Александр Тюрин - Крепостничество без русофобских мифов
Фактически абсолютизм становится прикрытием для политического режима, который был назван "дворяновластием" именно Ключевским, историком либеральным и склонным во всём винить государство. Однако дворяновластие явлалось властью не только над крестьянами, но и над государством. Дворяновластие было выражением слабости, а не силы верховной власти (как и недавняя наша "семибанкирщина"). Парадоксальным образом, через два века, в Россию вернулась политическая и экономическая сила аристократии, сметенная было Иваном Грозным. И стала еще прочнее, потому что питалась радиацией европейского капитализма, нуждающегося в сырьевой периферии.
Теперь властвующее дворянство уже не стремилось получать образование в математических и навигационных школах , как при Петре, а училось "чему-нибудь и как-нибудь" у залетных учителей-иностранцев, которых и гуманитариями назвать трудно, и в частных пансионах, в которых запрещалось говорить по-русски.
Совсем неудивительно, что стали наноситься мощные удары по традиционной православной культуре, что немало напоминало события в восточных областях Речи Посполитой.
Уже через два года после введения дворянской вольности Екатерининское правительство упраздняет 252 православных монастыря и у 161 отнимает все земли. Была закрыта древняя Ростовская митрополия, митрополит Арсений уморен в темнице.
Вместе с закрытием и обнищанием монастырей гибнет огромное количество памятников старорусской письменной культуры, как летописей, так и государственных актов. История Руси до начала вестернизации становится темной и бесписьменной.
Изъятие монастырского имущества и связанное с этим закрытие церковных школ, по мнению Пушкина, "нанесло сильный удар просвещению народа". В Сибири из-за закрытия монастырей воцарилось полное невежество. Сельские российские священники стали такими же нищими и темными, как православные попы в Речи Посполитой. "Бедность и невежество этих людей, необходимых в государстве, их унижает и отнимает у них самую возможность заниматься важной своей должностью. От сего происходит в нашем народе презрение к попам и равнодушие к отечественной религии", - писал Пушкин.
В масонские ложи вступила почти вся аристократия, отгородившись еще одним барьером, вдобавок к дворянской корпоративности, от остального народа. Сюда косяком шло столичное чиновничество и офицерство, профессорско-преподавательский состав и студенчество. Масонские ложи, основанные европейскими гастролерами, подчинялись своим штабам за границей, и таким образом превращали своих российских членов в агентов влияния иностранных государств. К примеру, многочисленные ложи шведско-прусского направления (Иоанновские) находились под управлением герцога Зюдерманланского, который заодно командовал шведской армией в войнах против России.
Первая русское частное "типографское товарищество", возглавлялось масоном Новиковым и занималось пропагандой масонских идей. Ученик Новикова масон Радищев в "Путешествии из Петербурга в Москву" продемонстрировал набор пропагандных приемов, которыми затем будет регулярно пользоваться российская интеллигенция - показывать ужасы русской жизни и приписывать их "русскому самодержавию", темному русскому корню, который надо непременно вырвать во имя всех и всяческих свобод. Пушкин, написавший ответное "Путешествие из Москвы в Петербург", дал Радищеву такую характеристику: "В Радищеве отразилась вся французская философия его века: скептицизм Вольтера, филантропия Руссо, политически цинизм Дидрота и Рейналя; но все в нескладном, искаженном виде, как все предметы криво отражаются в кривом зеркале. Он есть истинный представитель полупросвещения. Невежественное презрение ко всему прошедшему, слабоумное изумление перед своим веком, слепое пристрастие к новизне, частные поверхностные сведения, наобум приноровленные ко всему - вот что мы видим в Радищеве."
На российского образованного человека, оторванного от действительных явлений русской жизни, хлынул поток идей французской философии просвещения, порожденной интересами сильного буржуазного сословия - того, которого в самой России почти не существовало. Во Франции абсолютизм уже сделал свою двухвековую работу, создав торгово-промышленный класс и теперь должен был уйти вместе остатками феодальной системы. У нас после Петра не было настоящего абсолютизма, и собственный торгово-промышленный класс лишь ослаб в сравнении с временами Московского государства. Российский дворянин набирал умственный багаж из чужой страны, от совершенно чуждого сословия.
"Чужие слова и идеи избавляли образованное русское общество от необходимости размышлять, как даровой крепостной труд избавлял его от необходимости работать... Вот когда зародилась умственная болезнь, которая потом тяготела над всеми нисходящими поколениями, если мы только не признаемся, что она тяготеет над нами и по сие время. Наши общие идеи не имеют ничего общего с нашими наблюдениями - мы плохо знаем русские факты и очень хорошо нерусские идеи", - писал со страданием либерал Ключевский.
Отрадным фактором русской истории надо признать, что паразитизм "вольного шляхетства" не получило соответствия в рабской униженности крепостного крестьянина.
Даже в самый разгар крепостничества наблюдатели замечали, что у владельческих крестьян нет никаких признаков раба. "Многие удивляются, почему великорусский крестьянин... нисколько не походил на раба. Особенно это поражало иностранцев", - отмечал К.Кавелин. [10]
"Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлёности и говорить нечего... В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища", - писал Пушкин.
Баронесса де Сталь, скрывавшаяся от Наполеона в России, и не страдавшая шовинизмом, в своих записках указала: "Огромное пространство русского государства тоже содействует тому, что деспотизм господ не ложится слишком тяжелым бременем на народ". [11]
Современники говорили о деревнях в Нечерноземье, которые по сто лет не видели своего владельца и жили согласно давно устоявшимся обычаям, на сходах выбирали себе старост, обсуждали вопросы землепользования, сами собирали оброк и отсылали его далекому хозяину в город. В то же время, поскольку земля считалась частновладельческой, не появлялись здесь и чиновники.
И во многих черноземных областях, в течении нескольких десятилетий после пугачевского бунта, помещики предпочитали городскую жизнь пребыванию в своей усадьбе.
Многие крепостные Нечерноземья на большую часть года уходили из поместья. Нанимаясь или создавая артели, они заготовляли лес, обрабатывали древесину, выделывали кожи, выплавляли железо из болотных руд (Карелия, Тула, Муром), производили металлоизделия, пряжу, ткани (Владимирская губерния), ловили и солили рыбу на Волге, работали в сфере услуг Петербурга и Москва. [12] Такие крепостные, по сути, вели вольную жизнь.
Развивался и земледельческий отход. Из селений Нечерноземья, также из тульской, рязанской, тамбовской губерний мужики уходили на летние работы в южные черноземные районы, нанимаясь в поместья, на хутора однодворцев и немецких колонистов.
Манифестом 1779 г. была принята интересная мера - крестьян, сбежавших от помещиков, не возвращать под их власть, а приглашать селиться на казенных землях в осваиваемом Диком поле и на других окраинах. Это приглашение подтверждалось в 1782 и 1789 гг...
Следующим после Пугачева борцом против дворянских вольностей стал государь Павел Петрович.
Император Павел пытался совладать с самовластьем благородного шляхетства, противопоставляя ему принцип легитимизма, равенства перед законом. Этому соответствовала и внешняя политика, более отражающая национальные интересам России.
Павел начал с установления единообразного порядка в обретении самой верховной власти, которая до этого фактически избиралась гвардией. Был обнародован Акт о престолонаследии, основанный на ясных монархических принципах.
В царствование Павла на крепостного крестьянина было обращено внимание как на гражданина. Крепостные присягали императору Павлу также, как и помещики.
Указ от 5 апреля 1797 о крестьянской барщине ограничивал использование неоплаченного крестьянского труда в помещичьем хозяйстве тремя днями в неделю. [13]
Очевидно это дало возможность Пушкину двадцатью годами позже написать. "Подушная платится миром; барщина определена законом; оброк не разорителен (кроме как в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленности усиливает и раздражает корыстолюбие владельцев)."
Павел поставил под запрет продажу дворовых людей и крестьян без земли, отменил крестьянскую работу по праздникам.
