Георгий Шторм - Ход слона
Взял любимую свою "Степенную книгу" митрополита Макария, отчеркнул ногтем, где сказано было: "Кесарь Август поставил государем на Прусской земле брата своего Прусса, а от Прусса - четырнадцатое колено - Рюрик, первый русский князь".
Лежали в лукошке под кроватью белые слепенькие котята. Достал царь сразу двоих, улыбнувшись, поцеловал шерстку, поклал назад.
Вошел, весь в черном, лысый сизобровый Елисей: - Чем нынче заниматься будем, государь, алхимией, або звездословием?
- Алхимией.
Поклонился Бомелий, стал подле.
- Что есть алхимия? - спросил Иоанн.
- Ал-химия сиречь - древний Египет, понеже наука сия оттуда пошла.
- Называй камни, которых не знаю.
Вычел по книжице магик: - Бадзадир-камень - иное лицо желто, яко воск, иное рябо, яко змей: аще разотрут и посыплют на вкушение змеиное, место то исцелеет. Албогат-камень - червлен и светел- неодолимость в битве дает. Камень-фероза - от ядов змеиных и многих шкод. Рубины червленые - от снов тяжких.
- А что есть кровь человеков?
- Погляди, государь, сквозь тело на свет. Кровь есть солнце сгущенное.
Растопырил Иоанн узловатые пальцы - шевелился пятипалый в руке огонь.
Еще трое высоких кубчатых окончин положили сеточку: зелен лундыш-свет. Человековидно отбили часы пятнадцать раз. Вошел с поклоном Шкурлатов: Царю-государю здравствует хан Девлет-Гирей! Гонец из Крыма, государь, куды звать?
- В Грановитую,- усмехнулся Иоанн (поганые были у него зубы).- У крыльца постоит. А ты погоди. Девку ту куда схоронил?
- Как приказано было: в тайнике под теремами сидит.
Поднялся Иоанн.- Стеречь тебе ее денно и нощно. Известил нас Бомелий: великая в ней есть сила; мы ею лечиться будем. Чтоб рук на себя не наложила, гляди!
Сказал Шкурлатов: - Еще, государь, пришла Сенька Горюна вдовая жонка. Той Горюн для твоей государевой потехи медведя дражнил, и медведь его драл и ел. А ныне, как жонке его кормиться стало нечем, и она бьет челом: пожаловал бы ей што из твоей государевой казны.
Молвил Грозный: - Таково скажи Горюновой жонке.- Царь-де и сам, што Горюн: крымской медведь его драть хочет. А в казне-де царь-сирота не волен,- прибрали казну к рукам бояре. Пущай боярам и челом бьет!
Запахнул далматик, пошел с обоими на Красное крыльцо. Завидел его татарин - понял. Хлопнул ладонью по тубетею, языком защелкал, тонко закричал нехорошие дерзкие слова. Иоанн надул щеки, запыхтел на него и сказал: - Хочу великих и сильных в подчинении имети, а на хана твоего - нам плевать!
Подскочил татарин к крыльцу,- Шкурлатов его ногой пнул. Зашептал царь на ухо ближнему боярину, сказал гонцу: - Ответ будет!
Отвернулся тот, стал ждать.
Вынес боярин коробок с печатью, кинул татарину.
Пошел царь в опочивальню, и все - за ним...
СЛОН ДА АРАП
Стали у Фроловских ворот стрельцы,- зелены кафтаны на горлах лисьих. Едет большого полку воевода; на седле - шкура медвежья, кнутом в барабан бьет.
Вышел с Годуновым и боярами царь, идут купцы ашхабадские. Теснота учинилась. Тут Михаиле Осетр, царский потешный, и немец Штаден, и Лоренцо, цырульник.
Бают песни, в гусли гудут скоморохи. Приказные дворовых людишек гонят. Дива ждет стар и млад.
Подарил шах Тахмасп слона царю-государю.
Заиграли в сопели и в бубны. Бьют из пищалей.
Идет слон: на груди - грамота печатная; клыки позолочены, ушища тафтою поволочены. Впереди - персы: два верхами, а два вниз головами; арап-бородач, трубач да толмач.
Затрубил трубач, считал арап грамоту, толмач затолмачил: - "Слон Тембо. Кожею бел. Умен и добр. А еще прозывается "Слугой справедливости". Да притом зело толст, а весу в нем полтретьяста пудов с пудом. Обитает в жарких Азии и Африке, а живет двести лет и больше, как доведется. Мыть тамариндовой водою. Прислал дар царю Ивану шах Тахмасп".
Поднесли арапу вина в братинке карельчатой. Подскарбий ему торбу червонного золота отсыпал. Гул в народе пошел: - "Скуп-де царь, а знатно пожаловал!" - Всякому за охоту стало арапом быть.
Молвил Грозный: - За потеху и радость - шаху - поклон и наша верная дружба, а слону сей же день напятнать на пятенном дворе тавро!
- Тавро-абаса - в Персиде - краса! - сказал толмач и низко поклонился царскому месту.
Заиграли в сопели и в бубны. Захлопал ушищами зверь. Повели слона на Арбат... мира 7079.
Пошел арап с толмачом Москву глядеть.
Напятнали тавро ЗШД от сотворения Отвели вожаку в Кречетной слободе полаты.
Видят: цырульня; подписано на дверях: "Веницейский мастер Лоренцо. Тут стригут, чешут и кровь кидают, а ещо зубы рвут гораздо". Взошли по приступкам: есть нужда бороды подвить.
Сидят люди на лавке: рожи вощаные, глаза подбитые, шепчутся. На одном - кафтанишко зелен на зайцах; у другого - зубы подвязаны, однорядка - без рукава да рваной шлык.
Увидали чужих,- разом скочили и на уличку вышли.
Подбежал Лоренцо, мастер, к толмачу, заговорил: - Быть вам на Москве с великим береженьем. Живет у нас зернь костарня,- воровские игры в кости и в карты. Промышляют ими лихие шпыни, что по городу у людей шапки срывают, и те зерныцики и кабацкие питухи, проведав о вашем богатстве, удумали вас погубить!
Опечалились иноземцы. Неохота уж глядеть на московское житьишко. Знатно заплатили цырульнику и, бород не подвив - восвояси. Не ведают, с какой стороны беды ждать...
А наутро пришла беда.- Моровым поветрием стали мереть по слободам люди. Покрывали тело синие, железного цвету, пятна; невнятною становилась речь, а язык был как бы прикушен али приморожен, как у пьяного. И прошел из конца в конец слух: - "Черная смерть!" Сидел в приказе дьяк Таврило Щенок, вел счет на костках вишневых. Ввели двоих. На одном - кафтан зелен на зайцах, на другом - однорядка и шлык рваной; заговорили вперебой: Дознались мы, с чего мрут людишки.- Нанесли поветрие на Москву слон да арап!
Ударили тревогу. Зашумел народ, завыли по дворам бабы. А в полдень пришел к арапу со стрельцами детина в рваном шлыке и показал царской указ: - "Ехать вожаку со слоном в посад Городецкой, а буде и там начнут мереть люди - зверя убить, а клыки забрать в государеву казну".
Заплакал арап, таково жалко ему Тембу стало. Остались товарищи на Москве. Повели стрельцы слона с вожаком в Городецкой посад.
А уж там - мор. С полудня черной смертью мрут люди. Стали стрельцы совет держать. Порешили поставить до зари Тембу за тыном, а вожака запереть в избе на замок.
Притомился, задремал с кручины арап, и привиделась ему во сне тихая Индия. Будто едет он ночью в гору на белом слоне. Небо синё-синё, летят звезды, что снег, и от них - травы, дерева и все кругом - синее.
И вот уже будто по звездам едет... Закричал вдруг слон...
Проснулся арап.- Трубит Тембо. Настежь - окно. Ктото лезет в горницу.
Увидал однорядку без рукава да рваной шлык, а боле ничего не приметил. Лишь подумалось: "дай доснять!" Затянулась на шее петля. Захрипел и опять: все синё-синё, опять - Индия...
Зашарил детина в углу, все перерыл - не нашел денег. Заругавшись, вылез в окно; оглянулся.- Ревел Тембо, выкрушал бревна из тына. Храпели у стен захмелевшие стрельцы.
Чуть заднёло, пришли будить вожака. Видят: лежит синий, не иначе, как черным мором убило. Вот скорёхонько вырыли яму под сосной грановитой, спихнули арапа,заровняли место землей.
Заревел тут слон, проломил тын и пошел, топоча, к могиле. Улегся на бугорке, смирен стал; из глаз слезы бегут.
Переглянулись стрельцы.- "Копать - так копать!" Приволокли смоляные верви. Привязали к соснам слона. Тихо лежал Тембо, не чинился грозен. Принесли ослопы, колья, бердыши, пилы, топоры.
Стали тут государевы люди смотреть с опаской.
- В стрельцы ставка добра, да лиха выставка! У царя на дню семьдесят думок. Что как убьем слона, а нам в приказе за то плетей надают?..
И решили, спилив бивни, послать с отпиской к Москве и ожидать царского слова. Накинули на хобот аркан. Стали пилить клык. Ворчал Тембо, терпел.
Уж второй бивень вот-вот отпадет, да, знать, невтерпеж слону стало.Заметался, рвет путы, бьет хоботом стрельцов гораздо и в смерть. Грохнула пищаль. Распорол бердыш Тембо левое ухо. Вовсе извели бы, да прискакал из Москвы, машет грамотой гонец; кричит: - Удержитесь убойства, люди государевы! Откупили зверя ашхабадские купцы! А царю-де пакостной слон и арап не надобны.- Пущай идут в арапские земли шаха Тахмаспа народ морить!..
7
Не сошла беда. Не утихло поверив. Пуще прежнего мерли люди.
Тут сказал Иоанну Бомелий: - Не мирны в Крыму татаре, не снесет хан обиды, - пойдет на Москву.войной.
Потемнел Грозный.
- Нет мне, Елисей, покою! Хочу за грехи свои пострадать!
Грянул магик в упор: - Не время нынче подобное мыслить. Первым делом надобно хана извести.
Изумился Иоанн: - А сумеешь?
- Сумею. Взглянем лишь, что книги скажут. Пойдем, государь, со мной в тайник.
Раздобыл Бомелий с кулак воску и нож вострый, захватил слюдяной фонарь на шесте. Пошли.
Из хором крытыми сенями в Благовещенской собор вышли; там в полу под ковром была дубовая дверь. Спустились в подземный ход. Бежал из стены родник, пол - гладким камнем выложен. Бомелий шел впереди, светил. Свернули за угол, повертел Елисей колесо,- отвел плиту в сторону. И вот: висит на цепи замок превеликой; за тремя дверьми - либерея - царской тайник.
