Валерий Флёров - «Города» и «замки» Хазарского каганата. Археологическая реальность
Делать какое-либо определённое заключение о хазарском обществе не берусь. Вспомним, что М. И. Артамонов определял его как «примитивное феодальное образование». Характерно, что богатство верхушки более состояло из драгоценностей, чем из звонкой монеты. Стратификация хазарского общества по данным археологии мало выразительна (об этом я писал: Флёров B. C. 1990,1993, 1995). Я не разделяю взгляды исследователей, которые на основе находки сабли в катакомбе относят погребённого к особому слою воинов. Вряд ли социальная граница между погребёнными с саблей и без неё была устойчивой, а главное, закреплялась нормами права.
О. Г. Большаков продолжает: «Предлагаемое определение снимает также старый спор о примате политико-административного или торгово-ремесленного начала в городе: оба они, будучи соотнесены с такими важными понятиями политической экономии, как прибавочный продукт, предстают двумя сторонами неразделимого диалектического единства».
* * *Основанных хазарами городов археология, как я пытался показать, в каганате не обнаруживает.
Этот мой основной вывод заставляет вернуться к построениям С. А. Плетнёвой в уже упоминавшейся книге, в которой она в обобщённом виде изложила свою теорию «от кочевий к городам» в приложении ко всем каганатам, не только к Хазарскому (Плетнёва С. А. 1982). Оставляя за скобками важные особенности каждого из них, она писала: «Все явления экономической, этнической, культурной жизни кочевых объединений связываются в прочные цепочки, или социально экономические модели» (С. 146). Третья модель, помимо прочих, характеризуется ею следующими признаками: третья стадия кочевания, феодализм, города. Приходится отметить противоречивость объединения в одну модель третьей стадии кочевания и городов. Вероятно, по этой причине С. А. Плетнёва вводит и многократно использует в книге термин «степные города». Расшифровка содержания термина не предложена, но по контексту можно догадываться, что подразумевается некий специфический тип города, создаваемый в кочевой среде. Непосредственно в Хазарском каганате таких пока не обнаружено. Явно понимая это, Плетнёва применила и иной термин «поселение городского типа» (С. 100). Поскольку речь шла о Дагестане, подразумеваются Семендер и Беленждер? Археология их не выявила, об их типе можно только гадать.
Что касается Дона и Нижней Волги, то, по С. А. Плетнёвой, здесь «помимо неукреплённых поселений и замков… было несколько более или менее крупных городов. Мои курсивные выделения неслучайны, так как названы только два пункта. Из крупных — ненайденный Итиль, „выросший из ставки кагана и во всё время жизни этого государства [Хазарского каганата] остававшийся зимовищем хазарской знати, продолжавшей кочевать в течение семи месяцев в году“» (С. 102, 103). Характеристика противоречива. Я понимаю её как большое поселение, так и не ставшее городом.
Облик Итиля реконструировать не удалось, да и свою попытку я предпринял с одной целью: выяснить, возможна ли убедительная реконструкция в принципе. О каком-либо облике социально-экономической структуры Итиля до раскопок судить вообще опрометчиво. Соотношение в Итиле занятых сельским хозяйством, ремеслом и непроизводящих групп населения (администрация, служители религий, «гвардия», торговцы и пр.) неизвестно.
Из «менее крупных» назван только «город Саркел», с уточнением «не очень большой город» (С. 102). Впоследствии сама С. А. Плетнёва отказалась от определения «город», выдвинув на первое место функцию «караван-сарая». Такие колебания симптоматичны. О неубедительности версии «караван-сарая» уже говорилось, хотя Саркел, как любая другая крепость, мог давать убежище и ночлег купцам и иным путешествующим.
На этом перечисление «нескольких городов» закончено. За ним последовало напоминание о «принадлежавших хазарскому правительству» нескольких «древних портах» на Азовском море и в Крыму. Если и принадлежавших, то временно и основанных задолго («древние»!) до появления на берегах Азовского и Черного морей Хазарского каганата. Что касается вопроса, на каких правах они «принадлежали» хазарам, то отсылаю к трудам С. Б. Сорочана и оппонентов его версии о кондоминиуме.
* * *До сих пор я не упоминал другие каганаты. В связи с проблемой «городов» всех каганатов Евразии отмечу только одно: все они, как и Хазарский каганат, сошли с арены истории, не оставив после себя ни одного города. Укажу для примера на столицу Уйгурского каганата Хаара-Балгас (Карабалгасун), который действительно мог быть назван городом хотя бы по сложности планировки (социальную характеристику оставим в стороне).
Недолгое существование городов в степях заметил и Г. Е. Марков (1976. С. 285). Полностью разделяю его тезис: «…города, ремесленные центры возникали только при прочной осёдлости, что противоречит самой сути кочевничества» (выделено мною. — В.Ф.). Выше я писал то же: город и кочевничество несовместимы. Если и начинают появляться большие населённые пункты, «столицы», то они исчезают вместе с каганатами и империями кочевников.
Только в Европе в совершенно иных условиях два прежде кочевых народа создали и ныне существующие государства с городской культурой. Праболгары, получившие античное и византийское наследство не только в градостроении и строительных технологиях, но и в агрикультуре. Большую роль сыграло присоединение Болгарии к греческому православию. И это при том, что политические и церковные отношения с Византией всегда были напряжёнными. Достаточно указать на эпоху царя Симеона (Рашев Р. 2007). Феномен Болгарии заключается ещё и в том, что она выжила даже в условиях турецкой оккупации и насаждения ислама.
Венгры, не без римского и аварского наследия, а главное, при постепенном включении в европейскую культурную среду, несмотря на языковую отчуждённость, создали самостоятельное государство. После кровавых набегов на западных соседей и благодаря неизбежному их влиянию контакт с Европой был закреплён присоединением к западной ветви христианства. Для сравнения — манихейство в конечном итоге привело, наряду с другими факторами, Уйгурский каганат к гибели, так как выделило его из окружения (Плетнёва С. А. 1982. С. 90). В данном случае я полностью согласен с С. А. Плетнёвой. Ни один из восточных каганатов не положил начало и новым государствам.
* * *Однако вернёмся ещё к Первому Болгарскому царству, его первому центру Плиске и тому, как её характеризует Рашо Рашев. Для этого лучше прибегнуть непосредственно к его тексту, а не пересказу: «…Центральная часть не могла быть охарактеризована как город согласно обычным для этого понятия критериям, состоящим в сравнительно плотной застройке с улицами и площадями, водопроводной системе массового пользования, общественных постройках и преобладании производственной и ремесленно-торговой деятельности населения. Плисковский Внутренний город не обладал ни одной из перечисленных черт, он прежде всего крепость (здесь и далее выделено мною. — В.Ф.). Исключая несколько массивных построек в центре и систему водоснабжения, он не имел ничего общего с городами региона римско-византийского времени… На базе таких критериев не только резиденция [т. е. Внутренний город], но вся территория столицы (которая представляется единым аулом) не может быть названа городом. С хозяйственной точки зрения экономика ближайших кварталов (надо понимать как заселённые участки внутри Внешнего города. — В.Ф.) имела подчёркнуто аграрный характер…» Далее, приведя ряд точек зрения на функции Плиски, сам Рашев делает заключение: Плиска создана как культовый и военно-административный центр (Рашев Р. 2008. С. 133). Казалось бы, позиция известного болгарского учёного обозначена вполне определённо, но продолжим выдержки из его текста. «Военно-административная функция [Плиски] ведущая, она определяет постоянное присутствие в ней владетеля, который в определенных случаях выступает и в качестве верховного жреца. В его резиденции и рядом постоянно расположены войска. Но даже при такой характеристике резиденции она имеет и выполняет важную хозяйственную функцию (sic! — В.Ф.). Она центр концентрации и перераспределения прибавочного продукта в его различных формах — натуральные дани, добыча, различные формы принудительных повинностей по строительству и поддержанию ханской резиденции — функция, которая присуща только государственному центру, который при всех оговорках не сравнивается с обитаемыми местами сельского типа. С такой точки зрения, ханская резиденция могла бы быть определена как своеобразная форма раннего города» (Там же. С. 132).
Попробуем разобраться в словах Р. Рашева о Плиске. С одной стороны, резиденция с военно-административными функциями без перечисленных им признаков города; с другой стороны — очень осторожное: резиденция «могла бы быть: определена» как своеобразная форма раннего города на основе концентрации в ней прибавочного продукта. Сразу обратим внимание, Рашев не настаивает, но лишь предлагает своё определение. Речь идёт даже не о городе, а о ранней его форме. Другое дело, можно ли источниками прибавочного продукта[33] считать перечисленные военную добычу и принудительные строительные работы, ведь такие явления широчайше распространены в самых ранних сообществах. Здесь есть предмет для дискуссии. Что касается дани со своего населения, то в какой-то мере этот аргумент можно принять, если дань взимается постоянно в нормированных пределах. Что касается моей позиции, то я склонен строго придерживаться тех признаков города, которые Р. Рашев перечислил, а соответственно вижу в Плиске военно-административный и культовый центр. Не стала Плиска хозяйственным центром и с потерей столичных функций, которые перешли к Преславу. Истины ради укажу, что среди болгарских исследователей бытуют и иные точки зрения.
