Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси
Иггдрасиль дрогнул,Ясень высокийУзы расторгнутыВырвался Волк!(Прорицание вёльвы, 47)
Жрица, его укрощающая или заклинающая, или обреченная гибели, как позднее — асы «Эдды», лишь гендерной определенностью связана и с «вёльвой» исландской песни, и с кровожадными старухами кимвров (в 922 г. на Волге арабский путешественник Ибн-Фадлан будет наблюдать такую старуху, Ангела Смерти «при исполнении обязанностей» на похоронах заезжего руса).
«Прототип» или «архетип» северной мифологии, по крайней мере ее концепции, гундеструпский котел, безусловно, был наглядной иллюстрацией Судеб Мира для созерцавших его ютландских германцев. И если известие о «миссии кимвров» к Августу — достоверно, то, может быть, кесарю римлян был отправлен «дубликат» Священного котла, а его не менее сакральный двойник именно в это же время — сокрыт в земле, что могло означать и наступление мира с Римом (отмеченного в конце столетия «словацко-датской волной» римского импорта в дальние германские земли — Wolangievicz 1970).
Многоэтапная эволюция древнесеверной мифологии, отраженная и в структуре «Эдды» воспоминаниями о «старших богах» — ванах, побежденных асами, сохраняющих имена и место в пантеоне (и при этом, может быть, меняющих пол, во всяком случае двоящихся, как Фрейр-Фрейя), находит подтверждения и в других соответствиях археологических находок и письменных источников.
Дейбьерг (Dejbjerg), в Ютландии, дает одно из таких соответствий. Здесь в 1881 и 1883 гг. при мелиоративных работах были найдены две четырехколесные повозки; сохранность позволяет реконструировать одну из них, с высоким кожаным сиденьем, тщательно сделанную из дуба, равновысокие колеса обиты бронзовыми шинами, кузова, оси и дышла орнаментированы в кельтском стиле. Эти находки удивительно точно отвечают описанию обычаев отлов, в то время — обитателей юго-восточной Ютландии и Шлезвига, по Тациту — особо почитавших Матерь-Землю Нерту (Nertus):
«Есть на острове среди Океана священная роща и в ней предназначенная для этой богини и скрытая под покровом из тканей повозка; касаться ее разрешено только жрецу. Ощутив, что богиня прибыла и находится у себя в святилище, он с величайшей почтительностью сопровождает ее, влекомую впряженными в повозку коровами. Тогда наступают дни всеобщего ликования, празднично убираются местности, которые она удостоила своим прибытием и пребыванием. В эти дни они не затевают походов, не берут в руки оружия; все изделия из железа у них на запоре; тогда им ведомы только мир и покой, только тогда они им по душе, и так продолжается, пока тот же жрец не возвратит в капище насытившуюся общением с родом людским богиню. После этого и повозка, и покров, и, если угодно верить, само божество очищаются омовениєм в уединенном и укрытом ото всех озере. Выполняют это рабы, которых тот час поглощает то же самое озеро. Отсюда — исполненный тайны ужас и благоговейный трепет пред тем, что неведомо и что могут увидеть лишь те, кто обречен смерти» (Тацит, Германия, 40). Контрастно-мирный, по сравнению с «воинским» характером таких болотных находок, как Хьортшпринг, облик и антураж повозок из Дейбьерга удостоверяется и соответствием имен Нерты (Богини-Матери) и Ньорда «Эдды», самого чтимого из ванов, «древних богов». Другие стороны ритуалов, описанных Тацитом, также подтверждены находками в ютландских болотах хорошо сохранившихся останков некоторых из «тех, кто обречен смерти», приобщившись к тайнам древнегерманских божеств.
Толлунд (ToIIund) в Средней Ютландии — самая известная из таких находок (1950). В слое торфа на глубине 2,5 м был обнаружен, скорченный в позе спящего на правом боку, погребенный мужчина, в кожаной шапочке, завязанной под подбородком, с кожаным поясом и кожаной петлей на шее. Перед повешением (во имя Одина или его предшественника — так или иначе, Бога Повешенных) обреченный питался зерновой пищей, то есть держал пост. Этот «исполненный благоговейного трепета и тайны ужаса», вероятно, сходные чувства вызывал и у соплеменников, принесших его в жертву. Более 160 подобных находок известно в Ютландии, в том числе три — в болоте Борремозе, видимо, связанные с поселением (один из мужчин был с петлею на шее, женщина — в покрывале, затянутом на горле ремнем), хорошо сохранились тела, найденные в Граубалле, Хульдремозе (в женской одежде из клетчатых тканей, образующих нечто вроде античного «пеплоса»).
Датировка, особенно такого рода находок, нередко оказывается приблизительной, в диапазоне нескольких столетий. Переход «предримского» в «римское» время северных культур был плавным, и хронологическое членение, в техническом плане удобное для археологов, противоречит действительному развитию, в котором нет резких структурных различий между последними веками до Рождества Христова и первыми столетиями от Рождества Христова. «Кельтский импорт» общеевропейских форм вещей, по которым археологи выстраивают свои датировки, сменяется еще более массовым и стандартным импортом «римским», структура же культуры, места поселений и могильников, культовых мест нередко остаются неизменными. Неизменна, следовательно, и система расселения и хозяйства, и строй общественно-политических отношений, и верования северных племен.
В Ютландии происходит последовательное сближение с северогерманской культурой, продолжающееся и в первых веках н. э. («римский период» I—IV вв.). Общие с континентальной «Свободной Германией» (Germania Libera, оставшаяся недоступной для римских легионов) формы оружия, орудий труда, украшений дополняют римские импорты. после войн с Марободом, союзником Арминия, и стабилизации отношений со среднеевропейским союзом племен, «царством маркоманнов», поступающие сначала в Чехию и Словакию, основную область этого варварского государства, а затем и в Данию, к племенам «глубокого тыла» маркоманов («словацко-датская волна» римского импорта, прежде всего престижных наборов столовой металлической посуды).
Раннеримское время в Ютландии на севере характеризуется такой инновацией, как распространение трупоположений в тяжелых каменных ящиках, многократно использованных; возможно, германцы усвоили этот обряд у кельтов «латенского времени» или сарматов степного Причерноморья (Седов 1973). В восточной и средней Ютландии сохраняется обычай сожжения, затем появляются ингумации в широких брусчатых гробах, заполняющих могильники на песча-ных возвышенностях. В южной Ютландии по-прежнему — поля погребальных урн или ингумации в узких гробах. То же — на Фюнене и Зеландии, где, однако, выделяются богатые княжеские могилы, подражающие латенским кельтским, погребения элиты в просторных подземных погребальных камерах, с многочисленным инвентарем.
Такого рода могила в Хобю (Hoby, о. Лол- ланд, Дания) — богатое мужское погребение раннеримского времени, где найден римский бронзовый сосуд и два серебряных кубка с надписями (художник Cheirisophos, владелец Silius, возможно римский легат в Майнце) — определяет начало римского импорта в Данию.
Железный век Норвегии датируют временем начиная с 400 г. до н. э., этот период сравнительно малоисследован. Малочисленность норвежских находок объясняли переселением значительных групп населения, возможно из-за ухудшения климата. Однако в целом картина обрисовывается та же, что в остальной Скандинавии, могильники с сожжениями есть в Восточной и Западной Норвегии, Тронделаге, похоже, что сохраняется и возрастает земледельческая оседлость. В Вестланне Западной Норвегии, по наблюдениям К. Орднера, в этот период значительную роль играл уклад жизни «пещерных жителей», ullshelleren, обитавших в пещерах и скальных убежищах приморских долин и фьордов. «Все они живут по-звериному в иссеченных скалах, как бы крепостях», — писал в середине VI в. н. э. о прибрежных племенах Скандинавии италийский историк готов Иордан (Иордан, Гетика, 23). Примитивность условий обитания(впрочем, реальной комфортностью мало уступавших жизни в дерновых или каменных постройках «больших домов») компенсировалась многообразием и продуктивностью приморского хозяйства. Строй отношений, напоминавших известный по сагам начальный период заселения Исландии в IX — первой половине X в., а позднее — уклад жизни в Гренландии и норманских поселениях американского «Винланда», позволял «улль-шеллерам» раннего железного века, как и в эпоху викингов — исландцам, активно участвовать в современной им жизни локальных племенных областей (фюльков, будущих «местных королевств» Норвегии), внешних сношениях, торгово-военных предприятиях соседних скандинавских племен (Ordner 1970: 159-174).
Железный век Швеции также датируется начиная с 400 г. до н. э., до рубежа нашей эры он определяется как «предримское время». Период с 500-300 гг. до н. э. занимал, собственно, переход от бронзы к железу. В разных местах Южной Швеции известны немногочисленные «тутулы» и дисковидные фибулы, как и «колесовидные подвески», развившиеся из гальштаттских форм; гривны с узкими плоскими концами со штриховкой, поясные крючья со спиральными концами. Эта «ясторфская архаика» происходит из разрозненных урновых сожжений под маленькими каменными насыпями в Бохуслене, Халланде, Гёталанде, Сконе, Уппланде. Основная область заселения оставалась обитаемой. Однако число находок резко сокращено по сравнению как с предшествующим, так и последующим периодами. Для периода 300-150 гг. до н. э. (ступень рипдорф ясторфской культуры) отчетливых находок нет, но, возможно, к этому времени относятся многие безынвентарные сожжения. «Сбой» в археологической «документированности развития» может объясняться и локальными переселениями из-за ухудшения климата или «кельтской блокадой» торговых связей с враждебными северными племенами (кимвров), вступившими на путь военных вторжений в кельтские земли, равно как массовыми миграциями какой-то активной части местного населения.
