KnigaRead.com/

Андрей Богданов - В тени Великого Петра

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Андрей Богданов, "В тени Великого Петра" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Историк указал на раннее развитие Федора Алексеевича, самостоятельность его ума (проявившуюся в отношении к Никону), сослался на музыкальную реформу, учреждение Академии, строительство Изюмской укрепленной черты, «новое описание России» и желание издать «отечественную Историю», развитие металлургических, оружейных и конных заводов. Согласно Верху, царь ввел новую одежду и прически, «любя систему и устройство во всех делах, издал особенное положение об экипажах», «построил в Москве много каменных зданий и в том числе богадельню», «издал положение о нищих». В. Н. Верх, писавший до этого о Михаиле и Алексее Романовых, тщился показать, что «царь Феодор Алексеевич, стремясь по следам деда своего и родителя возвести Россию в высшую степень образования и гражданского благоустройства, совершил более, нежели от юных лет и слабого телосложения его ожидать возможно было».

С. М. Соловьев придерживался совершенно иной точки зрения: что к началу царствования Федора Россию постигло экономическое и нравственное банкротство, что для спасения требовался крутой поворот на запад.[24] При Федоре Алексеевиче Россия вошла в «эпоху преобразований», но, в силу воспитания царя, в западнорусском направлении, под «польским влиянием» — тогда как истинно прогрессивной стала петровская идея учиться у немцев. Соловьев посвятил «Царствованию Феодора Алексеевичи» большую главу и открыл ею повествование о новой истории России не в ущерб легенде о Петре Великом, заранее признав правильным только умонастроение и поведение Петра Алексеевича.

«От слабого и болезненного Федора, — спешил уверить великий историк, — нельзя было ожидать сильного личного участия в тех преобразованиях, которые стояли первые на очереди, в которых более всего нуждалась Россия, он не мог создать новое войско и водить его к победам, строить флот, крепости, рыть каналы, и все торопить личным содействием; Федор был преобразователем, во сколько он мог быть им, оставаясь в четырех стенах своей комнаты и спальни».

В соответствии с этой позицией главнейшие постановления царствования Федора Алексеевича по внутреннему устройству России рассмотрены Соловьевым весьма бегло после подробного описания придворных интриг, и в особенности международных отношений. Наибольший интерес историка вызывала отмена местничества, в то время как «и проект финансового преобразования, и проект отделения гражданских должностей от военных, и проект академии остались только проектами»: царь Федор только что был «четырнадцатилетний болезненный мальчик» — и вот уже «торопится важными мерами, предчувствуя близкую кончину».

Культурологические построения Соловьева, как известно, оказали заметное влияние на русскую историческую мысль, но не привлекли внимания к изучению личности Федора Алексеевича, от которого муза Клио продолжала отворачиваться. Е. Е. Замысловский, взявшийся было за исследование царствования Федора, категорически отверг возможность рассматривать его «Как эпоху, которою заканчивается древняя Русь, или как эпоху, которою начинается новая Россия».[25] «По признакам самостоятельности, замечаемым в характере царя Федора Алексеевича, — заявил этот автор, — мы не имеем еще права предполагать в нем ни зрелости, ни той обдуманности по отношению к управлению государством, которые желал указать (митрополит) Платон».

Замысловский сумел издать лишь первую часть исследования: введение и обзор источников — довольно унылый справочник, перечисляющий без разбора материалы 1676–1682 гг., опубликованные в различных изданиях. В приложениях автор опубликовал разнородные новые источники — и отказался систематизировать материалы по теме, которая, при отказе от попытки понять мотивы государственной деятельности Федора Алексеевича, утратила для него интерес.

Н. И. Костомаров и Д. И. Иловайский, посвятившие царю Федору специальные очерки, нашли выход в устранении молодого государя из повествования о политическом, юридическом, административном, церковном и культурном быте России 1676–1682 гг. Костомарову ничто не мешало обозреть опубликованные к тому времени важнейшие акты царствования Федора, поскольку, по мнению историка, «власть была у него в руках только по имени». Иловайский ограничился замечанием, что в государе преобладали отцовские черты: «благодушие, наклонность к подчинению ближним советникам, глубокое благочестие и вместе еще большее расположение к западным европейским обычаям и порядкам».

Д. И. Иловайский признавал хотя бы, что «юный царь был любознателен, умен, добр; а потому возбуждал общее к себе сочувствие и надежды на счастливое царствование. Но, — тут же добавляет историк, — эти надежды с самого начала омрачались его крайней болезненностью». Составители юбилейного издания «Трехсотлетие дома Романовых: 1613–1913» довели это суждение до крайности: «хилого телосложения, слабого здоровья», «совершенно болезненный человек», Федор Алексеевич имел власть «лишь номинально» и его пребывание на престоле, вместе с правлением Софьи и царствованием Ивана, были досадными промедлениями перед владычеством Петра Великого.[26]


Глава первая

ВОСПИТАНИЕ И УВЛЕЧЕНИЯ


И те, кто писал о многообещающих способностях Федора Алексеевича, и те, кто подчеркивал его болезненность, были недалеки от истины, хотя влияние личности государя на исторические события до сих пор остается на доказательном уровне не оцененным. Как и все сыновья Алексея Михайловича от Марии Ильиничны Милославской, Федор нес в себе наследственный недуг, много лет мучавший его здоровяка отца, страдавшего от хронического неусвоения витамина С. Царевны, в отличие от царевичей, по общему мнению, чувствовали себя прекрасно, но жили, по стандартам знати, не слишком долго. У Федора было шестеро единоутробных сестер: Евдокия (1650–1702), Марфа (1652–1707), София (1657–1704), Екатерина (1658–1718), Мария (1660–1723) и Феодосия (1662–1713). Легенда о поразительном здоровье дочерей Алексея Михайловича от первого брака не учитывает также, что царевна Анна умерла во младенчестве (1655–1659), а Евдокия — при рождении (1669).

На первых годах жизни скончались и двое сыновей Алексея Михайловича: Дмитрий (1649–1651) и Симеон (1665–1669), — но пережившие этот опасный период были гордостью отца, особенно старший царевич Алексей (1654–1670), 7 сентября 1667 г. представленный двору и духовенству как наследник престола. Федора Алексеевича более склонны сравнивать с царевичем Иваном (1666–1696), немощь которого еще при жизни подчеркивалась сторонниками Петра из политических соображений. Однако Иван не был таким уж инвалидом, и Алексей с Федором имели довольно сил для получения блестящего по тем временам образования.

Сначала воспитатель Алексея Алексеевича, ученый царедворец Алексей Тимофеевич Лихачев, а затем выдающийся просветитель, философ и поэт Симеон Полоцкий учили царевича передовыми для тех времен способами. Покои Алексея Алексеевича были увешаны познавательными картинами и картами, царевич был снабжен глобусами и специальными «лицевыми» книгами, в том числе целой живописной энциклопедией. Судя по описи его библиотеки, мальчик обучался на русском, церковно-славянском, латинском и греческом языках наукам математического цикла, грамматике, поэтике, риторике и музыке, истории, географии, военному делу, юриспруденции, метафизике и богословию, которым завершался в XVII в. общий университетский курс.

На царском пиру в честь представления 13-летнего наследника его учитель Симеон Полоцкий произнес стихотворную речь, был почтен особым столом вблизи трона и почетной наградой — шубой зеленого атласа на соболях.[27] Зимой того же, 1667 г. Алексей Алексеевич сам выступил перед великими и полномочными послами Речи Посполитой по случаю утверждения Андрусовского мирного договора. Хотя сыну Алексея Михайловича трудно было ожидать симпатий со стороны поляков после тяжелейшей войны с Россией, участники посольства нашли, что «наследный принц — весьма видный из себя юноша… отменных наклонностей. Роста он среднего, однако же высокого по летам. Говорит и действует, как будто бы минуло ему пятнадцать лет. Щедрейшего нрава, горячо любимый своим родителем, и вообще юноша обходительный и весьма приветливый со всеми».

Царевич, не достигший 14-летнего возраста, в своей речи превознес идею славянского единства по-польски, перейдя затем на латинский язык. «Слушая речь сего принца… мы, послы… воображали себя перенесенными в Италию». «Сын великого государя… столь неожиданно и красноречиво изъясняется на научном языке, как будто бы он воспитывался меж латинцами», — заметили послы.

Мы отдали должное способностям царевича Алексея Алексеевича не только из-за того, что его выступление в Кремле было ошибочно приписано Федору Алексеевичу,[28] но и в связи со сходством в образовании двух царевичей, успехам которых не могли помешать их общие недомогания.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*