Луи Лохнер - Кровавый контракт. Магнаты и тиран. Круппы, Боши, Сименсы и Третий рейх
Вряд ли Геринга можно считать другом фон Болена. Раздосадованный упорным нежеланием эссенского промышленника принимать военные заказы, он заявил одному из директоров Круппа вульгарным языком, который так любил: «Ваш выживший из ума тайный советник скорее готов делать ночные горшки, чем оружие!»
Правление директоров концерна Круппа открыто воспротивилось нацистскому правительству, которое потребовало перевести на выпуск исключительно военной продукции крупповские верфи в Киле и локомотивный завод в Эссене. Верфи фактически уже были захвачены нацистами, а локомотивному заводу было запрещено производить мирную продукцию. На этот раз оба приказа были аннулированы.
Но это был единичный случай успеха. Давление усиливалось, и, как мы уже знаем из показаний Гриссмана, Густав Крупп фон Болен вынужден был уступить.
Но как бы ни воспринимать уступки фон Болена – как позорную капитуляцию или неизбежное подчинение существующим условиям, – нет сомнений, что глава концерна не желал нарушать международный договор. Это подтверждает генерал Томас, писавший об отношении германской индустрии к Версалю:
«В эти дни крупный бизнес особенно обвиняется в помощи приготовлениям к войне, тогда как он всегда подчеркивал необходимость выполнять военные и политические условия Версальского договора.
Я лично по приказу тогдашнего военного министерства рейха дважды посещал тайного советника Дуйсберга, главу «ИГ Фарбен», с целью заинтересовать его концерн производством газовых снарядов. Оба раза тайный советник Дуйсберг отклонял мое предложение под тем предлогом, что крупные концерны с их широкими международными связями просто не могут себе позволить открыто нарушать требования договора. Той же точки зрения придерживались и большие электротехнические концерны».
Свое отношение к оружию Болен ясно изложил в речи, которую он произнес в ноябре 1933 года, когда Гитлер уже назначил его фюрером германской промышленности. Он сказал: «Германская индустрия убеждена, что мирное существование, реально обеспеченное взаимным и одновременным разоружением всех государств, способно дать такой толчок развитию экономики всех народов, какого даже близко не даст выполнение заказов на производство оружия»[65].
Я сознаю, что это высказывание сразу будет подвергнуто сомнению тех, кто внимательно следил за Нюрнбергским процессом. На нем в качестве документального доказательства была представлена лекция, приписываемая Густаву Круппу, в которой пропагандировалась война, милитаризм и производство вооружения. В лекции содержалось и многословное восхваление Адольфа Гитлера, что заставляет недоумевать, как человеку, известному своей сдержанностью на язык, удалось сочинить столь пышный панегирик.
Лекция должна была читаться в Берлинском университете в конце 1943 года, но она так и не состоялась. Почему же? А потому, что начиная с 1938 года здоровье фон Болена стремительно ухудшалось, сначала ему отказали слух и зрение, а затем и мозг. Такое состояние здоровья Круппа вынудило Международный военный трибунал отказаться от его судебного преследования. К тому времени он уже был психически невменяемым.
Мало кто знал о его расстроенном здоровье. Один посетитель, ныне занимающий высокий пост в правительстве Бонна, сказал мне, что навестил его в 1941 году в Бад Гастейне и уже тогда у него создалось впечатление, что фон Болен весьма сдал в умственном отношении и его состояние производило еще более угнетающее впечатление, когда он приезжал к нему в 1944 году на виллу Хюгель в Эссене. Могущественный хозяин империи Круппа являл собой жалкое зрелище: он бродил по территории поместья и собирал в корзину металлические осколки вражеских снарядов – помогал правительству собирать металлолом.
Когда Круппа попросили произнести лекцию перед студентами Берлинского университета, он рассчитывал, что сумеет прочитать текст, написанный кем-то из его служащих. Но к тому времени нацисты уже до такой степени подчинили себе образ мыслей немцев, что ни один мелкий чиновник не осмелился бы написать текст без общепринятых шаблонов, превозносящих достоинства милитаризма и деяния, совершенные Адольфом Гитлером. Лекция, написанная подчиненным Круппа, действительно существует в письменной форме, вот только он ее так и не читал.
Считаю уместным привести здесь отрывок из работы генерала Томаса: «Необходимо поставить общественность в известность, что Германия вступила в войну, будучи совершенно не готовой к ней с точки зрения экономики, и что ее коллапс наступил бы еще раньше, если бы кампании Гитлера по захвату чужих территорий не снабдили вермахт огромными трофеями в виде сырья и топлива. Энергичные экономические приготовления к войне, которых требовал новый мировой конфликт, в частности создание запасов синтетического топлива и каучука, добыча природных металлов, увеличение продукции калийной селитры и сернистой кислоты, обеспечение запасов алюминия, увеличение выпуска коленчатых валов и шарикоподшипников, расширение громадных заводов по выпуску высококачественной стали, а также все подобные меры подготовки практически не предпринимались, а осуществлялись по большей части спонтанно только во время войны. Это отсутствие широкой программы подготовки, по моему мнению, является доказательством того, что германская промышленность и ее лидеры в целом не только не предвидели, но и не намеревались развязать новую мировую войну».
Глава 11
Соглашательство и сопротивление
Как мы видели, поначалу германские промышленники воспринимали восхождение Гитлера к власти просто как очередное изменение правительства в неспокойные 30-е годы. Практически им было некогда осознать истинную сущность нацизма. Постоянно выдвигались все новые идеи и концепции развития страны, выражавшиеся в очередных законах, декретах и постановлениях, тогда как растерянные бизнесмены еще не успевали уяснить себе смысл предыдущих. Это была тактика, заранее продуманная узурпаторами власти, с целью вызвать смятение жителей, принуждая их к подчинению из-за страха нарушить какой-либо из непонятных законов.
Озабоченность людей выстраиванием отношений с новой властью сочеталась с их традиционным равнодушием к политической жизни. В общем, они знали о существовании концлагерей и понимали, что эти концлагеря, конечно, не курорты. Но их не очень интересовало, что именно происходило в Дахау, Ораниенбурге, Бухенвальде и других местах, где люди подвергались унижению и запугиванию. Большинство людей думали, что концентрационными лагерями были только Дахау и Ораниенбург. Лидеры делового и промышленного мира арестовывались довольно редко – если не говорить о ситуации, сложившейся ближе к концу режима, – поскольку для осуществления своих планов Гитлеру нужна была действующая экономика. Крупным концернам удавалось вызволить из лап гестапо своих рабочих или служащих, объясняя, что по своей высокой квалификации они незаменимы на производстве.
Промышленники, как и многие немцы, были застигнуты врасплох энергичными мерами, при помощи которых Гитлер стремился укрепить свою власть. Они не проявили солидарности даже по отношению к судьбам своих коллег. Я уже упоминал о внезапном увольнении тайного советника Людвига Кастла с поста исполнительного директора Имперского объединения германской промышленности. Оно не вызвало никакого протеста, лишь горечь и сожаление.
Кроме того, я говорил об отстранении от должности исполнительного директора Северной группы германских металлургических и сталелитейных промышленников Макса Мартина Шленкера из-за того, что «партия не могла его переносить». Помимо этого Шленкер был еще и исполнительным директором Общества с Длинным названием.
Когда комиссия во главе с Гансом Геббельсом, братом министра пропаганды нацистов, не смогла инкриминировать Шленкеру ничего, кроме того, что он не является членом НСДАП, он решил бороться за свой пост. Но магнаты не оказали ему поддержки. В феврале 1948 года он объяснял суду французского военного правительства: «Однако во время личной встречи выяснилось, что ведущие промышленники не обладают мужеством – или не находят возможным – выступить против партии».
Правда, Пауль Ройш, почетный президент Общества с Длинным названием, забрал Шленкера в свое поместье под Штутгартом, чтобы «отпраздновать» отставку, но это было лишь личным дружеским поступком одного члена всего совета директоров; отстранение Шленкера не вызвало у них официального протеста. Точно так же, как отставка Пауля Силверберга, президента кёльнской Торговой палаты и члена правления Имперского объединения германской промышленности.
Если вспомнить, какое количество политических партий было в Германии до прихода Гитлера, и понять, что это было проявлением типичного для немцев желания каждому идти своим собственным путем, то становится понятным отсутствие солидарности у промышленников. Они были так же разъединены, как и все население Германии.
