Сергей Парамонов - История руссов. Варяги и русская государственность
Обратимся теперь к самому началу летописи. Псевдоиоаким говорит: «О князех Русских староботных Нестор монах не добре сведом бе, что ся деяло у нас славян во Новеграде, а святитель Иоаким, добре сведомый, написа…»
Отсюда явствует, что Псевдоиоаким был новгородцем и не считал южанина Нестора достаточно осведомленным об истории Новгорода, эту историю новгородский епископ Иоаким знал гораздо лучше, и Псевдоиоаким использовал его летопись.
Начало летописи Иоакима идет издалека: когда сыновья и внуки Афета разделились, один из них, князь Славен с братом Скифом, после многих войн на востоке, пошел на запад.
Они покорили себе много земель около Черного моря и Дуная. Народ их прозвался по имени Славена славянами, греки же их называли алазонами, или, если бранили, амазонами. В этом легендарном сообщении, однако, мало легендарного. Действительно, в старину понятие национальности, народа, было иным, чем теперь. Спрашивали не: кто вы? а: чьи вы? Поэтому народ часто менял свое имя, в зависимости от имени своего повелителя (вспомним разделение гуннов на утигуров и кутригуров; что итальянцы зовутся от Италии, а Италия от имени Итала, и т. д.).
Славен князь оставил во Фракии и Иллирии, на краю моря, и по Дунаю, сына Бастарна, а сам пошел на север и создал большой город, назвав его Славянск (очевидно, эта часть легенды отражает переселение южных славян на север).
Брат Скиф остался у Черного и Азовского морей, живя в степях («пустынях» по-древнему), занимаясь скотоводством и грабительством.
Затем князь Славен умер, и наступил перерыв во «много сот лет».
Мы имели дело с легендой исторического содержания. Все действующие лица носят имена племен. Хотя в древности личные имена вождей определяли часто названия племен, бывало и обратное: название племени часто бывало личным именем (вспомним договор 945 г., где один посол просто назван — Ятвяг[85]). Поэтому легендарные имена не могут считаться доказательством полной неисторичности самой легенды: личное имя было именем племени, а имя племени — личным именем. Для нас это несущественно, ибо, рассматривая такую историческую даль, мы уже не опираемся на личные подробности, а берем вопрос более общо, приближаясь к тому, как это делает археология.
Весьма замечательно, что в Иоакимовской летописи упомянуты Фракия и Иллирия в совершенно связной фразе, имеющей смысл. У Нестора же мы имеем нелепое: «словене, Иллюрик». Это дает основание думать, что Нестор пользовался летописью типа Иоакимовской, бывшей не в очень хорошей сохранности, однако польские источники имели сохранную копию.
Таким образом, согласно легендам, славянам были родственны скифы на побережьи Черного и Азовского морей, бастарны в Иллирии и на Дунае, а также вандалы, всё это рекомендуется проверить.
Остается сказать несколько слов о примечаниях Татищева, многие из них заслуживают внимания, и мы предполагаем заняться ими в дальнейшем особо, именно после получения некоторых, весьма трудно раздобываемых источников.
Каковы же выводы? Иоакимовская летопись, безусловно, документ большого исторического значения и многое из нее должно быть заимствовано в полный курс русской истории. Она открывает несколько завесу над дорюриковской историей Новгорода и, можно думать, в дальнейшем удастся найти больше подтверждений сообщаемым ею сведениями этого периода.
В своей легендарной части она все же исторична, и над испытанием ее историчности следует еще поработать, а не сбрасывать ее в кучу старого хлама.
Иоакимовская летопись вовсе не сообщает развлекательных сказок, которыми изобилует так Несторовская. Иоакимовская летопись была местной летописью, летописью северной, и была поэтому затерта общегосударственной южной, она, по-видимому, была прототипом летописи для Нестора. Ее аутентичность подтверждается наличием многих ее сведений у польских летописцев.
В заключение даем короткую генеалогию Руси, согласно Иоакимовской летописи.
Генеалогия Руси-славян
Сказочно-легендарные личности:
Славен князь и брат его Скиф.
Бастарн, сын его.
Много сотен лет без исторических следов.
Вандал князь и жена его варяжка Адвинда.
Избор, Владимир, Столпосвят, сыновья Вандала.
Восемь поколений, т. е. приблизительно 200 лет.
По-видимому, вполне исторические личности:
Буривой, 9-е поколение по Владимире Древнейшем.
Гостомысл, сын Буривоя (4 сыновей погибли, не оставив потомства, 3 дочерей за соседними князьями).
Умила, средняя дочь Гостомысла.
Рюрик (с братьями Синеусом и Тривором), Ефанда норвежская, его жена.
Ингор, сын их; Ольга (Прекраса) из рода Гостомысла, его жена, и т. д.
Сделаем теперь некоторые общие заключения генерального порядка. Мы указывали неоднократно, что норманская теория, в сущности, была трагедией не только для русской, но и для заграничной исторической науки.
Указывали мы и на то, что ряд историков, преимущественно советских, признал безусловную ошибочность указанной теории, однако даже эти, наиболее прогрессивные, ученые остановились только на полпути и не сделали всех необходимых выводов.
Они до сих пор еще находятся под гипнозом «Повести временных лет», считая, что история Новгородской Руси начинается с Рюрика. Они не видят того, что Нестор (или вообще какой-то киевский перволетописец) намеренно замолчал историю Новгорода, замолчал потому, что иначе пришлось бы ломать весь костяк идеологии своей истории.
В основе киевского летописания лежало два главных принципа: 1) описывалась история Киевской Руси, как некоего центра, из которого создалось Русское государство, — это доминирующая идея во всей летописи; 2) начало государственности на Руси связывалось с династией Рюрика, последняя рассматривается, как краеугольный камень русской государственности; до нее, мол, была аморфная масса людей, а государства не было.
Это глубочайшее заблуждение: и Киевская, и Новгородская Русь были за сотни лет до Рюрика уже настоящими государствами, слияние их вовсе не означало зарождения государственности, а только естественный рост консолидации государственных сил.
Если некоторые историки сейчас уже стали на верный путь и усиленно разрабатывают (главным образом археологически) темную область доаскольдовской Руси, то в отношении Новгородской Руси они находятся еще совершенно в потемках.
Они до сих пор не осознали, что киевское летописание подавило почти совершенно новгородское, ибо было общегосударственным, официальным летописанием укрупненного государства.
Однако всего новгородского летописания стереть начисто не удалось, по оставшемуся можно установить твердо, что и Новгородская Русь существовала еще сотни лет, как государство, до Рюрика.
Как мы уже указывали, до Рюрика в Новгороде княжил его дед Гостомысл, а перед ним — его прадед Буривой. Эти личности являются совершенно историческими. Если о них в «Повести временных лет» ничего или почти ничего нет, это объясняется очень просто: если принять Гостомысла и Буривоя, — это значит совершенно развенчать Киевскую Русь как начало Русского государства.
Киевский летописец прибег к простому средству: он умолчал о том, кто такой был Рюрик, но, несомненно, он знал отлично, кто он был и откуда. Последующие продолжатели и копиисты этого не знали, или, зная, больше верили официальному авторитету.
Существование двух поколений новгородских князей (в сущности, трех, если принимать во внимание мать Рюрика Умилу), уводит нас в глубь истории почти на 100 лет. Но на этом дело не останавливается — Иоакимовская летопись сообщает, что до Буривоя было еще 8 поколений князей, т. е. Новгород существовал еще на 200 лет дольше. Называет она и князя, которого мы назвали во избежание путаницы Владимиром Древнейшим. Иначе говоря, Новгород существовал по крайней мере 300–350 лет до Рюрика.
И этому удивляться не приходится, если принять во внимание археологические данные о высокой культуре Новгорода в IX, X веках (широкое распространение грамотности, высокое состояние ремесел, сложный социальный строй и т. д.), всё это не достигается десятками лет, а веками[86].
Если этот период совершенно не освещен, — это понятно: никто не пытался искать среди имеющихся источников дополнительных данных. Между тем у польских историков, пользовавшихся старыми русскими летописями, еще до того, как киевское летописание поглотило новгородское, имеются данные, подтверждающие Иоакимовскую летопись.
Вполне возможно, что у Адама Бременского, Гельмольда, Саксона Грамматика, а также в северных сагах и т. д. найдутся дополнительные сведения, но их надо искать.
