Пол Стратерн - Медичи. Крестные отцы Ренессанса
Помимо одежды, шерсти и зерна, в торговый оборот входила восточная роскошь, предназначенная главным образом для дворов влиятельных вельмож и королевских особ. Учреждение банков в крупнейших торговых центрах значительно способствовало развитию международной торговли, и по ходу дела купцы-банкиры сосредоточивали в этих центрах крупные активы, которые вскоре начали ссужать под проценты, хотя церковь и запрещала ростовщичество. Многие банки этот запрет обходили, ссылаясь на то, что всегда рискуют потерять большие суммы; потому любая дополнительная плата — это просто страховка от «риска», но вовсе не ростовщичество. Другие утверждали, что вообще знать ничего не знают ни о каких процентах — любое увеличение суммы при возврате долга объясняется исключительно колебаниями в обменном курсе. При всей искусственности этих оправданий, банковское дело вскоре стало общепринятой практикой.
В конце XIII века главным банковским центром была Сиена, небольшой город в горах, милях в сорока к югу от Флоренции. Но в 1298 году семейство Бонсиньори — главные сиенские банкиры — разорилось. Объясняется это главным образом тем, что они одалживали огромные суммы королевским дворам или дворам могущественных вельмож, этим главным заемщикам на мировом рынке, которым часто было просто невозможно отказать, а проблема состояла в том, что у банков не было решительно никакой возможности востребовать эти долги: люди такого ранга были сами себе законом, в чем сиенским банкирам пришлось убедиться на собственной шкуре. От этого удара Сиена так и не оправилась, и ее место в банковском деле сразу же заняла Флоренция. Во главе его стали три наиболее влиятельные в городе семьи: Барди, Перуцци и Аччайуоли. Вскоре они выдвинулись на первое место в Европе, при том что у банка Перуцци образовалась целая сеть филиалов (всего их было пятнадцать), от Кипра до Лондона.
Во времена раннего расцвета одним из символов Флоренции был лев, чье изображение время от времени появлялось на памятных медалях, вытесняя более привычную флорентийскую лилию. Этому льву предстояло стать чем-то большим, нежели просто необычным символом, ибо именно тогда город заполучил своих первых живых зверей, наверное, благодаря своим торговым связям с Левантом. Эти экзотические животные содержались в большой клетке на пьяцца Сан-Джованни, невдалеке от собора, и сразу стали источником постоянного восхищения и гордости жителей города; а их рыки, время от времени взрывающие тишину улиц, воспринимались суеверными людьми как некое предзнаменование. В какой-то момент — это было уже в XIV веке — львов переместили в другое место, по соседству с Палаццо делла Синьория, где клетка была установлена на улице, которую и поныне иногда называют виа дей Леони. И тем не менее при всей популярности этих животных, которые к тому же были всегда на виду у горожан, льва не выбрали в качестве украшения наиболее распространенной городской монеты, эта честь была отдана лилии.
Выдающееся положение Флоренции в банковском мире, надежность самих банкиров привели к тому, что городская валюта превратилась в международный институт. Еще в 1252 году Флоренция выпустила fiorino (Того — монету, содержащую 54 грана золота. Впоследствии она стала известна как флорин. Благодаря неизменному золотому содержанию (большая редкость для монет того времени), а также его использованию флорентийскими банкирами флорин на протяжении XIV века стал общеевропейской валютой. Для банкиров это было большое преимущество — иначе им приходилось иметь дело с колеблющимся обменным курсом большого количества монет.
Именно в ту эпоху закладывались основы современного капитализма, утверждались способы ведения дел, а банки вырабатывали свою тактику и методы. Была введена система бухгалтерского учета по двойной записи (впервые опробована в 1340 году); буквально из ничего возникли фидуциарные деньги (то есть кредиты, основанные на чистом доверии и не обеспеченные никакими активами); быстрое развитие получила оплата в форме банковских переводов и векселей. И все же, несмотря на весь этот прогресс, флорентийские банкиры вскоре повторили ошибку своих коллег из Сиены, открыв кредит королям Неаполя и Англии — Роберту и Эдуарду III. В 1340 году Европа переживала экономическую депрессию, и венценосцы, которым нечем было оплачивать свои долги, просто отказались от них. Эдуард III уже приступал к войне с Францией, которая войдет в историю под названием Столетней, и считалось, что он задолжал банку Перуцци «стоимость целого королевства». В результате один за другим рухнули три крупнейших флорентийских банка. Впрочем, еще и до этой катастрофы Флорентийская республика пережила в начале XIV века смутные времена, когда политическая власть часто переходила из одних рук в другие, причем насильственным образом. Общество было разделено на две главные партии — гвельфов и гибеллинов, естественно, внутри каждой имелись свои фракции. Гибеллины опирались в основном на аристократию, гвельфы — на преуспевающих негоциантов и popolo minuto, то есть «малый народ», иными словами — на простолюдинов или трудящихся. (Помимо уничижительного, в определении popolo minuto содержался и реальный смысл: дело в том, что беднейшие слои населения сидели на чрезвычайно скудном рационе, что замедляло физическое развитие людей, так что popolo minuto и впрямь был даже не столько малым, сколько буквально маленьким народом.)
Несмотря на подобного рода политическую нестабильность, начало XIV века во Флоренции стало золотым веком культуры, породившим на протяжении каких-то пятидесяти лет троих крупнейших итальянских писателей — Данте, Боккаччо и Петрарку. Порывая с клерикальной традицией, они писали не на латыни, а на тосканском наречии, это не только превратило его в общепринятый литературный итальянский язык, но и привнесло в литературу светский гуманистический элемент, выведя ее за пределы языка церкви. Светский гуманизм отразился также в профессиональных занятиях этих авторов. Петрарка, например, станет известен как первооткрыватель античных рукописей, забытых и рассеянных по монастырям Европы. Боккаччо, со своей стороны, обретет мировую славу создателя «Декамерона», цикла порой непристойных, а чаще юмористических новелл, изображающих жизнь своего времени как она есть, а не как власть (особенно церковная) полагала ее должной быть. Два выдающихся живописца того времени, Джотто и Пизано, также жили во Флоренции и также выказывали склонность к гуманистическому восприятию действительности: их полотна порывали со средневековыми канонами в пользу более современной, реалистической стилистики, отмеченной явным присутствием чувственного элемента. Эти знаменитости приблизили Флоренцию к рубежам Ренессанса; но прежде чем стать на путь дальнейшего развития, Европе было суждено пережить крупнейшую катастрофу в своей истории.
За экономическим упадком начала сороковых годов XIV века последовало нашествие Черной Смерти. Она пришла в Европу из Китая на генуэзских судах, возвращавшихся в 1347 году с Черного моря. В хрониках того времени, подтвержденных позднейшими исследованиями, отмечается, что в последующие четыре года чума унесла около трети населения Европы. Из-за ужасной антисанитарии и полного неведения относительно того, как болезнь распространяется, особенно тяжелая ситуация складывалась в городах, где, например, семьи, куда, по подозрениям, проникла зараза, попросту замуровывались в своих домах, будучи обреченными на смерть. Те, кто мог себе это позволить, бежали из Флоренции в близлежащую сельскую Тоскану; оставшиеся значительно больше, чем наполовину, вымерли. Неудивительно поэтому, что первые проблески нарождавшегося гуманизма быстро уступили место болезненным суевериям; и все же относительная социальная статика Средневековья была поколеблена, и фундаментальные перемены стали неизбежностью.
Семейство Медичи к этому времени значительно укрупнилось и включало в себя двадцать—тридцать главных ячеек. Это была уже даже не одна единая семья, а скорее семейный клан со своими внутренними раздорами, но однако же связанный круговой порукой. Пожалуй, можно сказать, что Медичи заполнили вакуум, образовавшийся в результате краха трех крупнейших банкирских семейств Флоренции, — многие из Медичи сами занялись банковским делом, открыв собственное небольшое дело. Братья либо кузены становились партнерами, выпускали акции, нередко занимались повседневной банковской рутиной, включавшей в себя такие операции, как обмен валют, учет мелких вкладов, сезонные кредиты торговцам шерстью и так далее. По меньшей мере два из таких предприятий оказались достаточно прочными или, скажем, удачливыми, чтобы пережить экономические бедствия, связанные с Черной Смертью, и таким образом укрепить основу власти Медичи. Теперь они не просто время от времени выделяли из своей среды гонфалоньера. Джованни де Медичи (прямой потомок Кьяриссиммо — первого Медичи, фигурирующего в хрониках) отошел от семейной традиции занятий гражданскими делами и стал военачальником. Обуреваемый страстью продемонстрировать свою доблесть, он в 1343 году втянул флорентийцев в войну против маленького города-государства Лукка, расположенного милях в сорока к западу. Джованни попытался взять Лукку штурмом и, потерпев неудачу, приступил к осаде города. Но и тут его ждало фиаско, и по возвращении во Флоренцию Джованни был казнен. После этого Медичи вернулись к гражданским делам; правда, и тут их, случалось, подстерегали не меньшие угрозы.
