Вальтер Скотт - Баллады
Волшебный подарок отступник берет,
Дрожа и с колен не вставая. Но вот
Раскаты утихли, огонь задрожал,
И в вихре крутящемся призрак пропал.
Хоть сердце исполнено лжи, но рука,
Как прежде, у графа верна и крепка:
Дрожат христиане, ликует Ливан,
С тех пор как ведет он полки мусульман.
От волн галилейских до горных лесов
Песок самарийский пил кровь храбрецов,
Пока не привел тамплиеров в Ливан
Король Болдуин, чтоб разбить мусульман.
Литавры гремят, и труба им в ответ,
А копья скрестились и застили свет,
Но путь себе граф прорубает мечом
Он жаждет сразиться с самим королем.
Едва ли теперь короля оградит
Его крестоносный испытанный щит.
Но тут налетел на отступника паж,
Тюрбан разрубил, перерезал плюмаж.
И граф покачнулся в седле золотом,
Склонясь головой перед вражьим щитом,
И только тюрбаном коснулся креста,
"Bonne grace, Notre Dame!" {*} - прошептали уста.
{* Смилуйся, божья матерь! (франц.).}
И страшные чары окончились вдруг:
Меч вылетел у ренегата из рук,
И молнии алой сверкнули крыла
К Владыке Огня она меч унесла.
Железный кулак ударяет в висок,
И замертво падает паж на песок,
И шлем серебристый разбит пополам,
И смотрит граф Элберт, не веря глазам.
Упала волна золотистых кудрей...
Недолго стоял он, склонившись над ней:
Летят тамплиеры по склонам долин,
Окрашены копья в крови сарацин.
Бегут сарацины, и курды бегут,
Мечи крестоносцев им гибель несут,
И коршунов пища кровавая ждет
От дальних холмов до солимских ворот.
Кто в белом тюрбане лежит недвижим?
И кто этот паж, что простерт перед ним?
Не встать никогда им с холодной земли.
То мертвый граф Элберт и с ним Розали.
Ее погребли под солимской стеной,
А графа отпел лишь стервятник степной.
Душа ее в небе близ Девы парит,
А грешник в огне негасимом горит.
Поныне поют менестрели о том,
Как был полумесяц повержен крестом,
Чтоб дамы и рыцари вспомнить могли
Преданье об Элберте и Розали.
1801
ЗАМОК СЕМИ ЩИТОВ
Был Урьен-друид всех друидов мудрей.
Прекрасных он вырастил семь дочерей.
Наукам он их обучил колдовским.
И семь королей едут свататься к ним.
И первый, Ивейн, был король хоть куда:
Плешив, как колено, торчком борода.
А следом явились Данмайел и Росс,
Не стригшие сроду ногтей и волос.
Был крив король Мейдор, и Доналд был хром,
А Лот от рождения был горбуном.
Но Эдолф, на тех шестерых непохож,
Был молод и весел, учтив и пригож.
Он люб всем невестам. И вот меж сестер
Идет из-за юного Эдолфа спор.
Когда ж к рукопашной они перешли,
Им князь преисподней предстал из земли.
Они присягнули на верность ему,
Им в помощь призвал он ложь, злобу и тьму.
Семь прялок он дал им и семь веретен,
И тайный обряд заповедал им он:
"Садитесь за прялку, - сказал сатана,
И вырастет башня из веретена.
Там кривда бела будет, правда - черна;
Там с другом сердечным вам жизнь суждена".
Луна озаряет равнину окрест.
За прялками в полночь сидят семь невест.
Смочив своей кровью шерсть черных ягнят,
Поют заклинанья и нитку сучат.
Жужжат веретена. И вот уж видны
Семь призрачных башен под светом луны,
Семь стен, и семь рвов, и семь крепких ворот.
Из мглистого сумрака замок встает.
В том замке обвенчаны семь королей.
Шесть утром в крови захлебнулись своей.
Семь женщин - у каждой кровавый кинжал
Приблизились к ложу, где Эдолф лежал,
"Мы тех шестерых умертвили сейчас.
Их жен, их владенья получишь зараз.
А если услышим мы дерзкий отказ,
Тогда овдовеет седьмая из нас".
Но Эдолф заклят был от дьявольских сил:
Святых он даров перед свадьбой вкусил.
Семь раз свистнул меч - и тяжел и остер,
И Эдолф сразил семь злодеек-сестер"
Постригся в монахи несчастный король
И вскоре оставил земную юдоль.
А дьявольский замок поныне стоит.
Над каждым из входов - корона и щит.
Богатства семи королей там лежат.
Нечистая сила хранит этот клад.
Кто в замок проникнет при свете луны,
Тот станет владельцем несметной казны.
Но люди мельчают, наш мир одряхлел,
Нет места в нем ныне для доблестных дел.
И где тот храбрец, что рожден для удач,
Кто хладен рассудком, а сердцем горяч?
И клад будет долго отважного ждать.
Скорей потекут реки бурные вспять
И вздыбится дно океана горой,
Чем в дьявольский замок проникнет герой.
1817
БИТВА ПРИ ЗЕМПАХЕ
В тот год на липах у реки
Гудел пчелиный рой,
И говорили старики:
Запахло, мол, войной.
Глядим, на Виллисау, в дол
Вся в пламени страна;
Эрцгерцог Леопольд пришел,
И с ним пришла война.
Австрийцы зря не тратят слов,
Их пыл неукротим:
"Мы всех швейцарских мужиков
Вчистую истребим".
Оружья звон и трубный стон
У цюрихских ворот,
И бархат вражеских знамен
Вдоль озера плывет.
"Эй, рыцари с низин, вы тут
Забрались в дебри гор,
Не ведая о том, что ждут
Вас гибель и позор.
Не будет вам пути назад,
Покайтесь-ка в грехах:
Вы попадете прямо в ад,
Затеяв бой в горах".
"А есть ли тут отец святой,
Чтоб исповедь принять?"
"Нет, он ушел за край родной
С врагами воевать.
Он вас благословить готов
Железным кулаком
И отпущение грехов
Вам даст своим копьем".
Но вот уж начало светать,
Роса в лугах блестит...
И видят жницы - наша рать
У Земпаха стоит.
Люцерн собрал своих солдат,
И прочен их союз:
И каждый мужеством объят,
Любой из них не трус.
Из Заячьего замка граф
Эрцгерцогу сказал:
"У горца, видно, смелый нрав,
Хоть мал он, да удал".
"Граф Заячий, ты заяц сам!"
Тут Оксеншерн вспылил.
"Что будет - мы увидим там",
Граф едко возразил.
Идут, сомкнув ряды полков,
Австрийцы молодцы...
У остроносых башмаков
Обрублены концы.
Они друг другу говорят:
"Похвастать нечем тут...
Рассеять горсточку солдат
Не столь великий труд".
Швейцарцы стали в тесный круг...
Услышал бог бойцов,
И радуга блеснула вдруг
Меж темных облаков.
Сердца как молоты стучат,
И, ко всему готов,
Швейцарский двинулся отряд
В атаку на врагов.
Тут зарычал австрийский лев
И гривою затряс...
И стрелы, злобно засвистев,
Посыпались на нас.
Копье и меч - все в ход пошло,
Был этот бой жесток...
Немало рыцарей легло
Уже у наших ног.
Но враг незыблемо стоит:
Лес копий - словно вал...
Тогда отважный Винкельрид
Товарищам сказал:
"Есть дома у меня жена,
И маленький сынок...
Прокормит их моя страна,
Победы близок срок.
Колонны рыцарей тверды
Пока стоят в строю...
Но сквозь стальные их ряды
Я братьям путь пробью".
Он ринулся в австрийский строй
И смел и разъярен...
Всем телом - грудью, головой
Упал на копья он.
Пять копий раздробили шлем,
В бока вонзились шесть...
Но он смятение успел
В ряды австрийцев внесть.
Самоотверженный герой,
Он первый льва смирил...
Своею кровью край родной
Он к воле возвратил.
В брешь, что пробита смельчаком,
Ударили друзья,
Копьем, секирою, клинком
Коля, рубя, разя.
И устрашенный Лев завыл,
Еще держась пока...
Но Горный Бык его добил,
Вонзив рога в бока.
Знамена Австрии в пыли
У Земпаха, в бою...
Немало рыцарей нашли
Могилу там свою.
Да, был эрцгерцог Леопольд
Несокрушим на вид,
Но на швейцарцев он пошел
И в прах он был разбит.
А телка говорит быку:
"Ну как мне не грустить?
Чужак явился, чтоб меня
В долине подоить.
А ты ужасным рогом так
Его распотрошил,
Что уж на кладбище чужак,
Чтоб к нам он путь забыл".
Австрийский рыцарь, бросив бой,
Стремительно бежит.
Вот в Земпахе он со слугой
У озера стоит.
И кличет рыбака скорей
По имени Ганс Рот:
"За деньги, друг, нас пожалей,
И посади в свой бот".
Рыбак их вопли услыхал...
Награду взять готов,
Он сразу к берегу пристал
И принял беглецов.
Покуда ловко он гребет
Средь пенистых зыбей,
Вельможа знак слуге дает:
Мол, рыбака убей!
Рыбак, будь зорок! Быть беде!
Уже кинжал сверкнул,
Но Ганс увидел тень в воде
И челн перевернул.
А сам, вскарабкавшись на челн,
Их оглушил веслом:
"А ну-ка, похлебайте волн
И марш на дно вдвоем!
Я нынче в озере поймал
Двух рыбок золотых:
Чешуйки блещут, как металл,
Да гниль внутри у них".
В родную Австрию спеша,
Гонец летит домой:
"Худые вести, госпожа,
Убит хозяин мой.
У Земпаха в крови лежит
