Николай Шпанов - Заговорщики (Книга 2, Перед расплатой)
- "Нет ничего удивительного в том, что после такого поражения у нас появляется разочарование. Нам начинают твердить о необходимости изгнать из человека зверя и сделать его тем, кем ему якобы предназначено быть, - мирным тружеником. Но мы не позволим этому жалкому малодушию свить гнездо в умах немцев... На это я надеюсь, и эта надежда помогает мне держать в руках перо..."
Генерал высунул голову из кабинета и сердито спросил:
- Эмма, где мой атофан?
Фрау Шверер бросила взгляд на неуклюжую бляху круглых стенных часов.
- О, правда, пора итти за лекарством, Конрад! - сказала она.
Анни поймала брошенный в щелку листок и вернулась к машинке.
- Ты допишешь, когда принесешь лекарство, - сказала фрау Шверер.
- Он и так сердится, что я долго пишу.
Фрау Шверер в испуге приложила палец к губам и оглянулась на дверь.
- Тсс! - Подумав, она сказала: - Хорошо, я схожу сама, а ты тут пиши.
Старуха на цыпочках приблизилась к двери кабинета и прислушалась. Потом так же тихонько подошла к противоположной двери, которую перед нею отворила Анни. За порогом открылся провал разрушенной бомбой части дома. Над провалом висели дощатые мостки с перильцами, кончавшиеся лестничкой.
Стуча каблуками по доскам, фрау Шверер вышла на улицу.
Ни гудки автомобилей, ни шорох шин не нарушали тишины мертвого квартала. Только редкий стук эрзацтуфель слышался между развалинами.
Фрау Шверер успела пройти не больше десятка шагов, когда увидела появившегося из-за угла Эгона.
- Ты идешь к нему? - озабоченно спросила она, поцеловав сына в склоненную голову.
- Да, я должен с ним поговорить, хотя в прошлый раз мы поссорились.
Фрау Шверер вздохнула:
- Ты забываешь: он твой отец!..
- Уговорите его бросить то дело, которым он занимается вопреки здравому смыслу.
- Твой отец может заниматься чем хочет!
- Я этого не думаю, мама...
- Ах, какое кому дело!
- Вы, мама, не понимаете того, что происходит.
- Вы все воображаете, будто я такая уж глупая! А я все отлично понимаю. Мы с Анни переписываем его труд, и как только...
- Посоветуйте ему выбросить все это в печку, прийти к нам, в советскую зону, и публично, прямо сказать: "Я такой-то, я всю жизнь совершал злые, вредные глупости; помогите мне хоть раз сделать что-нибудь умное и доброе".
- Эгон!
- Третьего выхода нет.
- Он говорит, что пройдет еще немного времени, и все вернется к прежнему.
- Глупости!
- Нет, не глупости. Он лучше знает. Он говорит: еще совсем немного времени, и американцы все приведут в порядок. Тогда у нас снова будет все: и дом, и деньги, и положение, не худшее, чем прежде.
- Мама! - в ужасе воскликнул Эгон. - Подумайте, что вы говорите: служить американцам!
- Он лучше знает.
- Неужели он не понял ничего из всего, что я старался так ясно объяснить ему?
- Если ты с ним говорил об этом, то тебе действительно лучше не ходить к нам... К тому же он сердится на тебя за то, что ты занимаешься пустяками.
- То, что я сейчас делаю, мне во много раз милее всех построенных мною самолетов.
Эгон снял шляпу и наклонился к руке матери.
- Принеси нам чего-нибудь съестного, - сказала фрау Шверер и снова осторожно прикоснулась губами к его волосам. - У нас совсем неважно с продуктами из-за этого глупого американского "воздушного моста".
- Ага! - Эгон усмехнулся. - Значит, не все, что делают ваши любимые американцы, так уж хорошо!
- Ах, не говори! Сидеть без угля и без масла - не вижу в этом ничего хорошего. И все, говорят, из-за ослиного упрямства этих американцев.
- Это не просто упрямство, мама. Это целый заговор против нас, против немцев и вообще против всех, кто не хочет возвращения фашизма.
- Ты опять за свое, - недовольно проговорила Эмма. - Мне пора... Приходи ко мне... Нет, нет, к отцу не нужно, не ходи, ты его раздражаешь. С этими словами она поцеловала его в лоб. - Прощай.
Эгон, не оглядываясь, свернул за руины на углу.
Расставшись с матерью, он почти тотчас забыл о ней и стал думать о своем. Он шел долго и неторопливо. Его заботили затруднения, встретившиеся именно теперь, когда дело дошло до практического осуществления проекта его счетной машины. Советский комендант дал разрешение на постройку, но негде было взять средств для покупки материалов. Может быть, следует пойти к Вирту? У Вирта, как у заведующего отделом транспорта в магистрате, наверное, есть ненужный металл, который он сможет дать. Эгон давно убедился в том, что Рупрехт Вирт - достойный преемник своего учителя Франца Лемке. Кому, как не Вирту, Эгон был обязан тем, что ему удалось вернуться на родину из Швеции, куда он был вынужден перекочевать из Норвегии, когда ее захватили гитлеровцы. А вон ведь многие эмигранты до сих пор сидят на чужбине. Да, да, Эгон уверен: Вирт поможет ему и теперь в деле со счетной машиной!
Через полчаса Эгон поднялся на третий этаж дома, где помещался магистрат.
- Дорогой доктор, где вы пропадали? - встретил его Рупрехт Вирт, коренастый, небольшого роста молодой человек с открытым лицом и зачесанными назад русыми волосами.
- Я, наконец, закончил свой аппарат, - сказал Эгон.
- Значит, можно освободить какую-то долю человеческого мозга от необходимости делать расчеты?
- Представьте себе, я добился возможности интегрировать.
- Это здорово!
- Я никогда не чувствовал такого удовлетворения! Ведь моей счетной машиной никто не может завоевать мир.
- Кто знает... - неопределенно проговорил Вирт. - Судя по тому, что американцы украли в Германии и все патенты мирного характера, следует думать, что и последними можно воевать. Притом воевать самым активным образом.
- Мир помешался на войнах... Я не вижу этому конца... - пробормотал Эгон.
- К счастью, тому миру, о котором вы говорите, противостоит другой мир - мир социализма, мир творческого труда!..
- Англичане и американцы первыми забыли, во имя чего и как велась эта война.
Вирт, вспомнив что-то, ударил себя по лбу:
- Я все хочу вас спросить: в число тех военных патентов, что вывезли американцы, попали все ваши изобретения?
- Не все, но многие.
- А то, что не попало в их руки?
- Это немного...
- Но существенно?
- Без этого мой бывший хозяин доктор Винер, которого хорошо знавал наш Лемке, не сможет довести до конца свое последнее грязное дело - передачу американцам новой модели "фау".
- Сейчас речь не о нем: те из ваших ужасных усовершенствований...
- Не напоминайте мне о них! - с отвращением проговорил Эгон.
- ...которые не попали к американцам, в надежном месте?
- Как нельзя больше! - Эгон грустно покачал головой. - Бумаги давно в печке.
- Значит, для того чтобы ими овладеть, нужно, чтобы вы сызнова записали все это?
- Этого не заставит меня сделать сам господь-бог!
- Меня больше бога интересует Винер. Если бы он вдруг появился...
- Здесь?..
- Он или какой-нибудь его эмиссар...
- Я бы послал к чорту любого из них. Поговорим лучше о моей счетной машине.
- Я знаю, вам нехватает материалов. Сейчас мы с вами кое-куда пойдем...
На улице Эгон с трудом поспевал за Руппом, который шагал быстро, уверенно и твердо.
5
- Курите, - приветливо сказал Кроне, подвигая собеседнику ящик с сигарами.
Эрнст Шверер, худой человек, с нестарым, но сильно помятым лицом и с обильною сединой в волосах, принялся медленно, словно нехотя, приготовлять сигару. Взгляд Кроне цепко ощупывал его лицо, всю фигуру, даже пальцы, вертевшие сигару. Пальцы Эрнста заметно вздрагивали, и веко левого глаза сводил легкий тик.
- Перестаньте нервничать, Шверер, - тем же тоном спокойной приветливости проговорил Кроне. - Не случилось ничего непоправимого. Из-за того, что ваш брат отказался ехать сюда, Германия не станет ни слабее, ни сильнее, ни богаче, ни беднее.
- Но, господин группенфюрер, его приезд имеет очень большое значение!
- Чем дольше я к вам приглядываюсь, тем больше вы напоминаете мне вашего брата.
- Между мной и Эгоном нет ничего общего, - заносчиво проговорил Эрнст Шверер.
- Я имею в виду вашего убитого на Восточном фронте брата Отто. У вас та же исполнительная ограниченность и неспособность смотреть на вещи более широко, чем сказано в приказе.
- Я хорошо понимаю политический смысл похищения Эгона.
- Как раз этого-то от вас и не требуется. Было бы гораздо лучше, если бы вместо "политических" размышлений вы дали себе труд подумать: "Осуществить план - выведать у Эгона его тайну - Штризе не удалось. Как мне его увезти?"
На этот раз тон насмешливого превосходства прозвучал в ответе Эрнста:
- Советская зона не Америка, киднапинг там не в моде...
Кроне поднялся из-за стола и подошел к растворенному окну.
- Уверены ли вы, что никаких записей у Эгона нет? - спросил он Эрнста.
- Он сам сказал мне.
- Допустим, что он не соврал и все, что есть ценного, заключено теперь в его голове.
- Это безусловно так!
