Джек Лондон - Дочь снегов
Он подошел к одному из костров и отодвинул горящие головни. Потом взял кирку и вогнал ее в землю. Раздался металлический звук, точно кирка ударилась о твердый цемент.
-- Растаяло на два дюйма,-- сказал Дэл, запуская пальцы в мокрую грязь. Стебли прошлогодней травы сгорели, и ему удалось вытащить горсть корней. -Ах, черт!
-- Что случилось? -- спросил Корлисс. -- Ах, черт! -- бесстрастно повторил тот, бросая покрытые грязью корешки в таз.
Корлисс подошел к нему и наклонился, чтобы внимательно рассмотреть их.
-- Подождите!--крикнул он, захватив два или три кусочка грязи и растирая их между пальцами. Показалось что-то желтое.
-- Ах, черт! -- в третий раз прошептал Дэл.-- Первая ласточка. Жила начинается у корней травы и идет вниз.
Склонив голову набок, закрыв глаза и раздув ноздри, он внезапно встал на ноги и понюхал воздух. Корлисс удивленно посмотрел на него. -Ух!--глубоко вздохнул старатель.--Слышите. как пахнет апельсинами?
ГЛАВА XVI
Поход на Французский Холм состоялся в начале рождества. Корлисс и Бишоп не торопились сделать заявку и решили прежде как следует изучить золотоносный участок. Пока они посвятили в свой секрет только нескольких друзей: Харни, Уэлза, Трезвея, одного голландского чечако, у которого были отморожены обе ноги двух человек из горной полиции, одного старого приятеля, с которым Дэл искал золото в Черных Холмах, прачку из Форкса и, наконец, Люсиль Корлисс взял на себя ответственность за привлечение ее к делу и сам отметил ее участок; полковнику осталось только передать ей приглашение прийти и разбогатеть.
Согласно обычаям страны, участники, привлеченные таким путем, отдавали половину прибыли изыскателям. Но Корлисс на это не согласился. Дэл был того же мнения, хотя руководствовался отнюдь не этическими соображениями. С него и так было довольно.
-- У меня есть чем заплатить за мою фруктовую ферму, и даже вдвое больше, чем я рассчитывал,-- объяснил он.-- Если у меня будет еще больше, то я не буду знать, что делать с деньгами.
После того как они напали на жилу, Корлисс решил подыскать себе другого работника. Но, когда он привел в лагерь некоего разбитного калифорнийца, Дэл возмутился.
-- Ни за что на свете! -- заявил он. -- Но ведь вы теперь богаты,-сказал Вэнс.-- Вам не к чему работать.
-- Богат, черт возьми,-- ответил Бишоп,-- но по контракту вы не можете рассчитать меня, и я буду работать, пока хватит сил. Поняли?
В пятницу рано утром все заинтересованные лица явились к приисковому комиссару, чтобы утвердиться в правах. После этого новость моментально распространилась по городу. Через пять минут несколько человек уже отправились в путь, а еще через полчаса весь город был на ногах. Чтобы избежать путаницы в установке заявочных столбов, Вэнс и Дэл, зарегистрировав участки, немедленно поехали туда же. Имея документы, скрепленные государственной печатью, они не торопились, пропуская мимо себя поток золотоискателей. На полпути Дэл случайно оглянулся и увидел Сент-Винсента. Журналист быстро шагал, неся на спине необходимое снаряжение. В этом месте тропинка делала крутой поворот, и, кроме них троих, никого не было видно.
-- Не говорите со мной. Делайте вид, что не знаете меня,-- пробормотал Дэл, закрывая лицо носовым платком-- Вон там яма с питьевой водой, лягте на живот и
притворитесь, будто пьете. А потом идите на участок один. У меня есть кое-какое дельце, с которым я должен покончить. Заклинаю вас памятью вашей матери, не говорите ни со мной, ни с этим негодяем и не показывайте ему вашего лица.
Корлисс удивленно пожал плечами, но послушался, отошел в сторону, лег на снег и стал черпать воду банкой из-под сгущенного молока. Бишоп опустился на одно колено и сделал вид, будто завязывает мокасины. Когда Сент-Винсент подошел к нему, он как раз кончил завязывать узел и бросился вперед с видом человека, который спешит наверстать потерянное время. -- Подождите! -закричал ему журналист. Бишоп бросил на него быстрый взгляд, но не остановился.
Сент-Винсент, пустившись бежать, наконец поравнялся с ним. -- Эта дорога...
-- На Французский Холм,-- коротко ответил Дэл.-- Я иду туда. Будьте здоровы.
Он устремился вперед, и журналист последовал за ним почти бегом, очевидно, желая идти вместе с ним. Корлисс, все еще лежавший в стороне, поднял голову и увидел их удалявшиеся фигуры. Когда же он заметил, что Дэл свернул направо, к Адамову Ручью, он вдруг все понял и рассмеялся.
Поздно ночью Дэл вернулся в лагерь Эльдорадо совершенно разбитый, но довольный.
-- Я ничего ему не сделал! -- крикнул он, не успев еще войти в палатку.-- Дайте мне чего-нибудь поесть! (Схватив чайник, он стал лить себе в горло горячую жидкость.) Жир, остатки масла, старые мокасины, свечные огарки, все что угодно!
Затем он повалился на койку и стал растирать себе ноги, пока Корлисс поджаривал копченую грудинку и бобы.
-- Вас интересует, что с ним? -- бормотал Дэл с полным ртом.-- Можете держать пари на вашу заявку, что он не дошел до Французского Холма. "Скажите, далеко ли туда?"--сказал Дэл (прекрасно имитируя покровительственный тон Сент-Винсента).--"Далеко ли еще?" (Уже совсем не покровительственно.) "Далеко ли до Французского Холма?" (Слабым голосом.) "Далеко ли, как вы думаете?" (Дрожащим от слез голосом.) "Как далеко?.."
Бишоп громко расхохотался и при этом захлебнулся чаем. Он стал откашливаться и на минуту замолчал.
-- Где я его оставил?--проговорил он, придя в себя.-- На спуске к Индейской Реке, задыхающегося, разбитого, изможденного. У него, вероятно, только и хватило сил, что доползти до ближайшего лагеря, ни капельки больше. Я сам прошел ровно пятьдесят миль и адски хочу спать. Спокойной ночи. Не будите меня утром.
Он завернулся в одеяло и, засыпая, все еще бормотал: "Как далеко туда?", "Как далеко, я вас спрашиваю?"
Корлисс был очень раздосадован поведением Люсиль.
-- Признаюсь, я не понимаю ее,-- говорил он Трезвею.-- Я думал, что эта заявка даст ей возможность разделаться с баром.
-- Нельзя же вылезти из этого болота за один день,-- отвечал полковник.
-- Да, но с такими перспективами, как у нее, она уже может начать выкарабкиваться. Я принял это во внимание и предложил ей беспроцентный заем в несколько тысяч, но она не захотела. Сказала, что не нуждается. Правда, она была очень признательна, поблагодарила меня и просила заходить к ней, когда мне вздумается. Трезвей улыбался и играл часовой цепочкой. -- Что вы хотите? Даже здесь мы с вами требуем от жизни не только еду, теплое одеяло и юконскую печку. А Люсиль--такое же общественное животное, как и мы, и даже больше. Ну, представьте, покинет она бар. Что же дальше? Будет ли она принята там, наверху, в обществе офицерских жен, сможет ли наносить визиты миссис Шовилл и дружить с Фроной?.. А вы согласитесь пройти с ней днем по людной улице? -- А вы?-- спросил Вэнс.
-- Разумеется, с удовольствием,-- ответил полковник, не колеблясь.
-- И я тоже, но...-- Вэнс запнулся и грустно посмотрел в огонь.--Но вы забываете о ее отношениях с Сент-Винсентом. Они закадычные, друзья и, повсюду бывают вместе. .
-- Да, это меня поражает,--согласился Трезвей.-- Я понимаю Сент-Винсента. Он ничего не хочет упустить-. Не забывайте, что у Люсиль заявка на Французском Холме. А что до Фроны, то я могу точно указать день, когда она согласится выйти за него замуж, если только она вообще когда-нибудь это сделает. -- Когда же это произойдет?
-- В тот день, когда Сент-Винсент порвет с Люсиль. Корлисс задумался, а полковник продолжал: -- Но я не понимаю Люсиль. Что она находит в Сент-Винсенте?
-- У нее вкус не хуже, чем... чем.... у других женщин. Я уверен, что...-- поспешно сказал Вэнс.
-- Вы, по-видимому, не допускаете, что у Фроны может быть дурной вкус?
Корлисс повернулся на каблуках и вышел. Полковник Трезвей мрачно улыбнулся.
Вэнс Корлисс и не подозревал, сколько людей на рождественской неделе были прямо или косвенно заинтересованы в его судьбе. Особенно старались два человека -- один за него, другой за Фрону. Пит Уипл, старожил, владевший заявкой как раз у подножия Французского Холма, был женат на туземной женщине, и притом не слишком красивой. Мать ее была индианкой и вышла замуж за русского торговца мехами тридцать лет тому назад в Кутлике на Большой Дельте. Как-то в воскресенье утром Бишоп зашел к Уиплу поболтать с ним часок, но застал только его жену. Она говорила на ломаном английском языке, от которого положительно вяли уши. Бишоп решил выкурить трубку и удалиться. Но язык у нее развязался, и она начала рассказывать такое, что он забыл о своем намерении уйти. Он курил трубку за трубкой и, когда она замолкала, просил ее продолжать. Он ворчал, хохотал и ругался, прерывая ее рассказ бесчисленными "ах, черт", что в зависимости от тона выражало испытываемые им чувства.
Посреди разговора женщина достала из ветхого сундука старую, засаленную книгу в кожаном переплете и положила на стол перед собой. Хотя книга оставалась закрытой, она все время ссылалась на нее взглядами и жестами, и каждый раз, как она это делала," главах Бишопа вспыхивал жадный огонек. В конце концов рассказ был не только закончен, но и повторен от двух до шести раз, и лишь тогда Дэл открыл свой мешок. Миссис Уипл поставила на стол весы для золота, положила на них гири. а Дэл уравновесил их золотым песком на сто долларов. Затем он поднялся к себе на холм, крепко прижимая к груди покупку, вошел в палатку и подошел к Корлиссу, который чинил мокасины, сидя на одеяле.
