KnigaRead.com/

Андрей Богданов - В тени Великого Петра

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Андрей Богданов, "В тени Великого Петра" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

«Тот, чей образ и гроб зрите — благочестивейший великий государь царь и великий князь Федор Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец, по отце своем, великославной памяти благочестивейшем… Алексее Михайловиче… восприял скипетродержавство царства Российского от рождения своего в 15-е лето. Был от… Бога… одарен постоянством царским, незыблемым благоговением христианским истинным, бодростью в службе Божьей, долготерпением и милосердием дивным. И вправду сказать можно, что он был престолом мудрости, совета сокровищем, царских и гражданских устоев охранением и укреплением, прениям решением, царству Российскому утверждением.

Кратко сказать — то ему любезно было, что мать нашу Православную церковь увеселяло, мир, тишину и всякое народа благополучие умножало. И во всем его царском житии не находилось такого времени, когда бы ему всему православию памяти достойного и церкви любезного дела не сотворить. К тому же неприятелям Российского царства был страшен, в победах счастлив, народу любезен. Он от многолетних войн царству Российскому мир достохвальный сотворил. Из тьмы магометанства и идолопоклонства множество людей не принуждением, но христианским благочестивным промыслом в свет православной веры привел.

Православных христиан, которые были магометанам подданные, многие села и деревни от их подданства освободил. И из басурманского плена много лет там страдавших многое число православных христиан выкупил. Многие церкви Божьи пречудно всяким благолепием украсил. О научении свободным мудростям российского народа постоянно помышлял, и монастырь Спасский, что в Китай-городе, на это учение определил, и чудную и весьма похвалы достойную свою царскую утвердительную грамоту со всяким опасным веры охранением на то учение написал.

Дома каменные для пребывания убогих и нищих с довольным пропитанием сотворил и таковых упокоил многие тысячи. Царские многолетние долги народу простил и впредь налоги облегчил. Брато-ненавистные, враждотворные и междоусобные местнические споры прекратил. Царский свой дом, и град Кремль, и Китай-город преизрядно обновил, и убыточные народу одежды переменил, иное многое достохвальное и памяти достойное сотворил — и на все полезное и народу потребное все предуготовлял.

Пречудно со всяким христианским душеспасительным к исходу души своей предуготовлением жизнь сию скончал. Царствовал же этот благочестивейший и милостивый царь 6 Лет, и месяца два, и дней 28. Преставился же… всего народа с жалостным рыданием и со многоизлиянием слезным в лето 7190 (1682) месяца апреля в 27 день в 13 часу дня в первой четверти».[1]

В «бунташном веке», как и в нашем столетии, ушедшие с политической сцены правители редко получали панегирики. Можно предполагать, конечно, что на появлении столь содержательной парсуны Федора Алексеевича в Архангельском соборе настояла его родная сестра царевна Софья, правившая в 1682–1689 гг. Но неизвестный автор надписи в клеймах, был далеко не одинок в оценке выдающегося самодержца. Показательно, что текст надписи воспроизвели летописцы патриарха Иоакима — стойкого политического противника царя Федора и царевны Софьи. Надпись использовал в своем «Хронографце» (1688) близкий к патриарху иеромонах Чудовского монастыря Боголеп Адамов, вскоре занявший место казначея патриаршей резиденции.[2]

Уже после падения Софьи в 1690-х гг. автор Беляевского летописца утверждал, что строитель и реформатор Федор Алексеевич «был… государь кроткий, в делах рассудительный, премудростью и разумом подобный Соломону».[3] Тогда же высокая оценка царствования Федора была внесена в Латухинскую Степенную книгу — обширный исторический труд известного книжника патриаршего казначея Тихона Макарьевского. Эти похвалы, основанные большей частью на панегирике Федору Алексеевичу в первой печатной книге по русской истории — «Синопсисе» (Киев, 1680) — присутствуют во множестве списков Латухинской Степенной книги,[4] не исчезая из ее многочисленных переработок в XVIII в.[5]

В начале самостоятельного правления Петра появляется и новый взгляд на царствование его старшего брата, в котором упоминание реальных достижений сменяется жалостливым описанием слабого здравия Федора. Картина особенно наглядна и удобопонятна при сравнении иностранных откликов. В 1687 г. Георг Адам Шлейссингер с похвалой отзывался о «последнем из умерших царей», многие начинания которого погибли при его преемниках Иване и Петре. Например, Федор Алексеевич (в тексте ошибочно: Алексей Михайлович) «был весьма достойным князем. Он добился того, что в город было завезено большое количество камня. Те, кто хотел жить в городе, обязаны были строить себе новые каменные дома, а деревянные сносить… тем, у кого не было средств на строительство, можно было рассрочить платежи на 10 лет… Однако после смерти упомянутого высокодостойного князя это полезное дело умерло вместе с другими полезными распоряжениями».

По словам Шлейссингера, Федор «наряду с прочими великолепными распоряжениями ввел также преподавание свободных искусств — как предписывали ученые люди, которые и должны были обучать молодых… После смерти этого любезного царя всему пришел конец… Патриарх был очень против этого, считая, что погибнет вся Россия, если ввести такие новшества. Ввиду этого цари… и запретили начатое дело, хотя многие господа еще знают по-латыни, поскольку их этому учили».[6]

Но уже в 1699 г. английский историк России Крюлль приводит сообщение одного из участников Великого посольства Петра за границу, что, несмотря на многообещающие качества, Федор из-за болезни и ранней смерти ничего, по существу, не успел. Он лишь «подавал экстраординарные надежды… следовал своему отцу, особенно в отношении к иностранцам и развитии торговли. Он был великим любителем всех наук, особенно математики, и мечтал иметь все дома в Москве новопостроенными из кирпича, если бы не был остановлен смертью». Единственными реальными заслугами Федора оказывается прием на русскую военную службу Ф. Лефорта и завещание (так!) царства Петру.[7]

Написанная вскоре «История о невинном заточении ближнего боярина Артамона Сергеевича Матвеева», повествуя о событиях царствования Федора, снимает обвинения в гонениях на сторонников Петра с милосердного ко всем подданным и беспристрастно правосудного государя, ссылаясь сначала на его несовершенные лета, а затем на «естественную скорбь» — цингу. Вместо царя на политической сцене действуют влиятельные временщики.[8] А в обстоятельной летописи петровского времени, автор которой, например, мог детально описать учрежденную указом Федора одежду, наиболее крупные мероприятия шестилетнего царствования преданы забвению почти целиком.[9]

В чеканном виде позиция, на века завоевавшая господство в общественном сознании, сформулирована в летописи конца 1730-х гг.: Федор Алексеевич «принял престол как законный наследный государь и коронован в 1676 году июня в 18 день. И хотя весьма слабой комплекции и худого здравия был, однако же славы родителя своего и попечения о пользе государства не утратил, но насколько сила его здравия и кратость времени допустили, во введении лучших обычаев, в учреждении некоторых изрядных зданий и в перемене древней неудобной одежды, особенно же жестокого и вредного обычая местничества, который как закон почитали, заботу свою о государственной пользе показал. И если бы болезни и прекращение жизни не были ему препоной, то бы со временем и большую пользу государству своему сочинил…».[10]

Нет ничего удивительного, что в новых по форме (и служебных по существу) исторических сочинениях XVIII в. культивируется представление, что Федор явился лишь добрым родственником юного Петра. Историки П. Н. Крекшин в первой и И. И. Голиков во второй половине столетия в один голос расхваливали любовь и заботу Федора по отношению к Петру и его семье, не оставляя у читателя сомнений, что реальным правителем за государя был боярин И. М. Языков.[11]

В XIX в. Н. г. Устрялов был склонен считать, что главным действующим лицом политической драмы 1676–1682 гг. был Милославский, который «при содействии дядек и нянек юного Федора» воздействовал на «больного, хилого» царя. П. К. Щебальский прибавил к числу руководителей Федора Алексеевича царевен, среди которых выделялась Софья Алексеевна, и пресловутого Языкова. Единственной инициативой «умного, образованного, но болезненного Феодора», по мнению этого автора, было приближение к трону князя В. В. Голицына, в котором царь заметил «большой государственный ум». Вместе они отменили местничество, «но роль преобразователя была суждена не Федору: дух этого умного, молодого государя был бодр, но тело его изнемогало», в последние годы он «вовсе не оставлял дворца и едва передвигался из одной палаты в другую».[12]

М. П. Погодин пошел еще дальше, объявив, что и отмена местничества — единственное деяние царствования Федора Алексеевича, кроме обучения и воспитания Петра — была осуществлена лишь «от имени семнадцатилетнего, слабого и больного Феодора», при котором правили сначала Милославские, потом (при поддержке Хитрово и Долгоруковых) И. М. Языков и Лихачевы.[13] Погодин наиболее ясно выразил легенду о Федоре Алексеевиче, утвердившуюся к его времени и в специальных исследованиях, которые начались много раньше, вскоре после смерти старшего брата Петра.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*