Олесь Бузина - Тайная история Украины-Руси
Однако вскоре с Мазепой случились события, которые принудили его удалиться от королевского двора, сулившего блестящую карьеру. Что было тому виной?
Профессор Оглоблин, относящийся весьма благосклонно к своему герою в статье «Гетман Иван Мазепа и Москва» пишет: «Исследователи уделяют внимание разным россказням о том, как Мазепа увлекался многими, даже чужими женщинами, и на этой почве имел большие неприятности. Все это очень поэтично, романтично, но нет, или почти нет, документальных данных, которые могли бы это подтвердить».
Зато есть свидетельство современника Мазепы — Яна Пасека, тоже придворного Яна-Казимира, о знаменитом эпизоде с конем.
На Волыни у Мазепы была деревушка. По соседству жил какой-то пан Фальбовский, обладатель соблазнительной жены. «Покоевый шляхтич» раззнакомился с ними и вскоре стал вхож в самые дальние покои. Естественно, в отсутствие пана. Но кто-то из слуг донес об этом романе. Фальбовский, сделав вид, что отправился в дальний путь, засел в засаду и подстерег Мазепу, направлявшегося к его супруге.
— Хлоп! Сколько раз этот пан бывал у меня в доме? — спросил рогоносец слугу-доносчика.
— Столько, сколько у меня волос на голове!
Мазепу схватили и поступили согласно всем законам тогдашнего черного юмора, любимого в веселой Речи Посполитой — голым привязали к коню и выстрелили в воздух. Пугливая скотина понеслась вскачь и дотащила «покоевого шляхтича» до его двора еле живого. Не стоит говорить, что на лошадиной спине ему было немного жестче, чем на пуховиках пани Фальбовской.
Слух о конфузе достиг Варшавского двора. Отношение Яна-Казимира и придворных к Мазепе сразу изменилось.
В декабре 1663 г. король выступил в поход на Украину. Путь армии проходил мимо Белой Церкви. Мазепа попросил разрешения заехать в свое поместье, чтобы устроить некоторые домашние дела. Король через одного из секретарей не только позволил, но и посоветовал «хорошенько отдохнуть» — намек достаточно ясный. Больше ко двору он не вернулся.
Впрочем, в мемуарах Пасека есть еще один эпизод, датированный 1662 годом, — о том, как прямо в Варшаве, в королевском дворце будущий гетман получил по роже. Наши историки обходят его десятой дорогой. Хотя в соседней Польше он никогда не являлся секретом.
К сожалению, украинского перевода воспоминаний Пасека нет до сих пор, хотя до Варшавы из Киева рукой подать — двенадцать часов неспешной езды по автомобильной дороге, включая пограничный контроль. Поэтому мне очень хотелось достать польский текст — чтобы посмотреть, как там оно было на самом деле. И вот ясным сентябрьским днем 2005 года моя мечта сбылась!
Наверное, это была судьба — первая же книга, к которой инстинктивно потянулась моя рука в лавочке варшавского букиниста, оказалась именно мемуарами Пасека! Я тут же купил ее за 35 злотых (чуть меньше 12 долларов) и вечером в гостинице, облизываясь, как кот, читал этот восхитительный эпизод.
Мазепа и Пасек недолюбливали друг друга. Первый был русин, второй — поляк. Поэтому Пасек все время называет Мазепу «козаком». И к тому же утверждает, что однажды Мазепа пытался его оклеветать перед королем — но неудачно. Как пишет мемуарист, «это обвинение не причинило мне ничего плохого, и даже наоборот, прибавило хлеба и доброй славы». Но осадочек, как говорится, остался.
Варшавский двор был тогда еще тем борделем! Это сейчас в замок на Старом мясте заводит барышня-экскурсовод — и никому и в голову не придет что-нибудь спереть или плюнуть на пол. А тогда, при Яне-Казимире, в переходах толкалась такая полупьяная немытая шляхта, которой теперь и билет на просмотр дворца не продали бы!
«Как-то, — пишет Пасек, — пришел я к покою — к тому последнему, где король был. Пришел туда, хорошо выпив, («добже подпилый» — в оригинале) и говорю тому Мазепе: «Привет, пан есаул!» Он тут же, так как был штука надменная, ответил: «Привет, пан капрал!» А я, недолго думая, дал ему по морде, и сразу отскочил. Он схватился за саблю, я — тоже. Все вскочили: «Стой! Стой! Король же за дверью!»
Начался, как пишет Пасек, «розрух» — попросту говоря склока, пока один из дворян не заскочил в соседний покой с криком: «Ваша королевская милость, пан Пасек дал в морду Мазепе!» А король ему тоже — тут же в морду: «Не говори, что попало, когда тебя не спрашивают!»
Вот такие нравы были при польском дворе! Может, и ничего страшного, что Иван Степанович не задержался в Варшаве. Каких бы манер он там набрался?
Хотя историю с мордобоем быстро замяли — король помирил Пасека и Мазепу. Причем тоже при весьма забавных обстоятельствах, рисующих тогдашние придворные нравы. Троцкий стольник Мартин Огинский поймал в литовских лесах «чудо-юдо» — обросшего волосами с ног до головы мальчишку лет тринадцати, выросшего с медведями, и привез его для развлечения королевского двора. «Не знал этот мальчишка ни языка, ни обычаев человеческих, а только звериные», — пишет Пасек.
Загадочный гуманоид даже вызвал среди придворных научную дискуссию. Одни предполагали, что его, наверное, украла у людей медведица, когда он был совсем мал. Другие, напротив, утверждали, что медведица зачала этого урода «от мужского семени». А добрая королева Людвика решила покормить бедолагу шелухой от грушек. Он съел все «с великой охотой», а потом смачно сплюнул и… попал королеве прямо между глаз.
Ян-Казимир хотел перевести все в шутку — у него, действительно, было неплохое чувство юмора. Но его супруга как дама обидчивая расстроилась и «с фурией» убежала из-за стола. Королю ничего не оставалось, как предложить собравшимся выпить — раз уж вечерок не задался. А потом, когда все подгуляли, приказал Пасеку и Мазепе обняться: «Выбросьте из сердца — вы же оба виноваты»… «И так, — пишет старый забияка, — наступило согласие, и мы сели себе, и пили»…
К тому времени, когда Мазепа «всплыл» у Дорошенко, этот предприимчивый гетман успел стать турецкоподданным. Не удивительно. По словам автора «Истории Русов», «гетманство Дорошенко и воинство его не что иное было, как великая разбойничья шайка». В этой компании Мазепа и продолжил карьеру.
Дорошенко не раз посылал Мазепу с дипломатическими поручениями в Крым, к запорожцам и к левобережному гетману Самойловичу. Молодой дипломат познакомился с московским воеводой Ромодановским, вместо утраченных связей завел новые. Близость Мазепы к Дорошенко подтверждает его новый чин — ротмистр надворной хоругви, то есть начальник гетманской гвардии.
На службе у Дорошенко Мазепу поджидало и то приключение, которое в очередной раз круто повернуло его судьбу. В 1674 г. его направили послом в Крым, придав татарский эскорт и… несколько десятков пленных украинцев с Левобережья, которых Дорошенко отправил в подарок хану. По дороге в Крым, возле речки Ингул, отряд Мазепы подстерег кошевой Запорожской Сечи Сирко и захватил в плен.
Сирко часто менял политическую ориентацию, говоря «нужда закон меняет», но одно в нем было неизменно — животная ненависть к татарскому племени. Татары пугали его именем детей. По словам Gazette de France, он «даже во сне резал мусульман». К тому же сам он был родом с Левобережья, откуда Мазепа вел хану ясыр.
Дальнейшее кажется почти чудом — кровожадный Сирко, истинный «христианский фундаменталист», отпустил посланца своего заклятого врага Дорошенко, только что вместе с турками проделавшего опустошительную кампанию по Украине. Историки склонны думать, что решающую роль в этом сыграло ни с чем не сравнимое личное обаяние Мазепы, задурившего голову неграмотному степному атаману, за которого в документах «факсимиле» подмахивал писарь. Величко даже передает слова Сирко, будто бы сказанные запорожцам: «Не убивайте этого человека. Может, когда-нибудь он еще много добра сделает для нашей отчизны».
Как бы то ни было, но кошевой не убил Мазепу, а переслал его на Левобережье к Самойловичу — мазепиному знакомцу.
У Самойловича Мазепу приняли с распростертыми объятиями. Наверное, его оценили как профессионала — за образованность и знание придворного этикета. Другого такого тертого калача, успевшего побывать не только в Диком Поле, но, по его уверениям, даже на приеме у Людовика XIV, в тогдашней Украине точно не было.
Самойлович тоже заводил себе что-то наподобие двора. Он назначил Мазепу воспитателем своих сыновей — впустил в семью. Правда, московское правительство, узнав, что бывший ротмистр с педагогическими наклонностями объявился в подвластных пределах, тут же потребовало его выдачи. Самойлович, посылая Мазепу в Москву, просил не наказывать его за службу у Дорошенко и поскорее вернуть в Украину, так как он тут очень необходим.
Впрочем, Иван Степанович и сам был не промах. Он произвел наилучшее впечатление на московские правительственные круги. На допросе в Малороссийском приказе сумел убедить всех в личной склонности к России и постарался, как мог, оправдаться за службу у Дорошенко. Его допустили к царю Алексею Михайловичу, выдали государево жалование и отпустили. Еще и снабдили на дорогу письмами к Дорошенко с призывом переходить на «нашу» сторону.
