Дуглас Каппер - Викинги Британии
Викингов можно было бы счесть прототипами морских пехотинцев — если бы их жизнь на море не предъявляла к ним особых требований. Одно и то же оружие они использовали одинаково как на море, так и на суше. Облаченные в шлем и кольчугу, они были движимы единственной идеей: добраться до ближайших жилищ и поразить их обитателей мечом или секирой. Сражались ли они на борту корабля или на равнине внутри страны, их девиз был таков: плечом к плечу, и пусть победит сильнейший. Сам по себе корабль также расценивался скорее как поле битвы, нежели как орудие ведения боя, так что необходимости в тактике или маневрах на море не было. Столкновения между соперничающими флотилиями напоминали парад и носили формальный характер. Типичная битва начиналась, подобно дуэли, с того же набора приличествующих в таком случае действий и проводилась так же педантично, как и столь любезный норманнам стереотипный наземный поединок (буквально «поединок на острове»). Поначалу обе флотилии со спущенными парусами и сложенными мачтами подходили друг к другу, останавливались на расстоянии полета стрелы друг от друга и убирали весла. Затем на обеих сторонах суда сводились вместе и составлялись — нос к носу, корма к корме — в компактное скопление, почти что единое целое. Похожим образом несколько отдельных бревен, связанных друг с другом по своей длине, образуют прямоугольный плот. Представьте два таких плота, стоящих краем к краю друг напротив друга, — это и будут две флотилии, стоящие нос к носу и ждущие сигнала. Когда все были готовы, военный рожок давал сигнал. «Те, кто стоял на штевнях, были на расстоянии удара. Кто был на носу, наносили удары копьями, а те, кто был ближе к корме, бросали копья с наконечниками и дроты. Некоторые пускали стрелы и камни, а те, кто стоял позади мачты, стреляли из луков».
Почетное место в передней части корабля принадлежало отборным воителям — по преимуществу берсеркам. Стоявшие на возвышении на носу корабля — на его единственной палубе — и открытые опасности, они рубили врагов и отражали удары прямо под знаменем своего предводителя. Однако и во всей остальной флотилии не оставалось места трусу. В ходе сражения корабли захватывались один за другим и очищались от людей; просить передышки, когда кровь викингов кипела, означало попусту тратить слова. Очистив корабль, захватчики перерубали канаты и предоставляли ему возможность плыть по воле течения куда угодно вместе с мертвыми и умирающими. Тем временем победители проникали на следующий в ряду корабль флотилии. Обычно захват начинался с боков, где располагались более слабые корабли; постепенно самое большое судно в центре оказывалось в окружении флотилии победителей. Считалось, что побежденной стороне повезло, если ей удавалось спасти треть своих кораблей.
Можно ли представить что-либо еще более непохожее на морские сражения средиземноморских военных галер? Никогда не предпринимались попытки идти на таран. Ближайшим аналогом тарана на носу был особым образом обшитый форштевень корабля одного из норвежских ярлов, давший судну уникальное имя Железнобородый. Однако даже столь причудливый корабль, каким был Железнобородый, в сражении был привязан к своему месту среди других кораблей и старался скорее проделать пробоину в непосредственно противостоящем ему судне противника, чем идти на таран.
В действиях отдельно взятого корабля, так же как и в битвах флотилий, огромную роль играло наличие дреков и абордажных крюков. Это можно проиллюстрировать одним эпизодом, повествующим об исландце по имени Гуннар, который пытался прорваться сквозь центр вражеской флотилии: «Гуннар поплыл вперед между кораблей. Тогда Вандиль схватил крюк, бросил его на корабль Гуннара и тотчас же притянул корабль к себе… Гуннар… не медля, вскочил на нос корабля Вандиля и тотчас же зарубил одного из противников насмерть»(1)[1].
Можно опять же вспомнить сражение среди Оркнейских островов, произошедшее между ярлом Торфинном, имевшим пять кораблей, и шотландским царьком из Северного Бервика, располагавшим флотилией, превосходящей противника более чем в два раза. Вначале обе стороны связали свои корабли обычным способом. Торфинн расположил свой корабль носом в направлении судна шотландского короля; и первенство вскоре оказалось в руках оркнейцев. «Тогда шотландцы собрались все под мачтой королевского корабля, а ярл Торфинн соскочил с кормы на палубу и стал биться с большой отвагой. И когда король увидел, что число его людей на палубе редеет, он приказал им рубить канаты и плыть прочь. Тогда Торфинн и его люди бросили на палубу корабля конунга крюки, и Торфинн приказал поднять его знамя, понес его сам, а за ним устремилось множество людей». Проникая на шотландский корабль через нос, толпа захватчиков очистила его полностью от штевня до штевня.
Дреки использовались не только для того, чтобы подтянуть судно для абордажа, но также и для буксировки поврежденного судна союзника из окружения противника. Как только корабль начинал на полном ходу удаляться, он был уже в безопасности: преследование бегущих было у норманнов столь же редким, сколь и скоротечным явлением.
Подобного рода консерватизм в отношении методов ведения сражения, очевидно, имел место и на суше. Поле битвы для враждующих отрядов викингов выбиралось заранее в определенный период времени и размечалось ореховыми ветвями подобно футбольному полю. Самой своей атмосферой бой напоминал поединок. И все же дух взаимной подозрительности витал в воздухе во время многих таких формальных схваток. На это были вполне весомые основания: до тех пор, пока человек не задевал своих кровных родственников, он не навлекал на себя великого позора, даже нарушив клятву или не выполнив обязательство. Рассмотрим, например, сражение между оркнейским Сигурдом Могучим и шотландцем Мелбригди, из Росса, — Мелбригди Зубом, прозванным так за торчащий изо рта зуб.
Ярл Сигурд со своими оркнейцами высадился на северном берегу Шотландии и, разоряя страну, двигался со своим войском на юг до тех пор, пока Мелбригди не вызвал его на битву. Они договорились в условленное время в условленном месте сойтись в схватке, имея с собой не более сорока человек. Сигурд, однако, заявил своим, что не доверяет шотландцу, и предпочел не рисковать. На место встречи он прибыл во главе отряда в сорок лошадей, однако каждая везла на себе двух всадников. Мелбригди же, со своей стороны, сдержал слово. К тому времени, когда прибыл Сигурд, Мелбригди уже ожидал его, и вместе с ним было ровно сорок человек. Эта минута не была торжеством добродетели. Шотландцы, захваченные врасплох нападением отряда, вдвое превышающего их собственный, были перебиты все до одного. Сигурд же отрубил Мелбригди голову и забрал ее как своего рода сувенир. И все же последнее слово осталось за Мелбригди Зубом. Когда торжествующий Сигурд, привязав голову врага к подхвостникам на своем коне, удалялся с поля битвы, лошадь под ним дернулась и знаменитый зуб вонзился ему в ногу. «Нога распухла, и от этого Сигурд умер. Он погребен в кургане на берегу Эккьяля»(2).
Согласно общепринятым нормам, поступать не по чести считалось достойным похвалы в тех случаях, когда при помощи уловки было возможно одержать верх в битве на суше или на море.
Характерный случай произошел с Энундом, получившим прозвище Деревянная Нога. Энунд направлялся домой, после того как «три лета воевали у берегов Ирландии и Шотландии». Его флотилия, состоящая из пяти кораблей, шла курсом вблизи скал острова Бот, когда внезапно он оказался под угрозой нападения со стороны кораблей другой, и более многочисленной грабительской флотилии. Было равным образом бессмысленно надеяться как на бегство, так и на удачное сражение. Но, как гласит сага, «Энунд был человеком хитроумным». «Энунд распорядился направить корабли между двумя большими скалами. Пролив там был узкий и глубокий, открытый для нападения только с одной стороны, и то не больше, чем для пяти кораблей зараз». Затем он высадил свою команду с распоряжением забраться на одну из скал и наверху, в том месте, которое было скрыто от глаз врагов, свалить в кучу валуны. Когда засада была готова, он двинул свои судна дальше в пролив, тем самым запустив приманку в ловушку. «Вот корабли сошлись, и началась великая битва. Смело сражались и те и другие. В разгар битвы Энунд велел своим отойти к скале». Вражеские корабли, устремившись в погоню, проплыли за ними мимо подножья скалы, и были забросаны потоком «камней, и не было от них спасения»(3).
К совершенно иному типу принадлежит рассказ о ложной атаке, которая была осуществлена при помощи лодок у Оркнейских островов, но и она может служить иллюстрацией применения военной хитрости на море. Стало известно, что великий Ренгвальд на Шетландских островах готовится нанести удар по владениям оркнейского ярла. Неожиданность — вот что могло быть его главным оружием, и правящий ярл организовал цепь маяков от острова Фэр-Айл и далее на вершинах Оркнейских островов, чтобы они дали сигнал о приближении Ренгвальда. Очевидно, что Ренгвальду, в свою очередь, было необходимо вывести эти маяки из строя. Соратники его на нескольких небольших лодках под парусом отплыли от Шетландских островов и двигались до тех пор, пока не увидели впереди себя Фэр-Айл. Затем они опустили реи и снова стали поднимать их, медленно, постепенно, выше мачт, при помощи весел продолжая движение своих лодок вперед. Дозорный на Фэр-Айл, «проворный, подвижный человек», был совершенно сбит с толку. Паруса, неуклонно растущие на горизонте, очевидно, должны принадлежать стремительно приближающейся флотилии. Его обязанности на тот случай, если бы это оказались вражеские галеры, были совершенно ясны. Он поджег свой сигнальный огонь, и вся цепь маяков, вспыхнувшая в ответ на Оркнейских островах, прогорев, превратилась в золу.
