Сергей Данилов - История Канады
Кольбер и его уполномоченные много сделали для укрепления безопасности Новой Франции и организации деятельности колониальной администрации. В колонию прибыли королевские чиновники (нотариусы, сборщики налогов, судьи, прокуроры, землеустроители) во главе с губернатором и интендантом. В Новую Францию стали регулярно заходить не только торговые суда, но и суда французского военного флота (Кольбер был по совместительству морским министром). Появились офицеры регулярных вооруженных сил, в том числе в генеральских чинах.
Колония усилиями Кольбера приобрела стройную систему управления. Губернатор, обычно знатного происхождения, был верховным правителем. Его власть была ограничена только властью монарха. Подчиненный непосредственно королю, губернатор руководил внешними сношениями колонии, распоряжался войсками, созывал ополчение. Он мог отменить любой судебный приговор, вынесенный в Новой Франции. Губернатор, следовательно, был главой государства в миниатюре.
Интендант, назначавшийся из лиц незнатного происхождения, подчинялся морскому министру в Париже и был вторым в колонии лицом — после губернатора. Он контролировал текущую работу чиновников, управлял колониальными финансами, отвечал за прием иммигрантов и их расселение. Он же следил за законностью, исполняя обязанности главного прокурора. Интендант издавал декреты, в том числе и за собственной подписью, возглавлял Высший совет Новой Франции, игравший роль колониального апелляционного суда. В целом полномочия интенданта, по тогдашним понятиям, были аналогичны полномочиям первого министра метрополии. Как губернатор, так и интендант назначались и смещались по усмотрению монарха и морского министра. В XVII в. губернатор иногда руководил колонией без интенданта. В следующем столетии подобных случаев не отмечалось. Но так или иначе вся ответственность за положение колонии лежала на губернаторе.
Губернаторами и интендантами обычно назначали способных и энергичных чиновников. Таковы, например, были губернаторы маркиз Жорж де Треси (1663–1672) и граф Луи де Фронтенак (1672–1698) и интендант Жан Талон (1662–1672).
Под руководством Треси и Фронтенака военные возвели в Квебеке цитадель, превратив почти беззащитную ранее торговую факторию в неприступную крепость. При сооружении цитадели были искусно использованы холмы, на которых строился город Квебек. Затем в Акадии по канонам видного военного деятеля маршала Себастьяна Вобана возвели еще одну более мощную крепость — Луисбур, ставшую «ключом к Квебеку» и «американским Гибралтаром». Подобных крепостей не было тогда во владениях соседних колониальных держав — Голландии и Англии.
Прибытие регулярных войск и флота было весьма кстати. Во время очередной англо-французской войны (1689–1697) английская эскадра с десантом на борту снова вошла в реку Святого Лаврентия и атаковала Квебек (1690). В отличие от 1629 г. оборона города прошла успешно. В крепости было достаточно запасов. Гарнизон находился в полной боевой готовности, вовремя удалось собрать ополчение. На предложение англичан сдать крепость Фронтенак заявил: «Вместо меня ответят мушкеты и пушки». После ожесточенной канонады подбитые английские корабли отступили. Повторное нападение было сорвано слухами о скором прибытии французского флота под руководством одаренного адмирала Анри де Турвилля, известного своими победами над англичанами. Созданная Кольбером и Турвиллем морская мощь Франции надолго обезопасила долину реки Святого Лаврентия от ударов с моря.
На суше всю вторую половину XVII в. шла Ирокезская война, перевес в которой первые двадцать лет был на стороне ирокезов, временами доходивших до Хочелаги и штурмовавших ее. Ирокезы получали огнестрельное оружие и припасы у английских губернаторов и колонистов Массачусетса, Нью-Йорка и Пенсильвании. Многие союзные Франции племена были разбиты, часть только что основанных деревень сожжена, жители вырезаны. Нескольких священников, взятых в плен и не отрекшихся от Христа, ирокезы после пыток сожгли живьем. Так погиб, в частности, миссионер Жан де Бребеф, проповедовавший христианство у Великих озер. О напряженности боев и об опасном положении Новой Франции впоследствии напоминали мемориальные доски такого содержания: «На этом месте Трюдо и Ланжевен-Лакруа выстояли против полусотни ирокезов».
Равновесие сил на суше наступило только к 70-м годам XVII в. В последующие двадцать лет французам удалось окончательно консолидировать свою базу поддержки среди уцелевших гуронских племен, физически истребить значительную часть ирокезов и изгнать оставшихся с квебекской территории. В 1701 г. ирокезы заключили с губернатором Новой Франции мир на условиях ненападения на колонистов. Поскольку губернатор ничего не обещал ирокезам, они в дальнейшем отступили на юго-запад — в долину Огайо, продолжая оставаться союзниками англичан.
Победы над ирокезами повлекли за собой значительное расширение французской сферы влияния в Новом Свете. Миссионеры и исследователи из Новой Франции, значительно опередив английских конкурентов, занятых захватом Атлантического побережья, проникли в первой половине XVIII в. далеко в глубину Американского материка. На западе они добрались до Верхнего озера и до отрогов Скалистых гор, а на юге — до субтропиков устья Миссисипи и Мексиканского залива.
Разведанную колоссальную территорию, на которой позже разместилось около десяти американских штатов (Огайо, Висконсин, Иллинойс, Вайоминг, Миссури и другие) в 1700 г. нарекли в честь «короля-солнца» Луизианой. Французские первопроходцы основали целый ряд новых поселений. На картах Нового Света появились Де-Труа (позже ставший Детройтом), Сан-Луи (превратившийся впоследствии в Сент-Луис), Форт-Дюкень, Фронтенак, Батон-Руж, Новый Орлеан. По праву первооткрывателя Франция заявила о притязаниях на всю долину Огайо — реки, обеспечивающей удобный путь из Квебека к Миссисипи и далее к Мексиканскому заливу.
Большую часть исследовательской работы выполнили выдающиеся географы во главе с армейскими офицерами Пьером де Ла Верендре (1685–1749) и его сыном Луи-Жозефом де Ла Верендре (1717–1761), ставшими учеными. И укрепление Новой Франции, и расширение ее границ, и изучение континента имели разумеется большое значение. Перед Новой Францией открывались благоприятные перспективы развития. Но ахиллесовой пятой оставался острый недостаток населения.
На первый взгляд это выглядело парадоксом. Метрополия — Франция — насчитывала тогда свыше 20 млн. подданных и была самой населенной страной Европы. Тем не менее она не могла в должной степени обеспечивать огромную неосвоенную территорию иммигрантами. Почему? Население Французского королевства на 96% состояло из крестьян. Франция не знала массового обезземеливания крестьянства. Основная часть французских крестьян была в XII–XVIII вв. прикреплена к земле или к помещику (сеньору) и опутана феодальными повинностями.
Правда, в католической стране насчитывалось несколько сотен тысяч гугенотов (протестантов), находившихся в напряженных отношениях с католическим большинством. Предприимчивые горожане-предприниматели, гугеноты были готовы перебраться за океан, подальше от Парижа и Ватикана. Их прибытие влило бы свежую кровь в жизнь бедной и малонаселенной Новой Франции. Но при дворе Людовика XIV в отличие от его деда и отца, на рубеже XVII и XVIII вв. взяли верх не экономические, а идеологические соображения. Гугенотов стали считать сомнительным, враждебным элементом. В качестве такового им запретили переселение в колонии. Из католиков же почти никто не собирался ехать на край света — в далекую страну с суровыми условиями, одно только путешествие в которую занимало не дни, не недели, а месяцы.
За несколько десятилетий в Новую Францию добровольно отправилось всего около 500 французов — большей частью молодых простолюдинов вроде 16-летнего ларошельского плотника Этьена Трюдо. В свете этого понятны административные меры, принятые соратниками «короля-солнца» — Кольбером и военным министром Жаном Лувуа с целью расширения человеческого потенциала Новой Франции. Они направили в Квебек часть тех французов, которые находились в полной власти государства — 7 тыс. солдат и тысячу заключенных-уголовников. Их согласия на переезд никто не спрашивал.
Впрочем, этих мер было недостаточно. Тогда правительство обратилось с призывом к дворянскому сословию, обещая наградить переселенцев землями. На призыв за все долгое царствование Людовика XIV откликнулось около 200 мелких дворян главным образом из Бретани и Нормандии. Часть из них привезла с собой в колонию феодально зависимых крестьян-арендаторов. Новоявленных землевладельцев, как и в метрополии, именовали сеньорами. Вместе с ними в Новую Францию «привезли» и структуру феодальных привилегий и повинностей — сеньориальную систему. Только лица дворянского происхождения обладали правом быть земельными собственниками, охотиться где угодно, заводить мельницы, пекарни, голубятни. Впрочем, в отличие от метрополии, привилегии сеньоров не переходили по наследству. Каждому сеньору волей короля были нарезаны обширные земельные угодья — в среднем 7,5 тыс. гектаров. Сеньоры распределяли между арендаторами барщину, назначали и взимали оброчные платежи, подвергали строптивых суду и телесным наказаниям.
