Рафаэль Гругман - Советский квадрат: Сталин–Хрущев–Берия–Горбачев
По представлению Берии были репрессированы сто один высший чин НКВД – не только заместители Ежова, но и почти все начальники отделов центрального аппарата НКВД, наркомы внутренних дел союзных и автономных республик, начальники многих краевых, областных и городских управлений. Многие работники НКВД, причастные к необоснованным арестам и к применению незаконных и извращённых методов следствия, были преданы суду. Число арестов резко уменьшилось. Эти действия были восприняты как прекращение массового террора.
Прекращение «большого террора» Сталин вынужден был вмешаться и, чтобы не возникли сомнения в правильности прежнего курса, 10 января направил секретную телеграмму секретарям обкомов, крайкомов, ЦК национальных компартий, наркомам внутренних дел и начальникам Управлений НКВД, в которой разъяснил линию партии.
«ЦК ВКП(б) разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 г. с разрешения ЦК ВКП(б)…
…ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и не разоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод»[180].
Появление телеграммы в январе 1939 года не случайно. Сталин настаивал на необходимости физического воздействия на арестованных. Прежнему руководству разъяснения не требовались, и Сталин подправил нового наркома, который не усвоил «большевистские методы следствия». Однако когда 5 марта 1953 года Берия вновь возглавил Министерство внутренних дел, его первый приказ был о запрете избиения и пыток подследственных на Лубянке и в Лефортове.
9 ноября, через год пребывания в должности наркома, когда принято отчитываться и рапортовать об успешно проделанной работе, Берия издаёт приказ «О недостатках в следственной работе органов НКВД». Он предписывает освободить из-под стражи незаконно арестованных и установить строгий контроль над соблюдением всех уголовно-процессуальных норм.
С приходом Берии появился намёк на восстановление разрушенной судебной системы: было выдано предписание производить аресты только по постановлению суда или с санкции прокурора. Этим же приказом ликвидировались судебные «тройки» и повышалась требовательность к лицам, нарушающим законность.
Пресловутые «тройки» – изобретение большевиков, подменившее суд и позволявшее выносить приговор даже без формального привлечения судьи, прокурора и защитника, были утверждены секретной директивой ЦК от 27 ноября 1936 года. Обычно в них входили первый секретарь обкома партии (Лазарь Моисеевич и Никита Сергеевич, ау-у!), начальник НКВД и прокурор. Естественно, при выстроенной Сталиным вертикали власти ничто в Советском Союзе не совершалось без его личного указания. Характерна сопроводительная записка, направленная Ежовым в 1937 году[181].
«Тов. Сталину. Посылаю на утверждение четыре списка лиц, подлежащих суду Военной коллегии: 1. Список № 1 (общий); 2. Список № 2 (быв. военные работники); 3. Список № 3 (быв. работники НКВД); 4. Список № 4 (жены врагов народа). Прошу санкции осудить всех по первой категории (Ежов)».
«Первая категория» означала расстрел. Сталин рассматривал списки вместе с Молотовым. На каждом из них резолюция: «За – Сталин, За – В. Молотов»[182].
Ежов был ревностным исполнителем, решающее слово оставалось за Сталиным и Молотовым.
Поэтому, несмотря на то что при Берии масштабы репрессий значительно снизились, беззаконие продолжалось. 2 февраля 1940 года были расстреляны Мейерхольд и Кольцов. За неделю до этого – Бабель…
Вина нового наркома внутренних дел, безусловно, огромна. Шестая или седьмая позиция в списке особо опасных преступников ему обеспечена.
Зловещий рейтинг убийц по состоянию на 5 марта 1953 года выглядит так:
1. Сталин.
2. Молотов.
3-5. Ежов, Каганович, Хрущёв (позиции расставлены по алфавиту, хотя, возможно, надо читать фамилии в обратной последовательности).
6-7. Берия, Ворошилов.
Отечественная война стоит особой строкой. Зачастую внесудебные расстрелы совершались и оправдывались военным временем и введением осадного положения.
16 октября 1941 года, в день всеобщей паники, охватившей Москву, по личному распоряжению Берии, в Бутырке были расстреляны 138 заключенных. В этот же день, по его же приказу, в столице милиция безжалостно расстреливала тех, кто грабил магазины и распускал панику о неминуемой сдаче Москвы. Жёсткими действиями нарком остановил панику.
Не берусь однозначно судить о правомерности действий Берии 16 октября 1941 года. Приведу пример из жизни маршала Жукова. А дальше пусть читатель определит, схожи они или нет.
История, рассказанная автору очевидцем, ветераном Великой Отечественной войны:
«Существовал приказ Жукова о том, что при переправах через водные преграды все подразделения обязаны в первую очередь пропускать реактивную артиллерию, „Катюши". Мы стоим, ожидая нашей очереди начать переправу, впереди нас идёт танковый корпус. Подлетает машина, выскакивает Жуков и, размахивая пистолетом, с матом кидается на нашего командира: „Почему стоите?! Почему не выполняете приказ Ставки?!" – Тот оправдывается: „Танкисты не пропускают". Жуков вызывает командира корпуса – полковника, грудь в орденах – и лично его расстреливает».
Безусловно, за невыполнение приказа полковника следовало наказать: арестовать, отдать под суд военного трибунала или разжаловать в рядовые. Расстрел – крайняя мера. Предположим, на фронте такие действия были оправданы. А если нет, то чем самосуд, устроенный в период наступления маршалом Жуковым, отличается от приказа, отданного Берией 16 октября 1941 года? Москва находилась на осадном положении, была прифронтовым городом, на волоске от сдачи. А между наступлением и отступлением – «две большие разницы». На волоске от гибели у обороняющихся нервы сдают чаще.
След из Катыни ведёт к пакту Молотова-Риббентропа
Обвинение Берии в инициировании расстрела польских военнопленных в Катынском лесу в марте 1940 года официально никогда и никем не было ему предъявлено. Существование письма наркома внутренних дел, в котором Берия запрашивал разрешение Сталина расстрелять военнопленных, категорически опровергалось. Причастность НКВД к расстрелу поляков объявили ложью. Официальная версия советского правительства, на которой, несмотря на неопровержимые факты и доказательства, «стояли насмерть»: расстрел польских военнопленных – дело рук немцев. Ведь признание своей ответственности влекло бы признание секретного приложения к пакту Молотова-Риббентропа, по которому прибалтийские государства, Литва, Латвия и Эстония, отошли к СССР и в котором писалось, что «обе стороны не допустят на своих территориях никакой польской агитации». Берия лишь выполнял одно из условий договора.
Первое сообщение о существовании секретного приложения появилось на Нюрнбергском процессе при допросе бывшего начальника юридического отдела МИД Германии Фридриха Гаусса, сопровождавшего Риббентропа в августе 1939 года при поездке в Москву подтверждённое Риббентропом в последнем слове[183]. Дальнейшее обсуждение было прекращено по требованию Руденко, государственного обвинителя от Советского Союза, с которым союзники ссориться не хотели.
Позднее, когда в архиве германского МИДа, попавшего в руки союзников, был найден немецкий экземпляр договора, включая секретное приложение, Советский Союз объявил опубликованный на Западе документ фальшивкой зарубежных спецслужб. Утверждалось, что в государственных и партийных архивах СССР такой документ отсутствует и сообщения о закулисном сговоре с Гитлером – злобный вымысел.
…Когда рухнул Советский Союз, секретный протокол был обнаружен в сейфе аппарата Президента СССР[184].
27 сентября 1939 года, после успешного завершения польской кампании, Риббентроп прилетел в Москву. На следующий день он подписал с Молотовым новый германо-советский «Договор о дружбе и границе между СССР и Германией», который официально и юридически закреплял раздел Польши между Германией и Советским Союзом. К договору прилагалась карта с указанием новых границ, подписанная Сталиным и Риббентропом.
«Нижеподписавшиеся Уполномоченные при заключении советско-германского Договора о границе и дружбе констатировали своё согласие в следующем:
…Обе стороны не допустят на своих территориях никакой польской агитации, которая действует на территорию другой страны. Они ликвидируют зародыши подобной агитации на своих территориях (Выделено мной. – Р. Г.) и будут информировать друг друга «о целесообразных для этого мероприятиях»[185].
Записка Берии на имя Сталина вытекала из секретного протокола к советско-германскому договору. Расстрел польских военнопленных в Катынском лесу ликвидация в зародыше польской агитации на своих территориях – результат выполнения Сталиным союзнических обязательств по недопущению антигерманской деятельности на территории СССР.
