Вальтер Скотт - Баллады
За Гамильтоном, за вождем,
Все удальцы родного клана.
Под величавым седоком
Скакун быстрее урагана.
Бежит олень из рощ густых,
В глазах у серн тоска, тревога.
Из чащи горной гонит их
Призыв охотничьего рога.
Но что певучий этот звук
Тут, между древними дубами,
Как громом заглушило вдруг,
Рассыпавшимся над горами?
То самый мощный из зверей,
Рожденный в каледонской пуще,
То Горный Бык, под треск ветвей
По склону дикому бегущий.
Он прямо на врагов летит,
Неистовый и горделивый,
Очами ярыми грозит
И снежной встряхивает гривой.
Но без ошибки лет копья
Нацелил вождь: его добыча
На землю падает, храпя.
"Ура!" И лес дрожит от клича.
Вот полдень. Отдохнуть пора
Под сенью дуба-исполина.
Клубится сладкий дым костра
В кустах, где жарится дичина.
И вождь на молодцов своих
Глядит, и он гордится ими.
Но нет здесь лучшего из них,
Носящих доблестное имя.
"Где Босуэло? И почему
Не делит с нами труд и славу?
Где он? Кому, как не ему,
Любить охотничью забаву?"
Нахмурился суровый Клод,
Владетель Пэйзли своенравный:
"Ни празднеств больше, ни охот
Не хочет знать наш родич славный,
Еще недавно в добрый час
Он осушал свой кубок пенный,
С веселым сердцем возвратясь
Домой, в родного замка стены.
Как роза бледная, нежна,
В покое пышном и старинном
Встречала воина жена
С его новорожденным сыном.
Но горе! Мэрри, подлый враг,
Наслал убийц на дом злосчастный.
Где мирный теплился очаг,
Пожар бушует дымно-красный.
На темных Эска берегах
Чья тень скользит, роняя слезы,
С младенцем - тенью на руках?
Ее ли - нежной, бледной розы?
И путник слышит слабый стон,
Случайно поравнявшись с нею:
"Наш род поруган, угнетен.
Отмщенье Мэрри-лиходею!""
Он смолк. И содрогнулся лог
От выкриков ожесточенных,
И вождь свой эрренский клинок
Извлек из ножен золоченых.
Но кто там мчится между скал,
Спешит сквозь заросли лесные?
Чей окровавленный кинжал
Язвит коню бока крутые?
Безумный, неподвижный взгляд
Под тяжко-хмурыми бровями,
Кровь на руках... "Да это брат!
Наш Босуэло! Он здесь, он с нами!"
И спрыгнул всадник молодой
С коня, что загнан без пощады,
И карабин отбросил свой,
Уже свершивший все, что надо.
"Отрадно слышать, - молвил он,
Призывы рога утром рано,
Но мстителю отрадней стон
Лежащего в крови тирана.
Как яро Горный Бык бежал
На вас, друзья, в кровавой пене!
Но Мэрри в Линлитгоу вступал
С клевретами еще надменней.
Он гордо шел от рубежа,
Губя страну, глумясь над нею,
И, сбавив спеси, Нокс-ханжа
С улыбкой кланялся злодею.
Но могут ли гордячка Власть
И блеск и пышность Самомненья
Порыв Отчаянья заклясть,
Поколебать решимость Мщенья?
В процессию вперяя взгляд,
В засаде я стоял, у щели.
С английскими смычками в лад
Шотландские волынки пели.
Шел гнусный Мортон впереди,
Убийцы спутник неизменный,
И выступали позади
С мечами в пледах Макфарлены.
Льстецы Гленкерн и Паркхед с ним,
И Линдсей, мрачный, непреклонный,
Чей взор был так неумолим
К слезам Марии оскорбленной.
Шлем регента с цветным пером
Сверкал над лесом копий гордо,
И конь его ступал с трудом
Так тесно вкруг толпились лорды.
Следил за всем суровый взгляд
Из-под открытого забрала,
Рука стальным рядам солдат
Стальным жезлом повелевала.
Но хмурилось его чело,
С сомненьем гордость в нем боролась.
"Готов ко мщенью Босуэло",
Шептал ему враждебный голос.
Гром выстрела. Конь на дыбах.
Народ шумит, гудит, трепещет.
Пернатый шлем летит во прах.
Он над толпою не возблещет!
Да, счастлив, кто в глазах прочел
У милой ласковое слово,
Кто, мстя за сына, заколол
Убийцу - хищника лесного!
Но я счастливей был стократ,
Когда тиран, сраженный мщеньем,
Души своей злодейской смрад
Предсмертным изрыгал хрипеньем.
И Маргарет моя чело
Над ним склонила, как живая:
"Свершилось мщенье Босуэло!"
Тиран услышал умирая.
Встань! Знамя по ветру развей,
Вождь Гамильтонов благородный!
Пал Мэрри от руки моей.
Сыны Шотландии свободны".
Все воины уже в седле,
И трубным гласом клич народа
Летит по всей родной земле:
"Пал Мэрри! Родине - свобода!"
Но что же это? Блеска пик
Не видно, стихли крик и топот.
Их ветерок развеял вмиг,
Унес потока мирный ропот.
Где труб раскатывался гром,
Веселый дрозд свистит в долине.
Молчат увитые плющом
Руины каменной твердыни.
Не вождь свой клан зовет на бой,
Крича о мести и свободе,
Красотка нежною рукой
Небрежно теребит поводья.
Да будет радостен удел
Прелестницы, что захотела
Услышать повесть давних дел
На диком бреге Эвендела!
1801
ВЛАДЫКА ОГНЯ
Внемлите, о дамы и рыцари, мне.
Вам арфа споет о любви и войне,
Чтоб грустные струны до вас донесли
Преданье об Элберте и Розали.
Вот замок в горах на утесе крутом,
И с посохом длинным стоит под окном
В плаще пропыленном седой пилигрим.
Прекрасная леди в слезах перед ним.
"Скажи мне, скажи мне, о странник седой,
Давно ли ты был в Палестине святой?
Какие ты вести принес нам с войны?
Что рыцари наши, цвет нашей страны?"
"Земля галилейская в наших руках,
А рыцари бьются в ливанских горах.
Султан навсегда Галаад потерял.
Померк полумесяц, и крест воссиял!"
Она золотую цепочку сняла,
Она пилигриму ее отдала:
"Возьми же, возьми же, о странник седой,
За добрые вести о битве святой.
Возьми и скажи мне, седой пилигрим,
Где славный граф Элберт? Встречался ты
с ним?
Наверно, он первым в ту битву вступал,
Где пал полумесяц и крест воссиял?"
"О леди, дуб зелен, покуда растет;
Ручей так прозрачен, покуда течет.
Ваш замок незыблем и горды мечты,
Но, леди, все бренно, все вянут цветы!
Иссушат морозы листву на ветвях,
И молния стены повергнет во прах,
Ручей замутится, поблекнет мечта...
В плену у султана защитник креста".
Красавица скачет на быстром коне,
(С ней меч - он сгодится во вражьей стране),
Плывет на галере сквозь шторм и туман,
Чтоб выкупить Элберта у мусульман.
А ветреный рыцарь не думал о ней,
Не думал он даже о чести своей:
Прекрасной язычницей Элберт пленен,
Влюблен в дочь султана ливанского он.
"О рыцарь, мой рыцарь, ты жаждешь любви?
Так прежде исполни три просьбы мои.
Прими нашу веру, забудь о своей
Вот первая просьба Зулеймы твоей.
В святилище курдов над вечным огнем
Три ночи на страже во мраке глухом
Безмолвно простой у железных дверей
Вот просьба вторая Зулеймы твоей.
Чтоб грабить страну перестали враги,
Мечом и советом ты нам помоги
Всех франков изгнать из отчизны моей
Вот третье желанье Зулеймы твоей".
Отрекся от рыцарства он и Христа,
Снял меч с рукояткою в виде креста,
Надел он тюрбан и зеленый кафтан
Для той, чьей красою гордится Ливан.
И вот он в пещере, где ночи черней
Стальные порталы несчетных дверей.
И ждал он, пока не настала заря,
Но видел лишь вечный огонь алтаря.
В смятенье царевна, в смятенье султан,
Жрецы раздраженные чуют обман.
С молитвами графа они увели
И четки на нем под одеждой нашли.
Он снова в пещере, во мраке немом.
Вдруг ветер завыл за дверями кругом,
Провыл и умолк, и не слышно его,
А пламя недвижно, и нет никого.
Над графом опять заклинанья творят,
Его обыскали от шеи до пят,
И вот на груди перед взором жреца
Крест, выжженный в детстве рукою отца.
И стали жрецы этот крест вытравлять,
А в полночь отступник в пещере опять.
Вдруг шепот он слышит над ухом своим
То ангел-хранитель прощается с ним.
Колеблется граф - не уйти ли назад?
И волосы дыбом, и руки дрожат.
Но дерзкой гордыней он вновь обуян:
Он вспомнил о той, кем гордится Ливан.
И только сошел он под своды, как вдруг
Все ветры небес загудели вокруг,
Все двери раскрылись, гремя и звеня,
И в вихре явился Владыка Огня.
И все затряслось, застонало кругом,
И пламя над камнем взметнулось столбом,
И алая лава вскипела, горя,
Приветствуя громом явленье Царя.
Сплетенный из молний в тумане седом,
Был сам он - как туча, а голос - как гром,
И гордый граф Элберт, колени склоня,
Со страхом взирал на Владыку Огня.
И меч, полыхавший в лиловом дыму,
Ужасный Царь Пламени подал ему:
"Ты всех побеждать будешь этим мечом,
Доколь не склонишься пред девой с крестом".
