Владимир Наджафов - Пакт, изменивший ход истории
Но если К.Е. Ворошилов связал заключение пакта с провалом военных переговоров, то В.М. Молотов распространил эту связь и на предшествовавшие им советско-западные политико-дипломатические переговоры. Ключевые слова в обоих заявлениях — «между прочим». Что означает, согласно словарю русского языка, «кстати», «к слову сказать». То есть, основаниями для советского решения пойти на пакт с Германией служили иные, возможно, более веские соображения. Об этих соображениях можно судить по советским официальным оценкам международного значения пакта, в которых содержались такие многозначительные молотовские формулировки как «поворот в истории Европы, да и не только Европы» и совпадающие «коренные государственные интересы как СССР, так и Германии»{388}. Эти самодовлеющие оценки советско-германского пакта никак не подтверждают основной тезис сталинских «Фальсификаторов истории» (1948 г.) — о том, что Советский Союз был вынужден пойти на пакт из-за провала переговоров со странами Запада{389}.
В мировой историографии существует обоснованное мнение, что Сталин вряд ли мог рассчитывать на то, что демократический Запад предоставит ему свободу рук в отношении государств Прибалтики и Финляндии (а тем более — Польши и Румынии). Следовательно, длительные (с марта-апреля по август 1939 г.) переговоры с западными странами понадобились для того, чтобы повлиять на немцев. С одной стороны, угрожая заключить военный союз с Англией и Францией, принудить Германию к уступчивости на закулисных советско-немецких «разговорах». С другой — выдвигая различные требования на переговорах с Англией и Францией, донести до сведения той же Германии свои условия соглашения с ней.
Но, может быть, все-таки «предпочтение», по словам Сталина, отдавалось переговорам с западными странами? Нет, это никак не подтверждается фактами и документами.
Обратимся к официозному изданию «Фальсификаторы истории», брошюре, написанной по заданию Кремля и отредактированной лично Сталиным. Из содержания третьего раздела брошюры, призванного обосновать заключение пакта с Германией провалом англо-франко-советских переговоров, следует, что советское руководство не верило в искренность намерений лидеров западных стран. Несмотря на переговоры, говорится в брошюре, Англия и Франция при поддержке США продолжали политику «провокационного натравливания гитлеровской Германии на Советский Союз», прикрывая такую политику «кое-какими несложными дипломатическими маневрами». То есть видимостью переговоров с Советским Союзом. Подлинный смысл начатых по инициативе Англии и Франции переговоров{390}, рано разгаданный сталинским руководством, «не представлял, разумеется, секрета» и для руководителей Германии{391}.
Если бы предпочтение на самом деле отдавалось переговорам с англичанами и французами, гласные переговоры с ними не сопровождались бы негласными «разговорами» с немцами. С далеко идущими намерениями, обнаружившими себя со смещением М.М. Литвинова в начале мая 1939 г. Новый нарком иностранных дел В.М. Молотов на первом же приеме германского посла поставил — как первоочередной! — вопрос о подведении под советско-германские отношения «соответствующей политической базы»{392} (подробнее см. главу 8).
Как уже говорилось выше, одновременными переговорами с обеими враждующими сторонами, англо-французской и германской, сталинское руководство хотело выжать максимум выгод из своего третейского положения. Завершение перегруппировки основных европейских держав, за исключением Советского Союза — последней формально не определившейся со своей позицией великой державы на континенте, автоматически повышало его шансы повлиять на положение дел. Чем больше возрастала напряженность в Европе, тем большее значение приобретала позиция СССР. В сообщениях советского полпредства из Берлина можно найти немало данных о том, что в дипломатических кругах немецкой столицы общее мнение сводилось к тому, что масштабная война на континенте начнется лишь тогда, когда прояснится все еще неопределенная для внешнего мира советская позиция (подробнее об этом говорилось в главе третьей).
В Москве же до поры до времени не собирались раскрывать все свои карты. Подтверждение этому можно обнаружить в проекте интервью, который в середине апреля М.М. Литвинов направил Сталину. В документе предлагалось публично отмежеваться от заявлений премьер-министра Н. Чемберлена и министра иностранных дел Англии
Э. Галифакса «о тесном сотрудничестве и контакте и т.п.» с Советским Союзом. Таким заявлениям Литвинов противопоставлял советскую «выжидательную позицию», оправдывая ее тем, что «наши призывы к сотрудничеству и конкретные предложения игнорировались или отклонялись…»{393}. Взаимному недоверию, царившему на советско-западных переговорах, легко найти другие документальные подтверждения{394}. Беда была в том, что цели предотвращения войны западные страны надеялись достигнуть одним лишь фактом переговоров с Советским Союзом.
Ситуация международной неустойчивости и тревоги, сохранявшаяся вплоть до начала войны, не могла не отразиться на советско-западных переговорах. По целому ряду причин, среди которых и более чем малоудачный опыт советско-западных взаимоотношений в прошлом, изначально предполагались большие трудности в ходе московских тройственных переговоров.
В период между двумя мировыми войнами Сталин то и дело клеймил Англию и Францию как застрельщиков антисоветской политики. После кратковременного периода середины 1930-х годов, когда была продекларирована советская приверженность идее коллективной безопасности, антизападная пропаганда стала снова набирать обороты. Устами Сталина странам Запада за их внешнюю политику умиротворения предрекалось то «историческое возмездие» (сентябрь 1938 г.), то «серьезный провал» (март 1939 г.)[38].
Поскольку переговоры со странами Запада рассматривались советской стороной исключительно как торг с целью усиления собственных международных позиций в назревшей мировой войне, они были обречены на провал. Предметом же торга был весь регион Восточной Европы, согласия на обладание которым Советский Союз фактически ультимативно требовал от Англии и Франции. Путь к советско-германскому пакту окончательно открылся тогда, когда с немецкой стороны было заявлено «об отсутствии [между Германией и СССР] противоречий “на всем протяжении от Черного моря до Балтийского”». Что «может быть понято, — писал из Берлина временный поверенный в делах СССР в Германии Г. А. Астахов В.М. Молотову 8 августа, — как желание договориться по всем вопросам, связанным с находящимися в этой зоне странами»[39].
Глава 7.
США и советско-западные переговоры в Москве
Вопрос об отношении США к тройственным англо- франко-советским переговорам об организации совместного противодействия агрессии нацистской Германии, которые происходили в Москве весной — летом 1939 г., является частью научно-исторической проблемы роли Америки в период между двумя мировыми войнами, степени ее воздействия на драматическое развитие событий, приведших к общечеловеческой трагедии Второй мировой войны.
Распространенное в американской историографии мнение гласит, что в период между двумя мировыми войнами «нить исторической наивности пронизывает все, что делалось американцами»{395}. Применительно к политике страны — экономического гегемона, сосредоточившего у себя почти половину мирового промышленного производства и потребления, — эта оценка представляется, по меньшей, мере чрезмерной. По той простой причине, что американская причастность и, в конечном счете, прямое участие в мировых войнах прошлого столетия были запрограммированы всем ходом исторического развития. Конфликтное развитие международных отношений между двумя мировыми войнами не оставляло места для американского простодушия. По свидетельству министра внутренних дел Г. Икеса, оставившего после себя подробные «секретные» дневниковые записи, уже на втором заседании кабинета новый американский президент Ф. Рузвельт, вступивший в свою должность в начале 1933 г., говорил о возможности войны с Японией{396}.
Некоторые основания для вывода об американской отрешенности от мировых дел дает то обстоятельство, что внутренние проблемы США почти всегда решительно преобладали над вопросами внешней политики. Они могли это себе позволить из-за своего уникального географического положения за двумя океанами и как самая самодостаточная страна. В президентских кампаниях 1930-х годов, несмотря на нарастание международной напряженности, вопросы внешней политики все еще играли второстепенную роль. Положение изменилось после начала Второй мировой войны, когда на выборах 1940 г. Ф. Рузвельт был переизбран президентом в третий раз подряд в условиях ускорившегося американского сползания к войне. Переизбран он был еще раз, в 1944 г., когда война продолжалась. Единственный случай в американской истории, после которого и был принят закон, по которому ни одно лицо не может баллотироваться в президенты США более двух раз.
