Борис Акунин - Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова
Анастасия Романовна чуть было не сыграла в русской истории гораздо бóльшую роль. В 1553 году царь заболел «тяжким огненным недугом», то есть какой-то лихорадкой, едва не сведшей его в могилу. Наследник был младенцем, и верные Ивану придворные сплотились вокруг царицы, готовясь провозгласить ее регентшей. Но царь выздоровел, и Анастасии не пришлось повторить судьбу Елены Глинской.
Летом 1560 года молодая царица захворала и вскоре умерла. Ходили слухи (впрочем, обычные в подобных случаях), что ее отравили. Пишут, что Иван вроде бы очень тяжело перенес эту потерю, однако не прошло и десяти дней после ее кончины, как царь объявил о намерении жениться вновь, и теперь непременно на дочери или сестре иноземного государя.
У польского короля было две незамужние сестры, и царь затеял сватовство к младшей, Екатерине, но препятствием стало различие в вероисповедании – вечная проблема брачных переговоров Москвы с европейскими дворами. Тогда Иван удовольствовался дочерью малозначительного, но все же чужестранного властителя – князя «пятигорских черкас» Темрюка. Зато не возникло трудностей с религией: пятнадцатилетняя княжна Кученей ради столь выгодного союза охотно приняла православие и стала называться на Руси царицей Марией Темрюковной.
Эту женщину русские летописи и историки не жалуют, рисуя ее исключительно в черных красках и приписывая ей дурное влияние на венценосного супруга. Брак по времени совпал с введением Опричнины и другими страшными событиями, а на Руси всегда любили объяснять злодейства монархов чьим-нибудь дурным воздействием. «Сия Княжна Черкесская, дикая нравом, жестокая душою, еще более утверждала Иоанна в злых склонностях», – пишет Карамзин, но довольно трудно поверить, что очень молодая, вряд ли хорошо владевшая русским языком женщина могла манипулировать царем, который в то время был уже на четвертом десятке.
Мария Темрюковна умерла после восьми лет замужества, в 1569 году.
После этого Иван IV еще несколько раз, вплоть до конца жизни, пытался найти себе жену равного статуса – из какого-нибудь правящего дома.
Царю очень хотелось заполучить польскую принцессу Екатерину, в руке которой ему отказали. У Ивана, привыкшего получать всё, чего он добивался, это желание стало чем-то вроде навязчивой идеи, так что дело со временем приняло скандальный оборот. Екатерина была выдана за шведского принца Юхана (Иоганна), правившего Финляндией. Юхан был братом короля Эрика XIV и постоянно враждовал с ним, за что угодил в темницу. Тогда Иван IV сделал Эрику выгодное предложение: отдай за меня Екатерину, а я за это уступлю тебе часть Прибалтики. То, что муж Екатерины был жив, да и сам царь женат (на Марии Темрюковне) препятствием Ивану не казалось. От супруги он всегда мог избавиться, а шведский король, по его представлению, так же легко мог прикончить брата. Это предложение, при всей его чудовищности, по крайней мере не выходило за рамки здравого смысла. Однако три года спустя, когда Юхан сверг сумасшедшего Эрика и занял престол, Иван посмел обратиться с тем же требованием уже к новому королю, то есть к мужу Екатерины! В письме из Москвы говорилось: «Если Яган-король и теперь польского короля сестру, Екатерину-королевну, к царскому величеству пришлет, то государь и с ним заключит мир по тому приговору, как делалось с Ериком-королем». Нечего и говорить, что шведско-русским отношениям такая инициатива на пользу не пошла.
Екатерина Ягеллонка. Лукас Кранах Младший
Другой, не менее сумасбродной затеей уже последних лет правления Грозного была попытка сватовства к английской королеве Елизавете, про которую Иван узнал, что она, оказывается, «пошлая девица», то есть старая дева. Но жених в то время и сам был уже немолод, а между Англией и Русью как раз завязалась выгодная торговля через Белое море – по мнению царя, такой брак сулил обеим сторонам выгоды. (Был тут у Ивана и еще один интерес, о котором речь пойдет ниже.)
В Лондоне очень хотели торговать, но к предложению далекого и, с британской точки зрения, полудикого властителя, к тому времени уже обладавшего скверной репутацией, всерьез не отнеслись – ответили вежливым отказом. Тогда Иван велел своему послу узнать, нет ли какой-нибудь свободной английской княжны, королевской родственницы. Оказалось, есть – Мария Гастингс, Елизаветина племянница. Царя устраивала и племянница. Англичане отговорились тем, что невеста не достойна столь блестящей партии: и родство-де с королевой дальнее, и «рожей не самое красна». Иван Васильевич сказал послу Джерому Боусу, что будет тогда искать какую-нибудь другую подходящую англичанку и наверняка сделал бы это, если бы вскоре не умер.
Таким образом, усилия царя найти иностранную невесту были тщетными. После черкешенки Марии Темрюковны государь женился только на соотечественницах.
Даже те авторы, кто приписывает Анастасии Романовне благотворное влияние на Ивана, а Марии Темрюковне – зловредное, согласны в том, что все последующие жены на царя вообще никакого влияния не имели. Выбирая очередную супругу, государь, видимо, интересовался только ее внешностью.
У нас есть некоторое представление о вкусах Ивана Васильевича по наказам, которые он давал своим послам, отправлявшимся за границу сватать новую невесту. Так, дипломату Федору Сукину, который ехал в Польшу выбирать одну из сестер короля Сигизмунда Августа, было велено отдать предпочтение той, что окажется «тельна» и не слишком «суха».
Такое же задание – выяснить, дородна ли Мария Гастингс, – получил двадцать лет спустя и Федор Писемский, посол в Англии. Он сумел разглядеть девицу вблизи и после доложил, что она «тонка» – то есть, англичане насчет ее «некрасности» не солгали.
Следующие после Марии Темрюковны царские браки (иные из них таковыми назвать трудно) никакого политического значения не имели. Перечислю их лишь в качестве иллюстрации личностных изменений, происходивших с самодержцем в зрелые годы.
Овдовев во второй раз и не сумев найти жену за рубежом, царь вновь, как в 1546 году, затеял смотрины, которые, однако, теперь выглядели иначе. Во-первых, они были много масштабней. Рассказывают, что в 1571 году, в разгар Опричнины, к царю свезли две тысячи девушек со всей страны. Во-вторых, многомесячный «процесс отбора» якобы сопровождался всяческими непотребствами, о чем рассказывают немецкие очевидцы Таубе и Крузе (впрочем, враждебные по отношению к царю и пристрастные). В конце концов царь отобрал двенадцать «финалисток», которых тщательно осмотрели лекаря и повивальные бабки. Избранницей стала некая Марфа Собакина, девица невеликой знатности. Однако медицинский осмотр, которому подверглась царская невеста, оказался неквалифицированным: Марфа – возможно, от нервного потрясения – сразу после обручения начала чахнуть. Царь все равно на ней, уже полуживой, женился, но через несколько дней она умерла. Впоследствии церковь объявила этот брак несостоявшимся, что уже вносит путаницу в нумерацию Ивановых жен, впоследствии еще усугубившуюся.
Менее чем через полгода царь женился на некоей Анне Колтовской, про которую известно немногое. Есть предположение, что она, как и Марфа Собакина, приглянулась царю во время смотрин 1571 года. В ту пору Иван еще пытается соблюдать приличия и просит церковь о разрешении на новый брак, с точки зрения церковных правил четвертый и, стало быть, незаконный. Проблема решается тем, что митрополит накладывает на царя нетяжелую епитимью, а женитьбу на Собакиной, как уже было сказано, задним числом «аннулируют». Анна Колтовская продержалась во дворце недолго. Уже через полгода Иван от нее избавился – слава богу, бескровным образом: отправил в монастырь, где экс-царица тихо просидела более полувека, пережив всех современников.
Еще существует миф о Марии Долгорукой, на которой Иван якобы женился в ноябре 1573 года, а на следующее утро после свадьбы велел посадить в карету и утопить в пруду.
Следующей женой (шестой, пятой, четвертой?) стала Анна Васильчикова, обычная дворянка. Известно, что свадьбу, с церковной точки зрения совсем уже неприличную, справили «не по царскому чину», безо всякой пышности. Васильчикова вышла из царского фавора через несколько месяцев и была сослана в монастырь.
Особняком стоит история, связанная с Василисой Мелентьевой, которую Иван приблизил около 1575 года. Это была замужняя женщина необычайной красоты (то есть «дородностью» и «тельностью» она, по-видимому, царю угодила). Сведения об этом странном союзе смутны. В «Хронографе о браках царя Ивана Васильевича», источнике, достоверность которого подвергается сомнениям, говорится, что мужа Василисы «заклали» опричники; саму же Василису называют не женой, а «женищей» – чем-то вроде официальной сожительницы. Царь с ней «имал молитву», то есть сочетался каким-то редуцированным церковным обрядом. В любом случае, этот союз тоже длился очень недолго.
