 года. «Проект составлен и направлен графу (Николаю) Толстому за 15 дней до приезда Императора. Мы придерживались правила следовать прежнему стилю в императорском задании и присланному Вами генплану. Я лишь осмелился добавить показавшееся мне нужным, а именно удлинить крылья у Воинского зала, где мы сделали большие прямые одномаршевые лестницы с пятью криволинейными арками.
